Оксана Куропаткина,

3 февраля 2014

В начале января в России из афонского монастыря привезли христианскую реликвию — Дары волхвов. Те самые подарки: золото, ладан и смирна, которые, согласно евангельскому рассказу, восточные мудрецы-волхвы принесли в дар Младенцу Иисусу.

За семь дней дарам волхвов поклонились в Москве более 412 тыс. человек. Как показывает всероссийский опрос, почти две трети (63%) россиян выразили желание поклониться святыне. При этом социологи отмечают, что даже среди назвавших себя неверующими довольно многие (30%) хотели бы поклониться реликвии.

Что же представляют собой Дары волхвов? По преданию, не подтвержденному историческими источниками, они хранились в Иерусалиме, откуда впоследствии были перенесены в Константинополь и помещены в храме св.Софии. Первое свидетельство о Дарах встречается в XII в. — о них говорится как о золотых сосудах. Согласно следующему источнику, в 1470 г. жена турецкого султана подарила эти сосуды сербскому монастырю св. Павла на Афоне. В XVI-XVII вв. они были переделаны в золотой пояс, насчитывающий 9 золотых пластин и 69 бусин из смеси ладана и смирны. После 1744 г., когда монастырь св. Павла вновь заселили греки, число пластин увеличилось до 28, а бусин убавилось на 7.

«Историческая достоверность» Даров практически недоказуема, потому что как минимум до XII в. мы не располагаем свидетельствами, подтверждающими их наличие. Однако «историчность» реликвии, которая волнует специалистов и вызывает у них серьезные дискуссии, вообще не волнует ни россиян в целом (только 1% указали, что не поклонятся святыне потому, что сомневаются в ее достоверности), ни церковный народ в частности. В православных СМИ, как либеральных, так и консервативных, указывалось, что сам факт почитания делает реликвию святыней, а признание ее достоверности — это вопрос веры.

Немногих волновало и то, что собой представляет святыня. 60% россиян и многие опрошенные в очереди к Дарам имели очень смутное представление, что это такое, причем даже воцерковленные паломники.

Что же сподвигло людей идти к непонятной реликвии? Многие говорят, что это язычество: все равно, какая святыня, лишь бы помогла решить какие-то проблемы. Жажда чуда в человеке неистребима. Но и блиц-опросы паломников в очереди, и всероссийский опрос желающих поклониться святыне показывает, что не все так однозначно: многие пришли или хотели прийти не только затем, чтобы что-то попросить, а просто из желания выразить свое отношение к Богу.

О чем это может говорить? О вспышке собственно религиозного чувства? В какой-то степени да. Приведет ли это к «религиозному ренессансу»? Но ведь количество воцерковленных не выросло после поклонения Поясу Богородицы, к которому паломников было еще больше. Вряд ли следует ожидать, что количество практикующих христиан увеличится от паломничества к дарам волхвов.

Таким образом, это скорее некий стихийный порыв, который просто на какое-то время вырвал людей из повседневной жизни. Интересно, что массовая религиозность в современной России пробуждается не в сакральных пространствах типа храмов, не во время проповедей перед толпами (которые, впрочем, православные в отличие от западных протестантов редко практикуют) — а в очереди, которая выстраивается перед реликвией. Та самая очередь, которая памятна людям с советских времен, становится инструментом паломничества в мегаполисе — со своими особыми правилами и традициями.

Но самое важное в этом паломничестве к Дарам, на мой взгляд — это не собственно религиозная подоплека этого порыва. Те, кто критиковали паломников за их чисто языческое, потребительское отношение к святыне, не заметили, что эти люди пришли не только взять, но и чем-то пожертвовать. Не все четко могли сформулировать, зачем стоят, мало кто понимал, что собой представляет святыня, но все понимали, что стоять, и стоять долго — нужно. Не так это просто — стоять много часов в очереди на холоде, а в итоге побыть у святыни всего несколько секунд. Получается, что людям был важен скорее сам процесс, чем результат. Им было важно, что есть нечто, достойное поклонения, ради приобщения к которому надо выполнить определенные действия и чем-то пожертвовать.

Современный мир предлагает очень много способов что-то взять и чем-то попользоваться — но мало путей для того, чтобы пожертвовать. В публичном пространстве почти «нет места подвигу», потому что нет абсолютных ценностей, разделяемых и обществом, и государством, которые считались бы выше личного благополучия. Рассуждения про пресловутые «духовные скрепы», необходимость «внедрения традиционных ценностей» и т.п., озвучиваемые чиновниками, никак не улучшают ситуацию, поскольку почти всех отталкивает лицемерие и государственных, и церковных бюрократов вкупе с казенным языком — пародией на позднесоветский канцелярит. Однако неумение говорить «о главном» никак не отменяет серьезной потребности людей в самоотдаче — что бы там ни говорили про тотальный человеческий эгоизм. Мало кто вникает в детали — если есть хоть какая-то святыня, то, что выше меня самого, если есть четкий и понятный механизм, что от человека требуется, если он хочет к ней припасть — люди воодушевляются. Коллективная тоска по подвигу — вот, пожалуй, главный и далеко не самый грустный вывод из паломничества к Дарам.