Рассматривая феноменологию поведения и судьбы человека с точек зрения психологии и классического буддизма, можно отметить такое свойство, как тенденцию к фиксации в текущей ситуации в соответствии с индивидуальной субъективной оценкой этой ситуации. В частности, тенденция привязывания Эго к оценке определенных условий, обстоятельств, среды, иллюстрируемая классическим буддизмом: человек привязывает своё Эго к этой оценке — привязанность влечет, условно говоря, беспокойство ума (སྡུག་བསྔལ་དང་ཐུགས་རྗེའི་སྐོར་ལ་ — современного термина «страдание» в первоисточнике Палийского канона никогда не было).

Для причинно-следственной связи между фиксацией и беспокойством (в психологической терминологии — неврозом) сформирован фон, на котором с психической реальностью индивида происходит следующее: если некоторое время длится состояние, которое нравится человеку, за это время он создает константную интерпретацию этого состояния (оценка того, что оно ему нравится). Как только адаптация к этому состоянию произошла, человек начинает ощущать, что это нормативное состояние, которое будет всегда. Появляется зависимость, привычка, привязанность. В состоянии зависимости от состояния благополучия у человека постепенно утрачивается критика реальности, в соответствии с которой должно было бы являться очевидным, что среда не всегда будет такой благополучной, и оценка её не всегда будет вводить Эго в приятное состояние, будут происходить разные ситуации, обстоятельства: жизнь состоит из событийных, психоэмоциональных пиков и спадов. Зафиксировав Эго в этом состоянии благополучия, привязываясь к нему, индивид становится объектом эффекта, называемого Нассимом Талебом эффектом «черного лебедя», неадаптивности своих реакций на значительные флуктуации среды, и оказывается, что Эго совершенно безоружно и психологически не подготовлено к изменениям. Любые инвазивные преобразования, требующие адаптации, выводят Эго из этой фиксации, но будучи привязанным, Эго на уровне представлений возвращается в своей привычке обратно в прежнюю среду, то есть возникает конфликт, неконгруэнтность, ненормативный невроз. Человеку становится трудно, если не невозможно, адаптироваться, так как в его потенции, в его карте психической реальности не запрограммирован триггер, который должен срабатывать, чтобы с этой ситуацией эффективно справиться. Нет знания как реагировать. Как правило, клиническая картина компульсивного поведения в этом случае демонстрирует однообразные реакции: гнев, «бегство в болезнь», вытеснение, проекции (в основном на ближайшее окружение, вовлеченное в прежнее состояние благополучия), виктимизацию. Человек оказывается не готов, и именно поэтому страдает. Если индивид не готов ни при каких обстоятельствах менять текущую психологическую установку, в которой его Эго зафиксировало интерпретацию как наслаждающее состояние, на новую, в соответствии с которой ему предстоит находиться не в комфортном, привычном состоянии, а в состоянии адаптации, такое отрицание может гиперкомпенсировать невроз критическим мораторием, и индивид в состоянии этой гиперкомпенсации действует неадекватно воспринимая реальность.

Критический мораторий — состояние нарушенного функционирования психологической защиты рационализацией, связанное с интенсификацией средней и тяжелой степени утраты способности тестирования реальности (нарушение рефлексии). Критический мораторий образуется, когда уровень невроза становится сверхнормативным и психика не выдерживает напряжение между текущим состоянием и внутренней критикой, исходящей из гомеостаза к эталонному состоянию, и, как следствие, в качестве защиты индивид рационализирует текущее состояние как эталонное: вводит дополненную реальность, в условиях которой текущее состояние начинает казаться правильным, соответствующим псевдо-гомеостазу, т.е. новым эталонным состоянием. В результате задействуется другой защитный механизм: вытеснение, существенная часть напряжения уходит из сознания, пропадает внутренняя критика и императив решения задач, связанных с критикой; индивиду становится намного легче, невероятно комфортно по отношению к предыдущему состоянию критики, а невроз переходит в психоз. Постепенно этот комфорт компенсируется деструктивными проявлениями, связанными с сильным несоответствием социальной норме. Критический мораторий извлекает из программы самоосуществления индивида его жизненные задачи, в основном социальные, и реализовать в состоянии психоза себя как личность, как общественную единицу, становится невозможно, возобновляемый адаптационный капитал индивида снижается, адаптационный ресурс перестает работать и жизненный трек организма сокращается. Люди рано умирают не потому что употребляют алкоголь, объедаются или убивают время в компьютерных играх и казино. Это происходит, когда включается критический мораторий, и человеку (как эволюционирующему виду) становится ненужной витальная энергия для адаптации, преодоления и решения задач, связанных со структуризацией среды. Религиозный механизм христианства в качестве профилактики критического моратория использовал конфирмацию, таинство исповеди. Исповедь помогала включить внутреннюю критику и использовать адаптационный ресурс для решения задач, прописанных в социальной концепции религии: создать семью, родить детей, любить ближних, не совершать преступления, трудиться на благо общины. Священник выступал в роли психопомпа, который позволял верифицировать эталонное состояние на достоверность и экологичность.

