Существует ли украинский народ как самостоятельная нация — в материале Александра Вершинина.

Александр Вершинин,

Центр изучения кризисного общества

Ответ на этот вопрос может быть лишь один — нет. Не будем рассказывать самим себе про «общую купель» и одну историю. С точки зрения культуры вся территория от Киева до Москвы — действительно единое пространство. Сев в машину во Львове и проделав путь до Петербурга, нигде не ощутишь четкой смены языка и жизненного уклада: и то, и другое будет меняться постепенно. Этнической границы между Россией и Украиной на самом деле нет. Что есть — так это уже сложившееся понимание украинцами своей «самости», своего самостоятельного политического бытия. И этого уже достаточно.

Когда-то очень давно и малороссы, и великороссы считались двумя ветвями большого русского народа. Но само понятие «народ» тогда трактовалось иначе. До середины XIX века у нас никто не имел представления о том, что такое нация. Знали, что есть православные подданные русского царя, которых и считали условно русскими. Условно — потому что о национальностях тогда тоже не слышали. Хорошо известно, что в переписном листе населения России 1897 года соответствующей графы вообще не было: писали вероисповедание.

Факт пребывания великороссов и малороссов в составе единой общности «русских» относится к донациональной эпохе, когда само деление на нации, в общем, не имело смысла. Проецировать ту реальность на нынешнюю ситуацию — это примерно то же самое, что считать французов и итальянцев одним народом только потому, что и те, и другие некогда вышли из лона римского народа. Да, культура одна и та же, начиная с народного костюма и заканчивая языком, но в современном мире важнее другое — политическая самоидентификация.

Сильно ли различаются североамериканская и английская культуры? Практически нет, не зря мы говорим о едином англо-саксонском мире. Культурная разница между сербами и хорватами еще меньше, чем между русскими и украинцами: у них даже язык один. Австрийцы и германоязычные швейцарцы — это такие же немцы. Однако сегодня никому в голову не приходит заявлять, что англичане и янки — это один и тот же народ. Очевидно, что политическая самоидентификация навсегда развела эти общности.

У Российской империи была историческая возможность создания из конгломерата православных подданных царя единой политической нации. Но это окно открылось лишь на несколько десятилетий и к 1917 года уже захлопнулось. Россия не потянула эту задачу. Для ее реализации требовались огромные материальные, символические и управленческие ресурсы, которых у монархии в нужном объеме не было. После того как внутри Советского Союза между великороссами и малороссами пролегла политическая граница, их трансформация в русских и украинцев оформилась.

С исторической точки зрения отождествление большого русского народа лишь с великороссами — произвол. Но не больший, чем превращение жителей бассейна Луары в носителей эталонной «французскости».

Процесс формирования политических наций рисует свои границы, которые далеко не всегда совпадают с этническими.

В случае с украинцами дело было, в общем, сделано к середине XX века, после нескольких волн коренизации: население со средней школы обучали на украинском языке и взращивали у него понимание своей особости.

Украинская нация сложилась, но получилась весьма рыхлой — сказывалось отсутствие четкой, единой для всего населения страны культурной матрицы. Впрочем, главная проблема заключалась в другом. Великороссы так и не стали нацией в современном ее понимании. От своего имперского прошлого они унаследовали память о конфессиональном и культурном единстве большого русского народа. Этот дискурс до сих пор господствует в нашем сознании.

Необходимо признать реальность — украинский народ как самостоятельная нация существует. Отсылки на общность культур и религии имеют право на существование, но лишь в гуманитарной сфере.

Тот факт, что многие русскоязычные жители искренне считают себя украинцами, не должен смущать. Речь идет о политической идентификации, которая, вероятно, важнее, чем культурная. За Украину нам предстоят нелегкие бои, в том числе и против носителей наиболее радикального варианта антироссийского украинства. И здесь критически необходимо назвать вещи своими именами. Как можно говорить о единстве — и одновременно отнимать у «братского народа» часть территории? Твердить об «общей купели» — и поддерживать антиукраинские движения на Донбассе? Ведь это дезориентирует.

Сила, с которой нам приходится иметь дело, даже не номинирована. А повторяя мантры про единый народ, мы отталкиваем от себя тех на Украине, кто действительно ценит культурную общность и считает Россию близкой страной. История про большой русский народ — наследие далекого прошлого. Сколь бы оно ни было нам дорого, оно не должно искажать образ настоящего.