Create post
Notes

Мужество

Carinau Gambar
Stepan Kachalin
Nadya Sheremetova

В первый раз я посетила Стамбул в мае этого года — летала презентовать перевод своей книги о животных на турецкий язык. Гуляя по городу с коллегами, обратила тогда внимание на то, какие машины использует тамошняя полиция для разгона мирных демонстраций. Как будто из фильмов про тоталитарное будущее — те самые огромные, страшные, серые бронированные автозаки-пулеметы, о которых нашим защитникам режима еще мечтать и мечтать. Мирных протестов было очень много, но их жестоко подавили, расправившись с организаторами. У людей семьи, дети — лишний раз против такой махины не выйдешь. Как мне объяснили, теперь время от времени люди просто выходят и тихо танцуют на улице, не предъявляя никаких требований; танцевать не запрещено.

В целом же город, конечно, понравился — коты, Босфор, мороженое — Стамбул всегда в топе. Но больше всего порадовала публика. Народу на мероприятие пришло много, говорили о главном — о животных, о душе — точнее, об этимологии тюркского слова «Джан», которое Андрей Платонов использовал в названии своей повести, его связи с джайнизмом, джиннами и даже геном. В общем, было хорошо, поэтому, когда меня позвали снова, я с радостью приняла приглашение. На этот раз мне нужно было выступить на публичной программе в рамках XVI Стамбульской биеннале современного искусства, посвященной популярной теме антропоцена. В отличие от самой биеннале, публичная программа была малобюджетной и поэтому очень компактной. В процессе, когда уже были куплены билеты, выяснилось, что я единственная иностранная участница. Большая ответственность.

За пару недель до мероприятия появились тревожные новости: Турция начала военную операцию против курдских повстанцев в Сирии. «Эрдоган развязал преступную войну, по сути дела геноцид», — писали альтернативные СМИ. Европейские интеллектуалы стали распространять открытые письма с призывами к академическому бойкоту турецких культурных и научных институций. Знакомые художники, участвующие в биеннале, делились сомнениями. Взвесив все за и против, я поняла, что идею бойкота не разделяю. Во-первых, Путин поддержал Эрдогана, так что с турками мы в одной лодке. Во-вторых, культурная изоляция страны — это политика власти, и поддерживать ее извне было бы более чем несправедливо по отношению к людям, которые находятся в ситуации, похожей на нашу, только хуже. Короче, интернационалист во мне решил, что ехать надо обязательно. Однако просто прийти и поговорить об антропоцене, как ни в чем ни бывало — это было бы как-то дико и двулично. Товарищи посоветовали надеть на выступление футболку с надписью в поддержку Рожавы, но другие знающие люди предупредили, что лучше этого не делать, серьезно.

«И что думают люди?» — интересовалась я уже на месте у турецких коллег. Не об антропоцене, разумеется, не о глобальном потеплении. Я даже не знала на самом деле, как правильно спросить. — Да, что-то ужасное происходит в Сирии, но здесь очень мало информации, и, по официальной версии, это не атака на курдский народ, а защита Турции от его территориальных претензий. Так что зрелый и хорошо вооруженный эрдоганизм пока пользуется, судя по всему, более широкой поддержкой, чем, например, наш, российский, режим (который я называю «мусорным»).

Биеннале ожидаемо вызывает чувство вины и ощущение катастрофы, которая уже свершилась: исчезнувшие или исчезающие виды и народы, ставшие объектами искусства. Как бы ушедшие цивилизации, от которых остались материальные следы. Зацементированный скелет буйвола: новый гигантский стамбульский аэропорт, в котором я купила кроссовки, построили на месте обитания этих удивительных животных — а их просто уничтожили в огромном количестве, вот так, буквально, закатали в цемент.

Но при этом ни слова о войне, как если бы ее не было. Все произведения строго по теме, тщательно отобраны, гладки. Здесь, кстати, я впервые услышала ключевое слово greenwashing: биеннале, посвященное экологической катастрофе, делается в том числе и на деньги корпораций, которые в этой катастрофе замешаны. В переводе на русский, чтобы было понятнее: пока в «Гараже» торжественно объявляют экологию новой политикой, в Шиесе отряды вооруженных карателей в черном избивают и сгоняют в канаву, как для расстрела, людей, защищающих землю от незаконной свалки.