Другой вариант, иллюстрирующий связь между фиксацией и беспокойством, связан с обратной установкой, когда индивид имеет в картине психической реальности комплекс обстоятельств, ситуаций, условий, субъективно интерпретируемых как разрушительные, и некоторое время длиться состояние, в котором стресс выходит за коридор нормы, а человек живет в состоянии интенсивного невроза. В этом случае за время нахождения в данном состоянии Эго индивида также создает и фиксирует интерпретацию этого состояния (негативную оценку). Такая фиксация создает в психической реальности иллюзию того, что так было и так будет всегда (депрессивный синдром). Пожалуй, каждому человеку знакомо ощущение, когда через призму удовольствия или страдания текущего состояния производится оценка всей прошлой жизни и прогноз жизни будущей. И в случае с фиксацией Эго на благополучии, и в случае фиксации на неблагополучии, такое реагирование создает непродуктивное поведение, негативно влияющее на процесс самоосуществления.

Сиддхартха Гаутама, как интуитивный психолог, после ухода в отшельничество несколько лет наблюдал за поведением и проявлениями собственного человеческого ума. Итогом этого отслеживания стали четыре благородные истины и восьмеричный путь дхаммы, коррелирующие с некоторыми психологическими подходами, в частности, с трансперсональной психологией. Классический буддизм отрицает сущностное эго, душу как абсолютное, константное содержание какого-либо опыта, понятие атмана редуцированно по отношению к индуистским религиям. Для современного западного человека, пришедшего к психоаналитику, рецепт отказа от идеи Эго как ложной силы, из которой проистекает оценочная фиксация на интерпретируемых состояниях, в большинстве случаев крайне неэффективен. Отчасти это иллюстрируется более чем скромными успехами буддистского прозелитизма в западных странах, как в количественном, так и в качественном показателях (справедливо и обратное относительно непопулярности христианского мировоззрения в Китае, на Дальнем Востоке, в Индии и Южной Азии). Идея о разрушении Эго, принимая во внимание христианский метанарратив западной цивилизации, даже если человек нерелигиозен, несостоятельна: между страданиями и непродуктивностью на пути самоосуществления и самоубийством души западный человек скорее всего выберет страдание. Универсальных рецептов нет, и каждая религия является средством исцеления в той локации, культура и традиции которой подходят в качестве ключей к психической реальности представителей этой локации.

В арсенале современных психологических школ существует ряд инструментов, позволяющих диссоциировать Эго с привычкой к интерпретируемому состоянию, как в случае терапии острого невроза у пациента, так и в случае выстраивания долгосрочной стратегии ослабления фиксаций Эго к константам этих состояний. В сущности, действие этих инструментов — работа с убеждениями, целью которой является принятие идеи жизненной динамики. Жизнь есть изменение, о чем говорят все религии без исключения. В дополнение трем характеристикам религии по Флинну (связь с нуминозным, ритуальная практика, объединение в группу), можно ввести четвертую — онтологическое самопреобразование. Цель любой религии — полная онтологическая трансформация человека. В зависимости от взгляда каждой религии и субъективного понимания этого взгляда индивидуально последователем данной религии, сущность и методы достижения этой трансформации сильно отличаются, однако, религии объединяет одно — целью является изменение, и это изменение должно быть целостным, тотальным. Религий, целью которых являлось бы оставаться тем же, каким человек в эту религию пришел, не существует.

Изменение — это цель. Как для терапии, так и для религий. Не принимать идею изменения — не принимать цель и смысл своего призвания в реальность. Или цель и смысл посещения психоаналитика. Или цель и смысл существования души в теоцентрических парадигмах. Или цель и смысл восьмеричного пути в буддистских парадигмах. Бытие определяется динамикой, напряжением, трансформацией. Оценка, интерпретация также является критерием бытия как субъективной психической реальности, свидетелем которой является Эго. Сохранение квазистатического состояния не является продуктивным ни с биологической, ни с психологической, ни со смыслообразующей точки зрения. Принятие идеи преобразования, как самого радостного, желаемого, счастливого, любимого человеком, так и самого ужасного, мучительного, невыносимого, отчаянного, необязательно подразумевает уничтожение Эго. Важно избегание абсолютизации любых состояний. Антон Павлович Чехов, считавший, что «человек создан для счастья как птица для полета», был человеком высокой морали и следования принципам, но не был счастливым человеком, как и близкие люди, с которыми он взаимодействовал. Идея абсолютизации счастья в действительности крайне разрушительна, и в крайних формах нередко приводит к психозу. Динамический баланс, выраженный в спокойном ровном состоянии (при помощи гомеостатической функции психики, описанной Юнгом) является оптимальным для продуктивности самоосуществления индивида, как с психотерапевтической позиции, так и с позиций восточноориентированного «срединного восьмеричного пути освобождения» в буддизме, и западноориентированного «царского пути стяжания добродетелей» в христианстве.