Оксана Куропаткина,

3 июня 2015

В Центре изучения кризисного общества 20 мая 2015 года была проведена конференция «Человек в кризисном обществе ХХ-XXI вв.: христианская рефлексия», на которой эксперты обсуждали, как в богословии и практике оцениваются глобальные социальные трансформации, каковы их причины и какие предлагаются варианты выхода из кризиса. Самыми продуктивными и интересными оказались обсуждения на круглых столах.

Воспринимать новую информацию порой было сложно — религиозный язык, особенно нагруженный философскими терминами, тяжел для восприятия светскими людьми. Однако опыт и рефлексия такой важной общности, как христианская церковь, поучительны и для ученых, и для общества в целом, поэтому изложу основные тезисы, которые удалось получить.

1) В западном богословии основные социальные проблемы и вызовы хорошо отрефлексированы, на них предложены разные ответы, церковная «теория» неизбежно вытекает из практики, а теоретические положения довольно быстро применяются в практической деятельности. В русской православной мысли социальные проблемы отрефлексированы меньше, теории об изменении общества, как правило, создаются людьми, далекими от практики. Практики — приходские священники, которые строят новые общности из своих общин, со своими ценностями, не только религиозными, но и социально-политическими — как правило, не стремятся изложить свой опыт на бумаге и систематизировать его.

2) Богословы указывают, что современный человек лишен высших смыслов своей жизни — отсюда происходит и распад социальных связей. Отход от религии, повлекший такие последствия, был обусловлен тем, что культ разума (результат Реформации и Просвещения) подразумевал отход от мистического опыта к рациональным и научно доказуемым построениям. Это коснулось не только светской, но и религиозной сферы. Мировые войны привели к краху надежд на разумное начало в человеке, любые теоретические концепции не могли в должной мере отразить трагический опыт человечества и дать ему надежду на будущее.

3) На фоне этого в настоящее время происходит поворот от секулярного мира к постсекулярному, где религиозное знание с его эмоционально-образной составляющей снова начинает занимать важное место в жизни людей.

Некоторые богословы не только этот процесс считают закономерным, но и отмечают, что отход человечества от «теоретической» религии — это благо, поскольку суть христианства — не теории, а конкретный опыт любви и надежды.

4) Такой опыт, по мнению ряда западных богословов, доступен всем людям независимо от конфессии, веры или неверия. Человек достигает Бога и проявляет свое человеческое достоинство, не веруя в определенные доктрины, а проявляя сострадание к людям.

5) Главным в христианском богословии и практике становится страдающий человек — творение и образ Бога, ставшего человеком и разделившего страдания людей. Недостаток внимания к конкретному человеку и догматическое следование любым идеологиям — это тот вирус, который делает социальный кризис безвыходным.

Богословы критикуют господствующие в ХХ в. идеологии потому, что они обещали человечеству построить Царство Божие на земле, но это невозможно: любой социальный строй будет несовершенным, поскольку несовершенны люди, а пренебрежение нуждами людей ради какой-либо идеи приводит к еще большему хаосу. В то же время отказ от социальной активности и социального идеала — это тоже пренебрежение к потребностям людей. Христианская позиция — следование идеалу, понимая невозможность его полной реализации. В этом сходятся между собой протестантский мыслитель Рейнхольд Нибур и православный богослов Александр Шмеман.

6) Вариантов выхода из кризиса предлагается несколько:

А) Организация христианских сообществ, сосредоточенных на помощи нуждающимся, а также исследовательских институтов (в католичестве), которые изучают бедность и ее причины и систематизируют это знание.

Б) Появление богословских направлений, занятых защитой каких-либо дискриминируемых или просто социально уязвимых групп («черная теология» у негров США и африканцев, «теология освобождения» у бедняков Латинской Америки и т.п.).

Христос там воспринимается как сопричастник страдания обездоленных, весь религиозный опыт проживается сквозь призму этих страданий, активность в защиту прав угнетенных воспринимается как неотъемлемый долг христианина.

В) Теории и практики, направленные на изменение общественного устройства в целом. Начало положил т.н. «социальный евангелизм» в США (начало ХХ в.), жестко критикующий капитализм и требующий от христиан строить Царство Божье здесь и сейчас — устраняя и преображая репрессивные социальные институты и практики (детский наемный труд, свобода профсоюзов и т.п. Согласно же социальной доктрине католической церкви, ни социализм, ни капитализм несправедливы и унижают достоинство человека: социализм нивелирует частную собственность, неотъемлемое право личности, а капитализм делает человека, образ Божий, экономическим придатком.

Еще дальше пошла католическая «теология освобождения» — религиозно-политическое движение, очень популярное в Латинской Америке (правящая партия в Бразилии свою программу построила на тезисах этой теологии, латиноамериканские президенты тоже часто прибегают к риторике данного направления). Человек там понимается как образ Бога-Творца. Творчество и преображение мира неразрывно связаны со свободой; соответственно, свобода — это возможность делать мир лучше, то есть — бороться с бедностью и несправедливостью.

Свобода неотделима от социальной справедливости — важнейший пункт полемики «теологии освобождения» с экономическим либерализмом. Осуждается и «правый» политический консерватизм, и «свободный рынок» за подавление свободы и достоинства человека. Борьба с бедностью выходит за пределы отдельной страны — в качестве мировых угнетателей указываются страны Запада (Папа Франциск, хоть и отмежевался от «теологии освобождения», включил это обличение в свое первое официальное обращение к пастве). Предлагается «гуманистическая глобализация», альтернативная неолиберальной, — на основе защиты бедных всех стран.

Г) Критика секулярных идеологий за их опасный для человека и общества утопизм и противопоставление их христианской надежде. Традиционализм, социализм и либерализм чаще всего признаются обмирщенными вариантами религии; их проблема в том, что они свой социальный строй отождествляют с Царством Божьим — а любое человеческое общество, даже которое строится на самых возвышенных идеалах, не может быть совершенным, поскольку несовершенны греховные люди. Задача Церкви — напоминать людям о несовершенстве всего земного, с одной стороны, и об идеалах — с другой стороны. Христиане действуют в реальной социальной и политической обстановке, стремясь сделать общество лучше, но помня, что до конца эта задача недостижима. В этом сходятся между собой протестантский мыслитель Рейнхольд Нибур и православный богослов Александр Шмеман.

Секулярные идеологии более конкретно критикуются в христианском богословии, во-первых, за то, что они права человека, имеющие инструментальный характер, отождествляют с его достоинством. Церковь признает права человека, поскольку признает данную Богом свободу, но указывает, что с достоинством эти права совместимы только тогда, когда приводят личность к нравственным решениям (православный взгляд). Во-вторых, критикуется превалирование прав государства и/или общественных структур над правами семьи; воспитание и образование детей — это ответственность «природной», созданной Богом «ячейки» (православный и католический взгляд). В-третьих, за культ государства и в целом бюрократической системы; к христианскому идеалу ближе «соборное» объединение личностей, где правитель, церковь и народ связаны личными связями и идеалами служения Богу, а не деспотической властью и (славянофилы и «либеральная» часть русской религиозной философии).

Представляется, что для нового российского обществоведения особенно ценна критика идеологических систем за их догматизм и отрыв и от реальности, и от нужд конкретного человека, и опыт «теологии освобождения» как проекта, идущего «снизу», соединившего христианство и социально-политические чаяния.