Create post
Надя Фоминых. Рассказы

Зимние яблоки

René Magritte — Les Pommes Masquées

René Magritte — Les Pommes Masquées

Она была очаровательна. Милый-милый рыжик. Розовые щёчки, светлые ресницы и голубые глаза, глядящие на меня восхищённо. Почему она ко мне так добра? Я подумала, что это мой шанс провести Новый год нормально, как в далёком безоблачном детстве, поэтому взяла протянутую мне руку, и мы пошли к ней домой. Её родители накормили меня, отогрели, выспросили подробности о жизни, какие могут интересовать только родителей: кто мои мама и папа, кем работают, кем я хочу стать, когда вырасту — и я отвечала, как образцовая ученица: да-нет, такие-то и такие-то, хочу стать выдающимся врачом-космонавтом, найти лекарство от рака и стать первой женщиной, ступившей на Марс. Я свалилась им как снег на голову, от меня пахло водкой и мандаринами, но окутанные мишурой праздника они были бесконечно милы.

По телевизору показывали повтор «Песни года», мужчины с усами приглашали дам. Я пригласила Олю. Я умела и по-другому, но танец в присутствии родителей мог быть только танцем маленьких девочек. Невинное переплетение пальцев, шаг вперед, шаг назад, кружение партнёрши, наклон. Олины папа и мама и их друзья с усами и жемчужными серёжками подражают нам — кажется, нет возраста невиннее, чем возраст взрослых родителей. Кто-то выключает свет, мигает телевизор, горит гирлянда на ёлке, но быстрая мелодия разбивает пары.

— Я-яблоки на снегу… Яблоки на снегу-у! — поёт Олин папа, переступая с ноги на ногу и потрясая перед грудью кулаками. — Ты им ещё помо-ожешь, я уже не-е могу!

Оля смеётся и уводит меня в другую комнату.

Когда она улыбается, уголки губ приподнимают и округляют щёки. Возле глаз появляются смешливые морщинки. Она сидит на кровати, я — возле её ног на полу и что-то говорю. Оля, Оленька, мой оленёнок.

— Ты не понимаешь… я же такая дура, ты во мне разочаруешься, — обычный мой пьяный трёп.

— Мы не можем знать об этом наверняка, — она улыбается. — Может быть, ты разочаруешься во мне ещё раньше.

— В тебе? — я подвигаюсь. — Не-е-ет, ты что? Ты же… Бэмби!

— Как знать, — она смотрит на меня сверху вниз. — А что если у меня есть секрет? Страшный секрет, — говорит шёпотом: — Хочешь знать в чём дело?

— Конечно.

Она откидывает волосы на спину и наклоняется вперёд.

— Дело в том, что каждую новогоднюю ночь…

Я хихикаю. Она протягивает руку с согнутыми пальцами и царапает воздух.

— … я превращаюсь… — мы хихикаем вместе, пытаясь сдержать голос. —…превращаюсь в очень страшное… страшное насекомое!

Я хохочу, а она толкает меня на спину и нависает надо мной смешно выставив переднюю челюсть вперёд.

— Я тебя укушу, и ты станешь моей рабой! — её волосы щекочут мне шею, одним движением она перебрасывает их на другое плечо и наклоняется. Я смеюсь, брыкаюсь, словно меня щекочут, и вдруг замираю, глядя ей глаза.

— Ты не хочешь ещё шампанского? — она встаёт. — Я принесу, если осталось. — И уходит.

— Я-яблоки на снегу! — доносится из раскрытой двери. — Яблоки на снегу…

12 января 2017

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About