Оксана Куропаткина,

16 октября 2013

Люди науки и люди религии смотрят друг на друга с плохо скрытым подозрением и раздражением. Идеи синтеза отдают Нью-Эйджем. Есть ли точки пересечения, которые можно признать, не пересекая границу между двумя институтами?

11 октября 2013 г. в Москве прошла конференция «Научное и религиозное познание мира: единство и отличия». На ней много говорили о необходимости диалога между людьми веры и людьми науки. При этом отмечалось, что склонность религии к догматам и авторитету, а науки — к постоянным сомнениям и скепсису — это жесткое различие, которое невозможно преодолеть. Поэтому участники диалога всегда будут друг от друга так или иначе дистанцированы.

Я же подумала о том, что

проблема не столько в том различии науки и религии, которое сразу бросается в глаза, сколько в их близости, которая дает ложные или, по крайней мере, преждевременные надежды на то, что какое-то согласие между ними будет достигнуто.

Науку и религию роднит страсть к постижению истины. Истина и для ученого, и для верующего– самая главная цель и самый высший смысл жизни. Вместе с тем, истина до конца недостижима для ученого — любые системы и концепции условны, недостаток информации и языка провоцируют неверные предположения. Для верующего истина, с одной стороны, явлена в непосредственном религиозном опыте (в теистических религиях — в опыте общения с Личностью-Богом), однако она также остается непостижимой до конца человеком в силу ограниченности его разума. Ограниченность человеческих ресурсов и понимание, что невозможно «поймать» истину, не останавливает ни ученого, ни верующего, а, напротив, стимулирует их бесконечную энергию ее познавать.

Со страстью к постижению истины связано стремление обновить свое представление о ней и традиция диспутов. В науке истину затемняет недостаток информации о предмете, в религии — ограниченность языковых средств. Таким образом, представление об истине всегда необходимо обновлять — новой информацией и новыми языковыми средствами. Дискуссии, обычные в науке, очень часто встречаются и в среде верующих, особенно в период становления и первичного развития религиозной традиции, когда необходимо было уточнять самые важные богословские категории. Однако диспуты на богословские темы актуальны и сейчас — правда, они довольно часто касаются не самого содержания веры, а того, как с позиции религии оценить социально-экономические, политические и культурные вопросы. Впрочем, «второстепенность» тем никак не снижает градус обсуждения.

Сложность познания истины приводит к тому, что необходим фундаментальный подход к ее изучению. Ни серьезная наука, ни глубокое богословие не обходятся без кропотливого труда и вдумчивого изучения предшествующей традиции. В религии такой труд связан прежде всего с молитвой, аскетическими практиками, общением с духовными наставниками и довольно часто — с изучением богословских книг и рефлексией над ними. Нельзя ниспровергнуть предыдущую парадигму, серьезно ее не осмыслив– это очевидно в науке, где показывается, как новые факты и интерпретации не вписываются в сложившуюся систему, но это так и в религии — и Христос, и Будда, и Мухаммед были хорошо знакомы с современными им и культурно близкими им религиозными традициями; «отцы» Реформации были образованными богословами, выросшими в католической церкви.

Науку и религию роднит их эмпиризм, сосредоточенность на опыте.

Для науки истинно то, что можно проверить опытным путем; подлинная религиозность также возможна только на основе опыта религиозных переживаний (мистических и/или ритуальных). Другое дело, что критерии проверки этого опыта разные — в науке опыт сопровождается рациональным доказательством и объяснением, в религии опыт интерпретируется исходя из того, насколько он подтверждает уже сложившееся представление об истине (поэтому внешне похожие переживания могут трактоваться и как откровение свыше, и как дьявольское искушение).

И наука, и религия могут понимать себя как практику, которая совершенствует и облагораживает человека, делает его более достойным своего высокого звания. И наука, и религия борются с невежеством, как они его понимают: наука — с невежеством интеллектуальным, религия — с невежеством в духовной сфере. И наука, и религия часто сподвигают человека на служение — то есть на стремление приносить пользу людям своими знаниями и опытом.

Все эти наблюдения — отнюдь не повод для смешивания двух этих сфер знания; к сожалению, это не повод и для синтеза и даже для спокойного диалога.

Сам факт сходства науки и религии скорее порождает серьезные проблемы: чем более похожи явления, тем им более свойственно отталкиваться друг от друга и конфликтовать. Болезненный «развод» науки и религии (термин С.Г. Кара-Мурзы), который произошел в XVI-XVII вв., не исчерпал себя до сих пор. Современное оккультное и полуоккультное сознание многих людей, смешивающее рациональное и мистическое воедино, не только не сглаживает этот «развод», но и провоцирует обострение взаимных претензий и обид со стороны научного и религиозного сообщества: каждый подчеркивает собственную уникальную идентичность и либо открещивается от другого, либо с большим трудом и при соблюдении ряда условий терпит его рядом. Так что не только с синтезом, но и с диалогом науки и религии, во многом близким друг другу, пока остаются сложности.