«Нужно мужество, чтобы по-настоящему заниматься здесь искусством», — сказал мне в частном разговоре местный арт-критик. Разве художник не нерв общества? — думала я? Разве они не испытывали желания сказать что-то еще? Если бы страна, в которой я работала художником или куратором, скажем, вела войну против какого-нибудь дружественного, смелого революционного народа, разве могла бы я промолчать? Стоп! Да моя же страна точно так же ведет эту войну! По крайней мере, таковы были последние новости на тот момент (с поправкой на перемирие).

Тут я в очередной раз вспомнила кое-что важное: когда твоя страна ведет войну на территории другого государства, это никак не ощущается. Война всегда где-то там. Нас она касается всегда постольку-поскольку. Мы продолжаем думать, что живем в мирное время, продолжаем заниматься своими делами и работать как ни в чем ни бывало. Иностранные наблюдатели могут объявлять нам бойкот, мы можем быть крайне недовольны и несогласны с политикой власти, но мы здесь, живем своей жизнью, и реальность войны, в которой мы косвенно участвуем, остается нам чуждой и потусторонней. Я поняла это года четыре назад, когда писала про Донбасс .

Так как тема с футболкой не прокатила, я решила просто сказать несколько слов, ориентируясь по ситуации. Заготовленного текста у меня, как обычно, не было. В порядке импровизации я завершила выступление в музее Пера призывом к солидарности с народом Рожавы. Публика поддержала меня аплодисментами.

А сейчас будет признание: на самом деле я очень волновалась. Никогда не волнуюсь, выступая публично, а тут и дыхание сбилось, и даже трудно было выговаривать слова. Я их произнесла медленно, как будто выпуская каждое, как птичку из клетки. Такое странное чувство производимой материальности слов. В процессе у меня даже руки дрожали. Вроде бы говорить — одно, а действовать — другое, а тут получается как бы два в одном.

Я выдохнула, успокоилась и пошла прогуляться. Повсюду на улицах развевались красные турецкие флаги и портреты нацлидера (очевидно, какой-то праздник — не всегда же там так?). Прогулка без цели привела меня к небольшому причалу, где к местным рыбакам прибилась группа кошек. Миниатюрный кот выбрал место поудобнее и устроился, прищурившись, наблюдать закат солнца над морем. Я села за ним и съела по виду совершенно зеленые, но на самом деле невероятно ароматные и вкусные сезонные мандарины.

Вернувшись к музею, застала еще людей у входа — мероприятие только закончилось (я пропустила, потому что эта часть была по-турецки без перевода). Один парень из публики подошел и, пожав мне руку, поблагодарил за поддержку курдов: «Для нас это очень важно. Надо иметь мужество, чтобы здесь говорить такое». Опять это слово. При слове «мужество» я почему-то представила себе два яйца. Мужества у меня никак не больше, чем у кота с причала Касымпаша, где стоит забавная статуя — мужик в чалме, держащий на поводке льва. Если слово «мужество» хоть как-то уместно в этом контексте, то оно означает совсем не то же, что бесстрашие. Скорее это когда боишься, но делаешь, просто потому что так надо. Знание о том, что надо, дано нам непосредственно и позволяет в любой толпе найти и распознать своих.

Я рассказала парню об идее с футболкой. «Не посадили бы, но депортировали», — ответил он. Годный лайфхак, если вы приехали в Стамбул, допустим, погладить кота, но у вас нет денег на обратный билет. У меня билет был: утром в аэропорту невозможно уже было не думать о животных, на костях которых он был построен. На входах в гигантский шопинг-центр с коврами и ресторанами красовались портреты главы государства. Перемещаясь по скоростным дорожкам между пространствами экологичных интерфейсов, магазинами и сувенирными лавочками, в которых дают попробовать рахат-лукум с гранатами, фисташкой и даже розой, можно было оценить, какой же это большой и современный аэропорт.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Carinau Gambar
Stepan Kachalin
Nadya Sheremetova

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About