Create post
muzon

Два дня из жизни нации.

Evgeniy Sushko
Sophie Franko
Тата Бровцына
+3

История не оставляет нам шансов. В перспективе обратного отсчета, пробегая по полкам или папкам вневременного обогащения, мы часто упираемся в странные сгустки прошлого, которое настолько упорядочено, что, кажется живее всех живых. Так существование Третьего рейха представляется мне скоплением культурных аномалий, которые давно закончили свое действие, но там, в прошлом, они как будто бы продолжают свое восхождение по невидимым струнам национал-социализма. Идеальный мир, где каждый получает по заслугам, понятный и перспективный, лишенный душевных травм и воображения, способного на поворот к дегенеративным полям, вредного для масс, искусства.

Я представляю себя 18 июля 1937 года, я белом костюме и перчатках, на мне белые туфли и волосы убраны назад. Я вхожу в центр официальных художественных выставок Третьего рейха, и я вне себя от того, что предстает передо мной. Во-первых, это здание построено по канонам арийской архитектуры, его величие служит демонстрацией искусства, которое стоит на службе у Третьего рейха. Во-вторых, передо мной вырастают скульптуры, отражающие всю мощь и силу молодого атлетического тела. Красота, воспетая Винкельманом, «благородная простота и спокойное величие». Все это вызывает трепет и гордость, которые смешиваются со страхом и отчаяньем. Казалось, что следование античным канонам осталось в прошлом, что салон Отверженных канул в Лету, вместе с недоумением по поводу «личных» искусств, понятных лишь автору и его почитателям. Не каждому зрителю, а лишь тому, кто способен выйти за золотые рамки предсказуемых и правильных (каноничных) произведений искусства.

Я с трепетом вспоминаю то время, когда Германия обладала почвой для эксперимента, как галеристы из США приезжали, пообщаться с управляющими музеев Германии, чтобы перенять их опыт. Но, это в прошлом. Передо мной стены, которые завешаны карикатурами на жизнь. Здесь функция искусства зациклена на одной единственной цели — отразить культуру масс, показать ее такой, какой ее угодно видеть власти. Это сильная, пышущая здоровьем нация, которой чужды любые проявления слабости, физической или, уж тем более, психической. Сплоченность, общие цели и неизменное стремление к совершенству — отличительная черта соцреализма.

Тоталитарное искусство — это в первую очередь способ производства массовой культуры, это и есть массовая культура. Художники, угодные Третьему рейху, превращают живопись в комикс, который повествует о бесстрашном народе, чья сила сосредоточена в их единстве. Они пишут портреты вождя по канонам традиционной иконописи, тем самым ставят под сомнение авторство и роль творца. Возникает вопрос: можно ли считать произведения тоталитарного искусства «высоким» искусством? Следование античным канонам, сведенное до элементарного копирования, стирает индивидуальность шедевров. Что подводит нас к вытеснению ауры художественного произведения, без которого, по словам Беньямина, оно существовать не может. Значит, рассматривая соцреализм, мы сталкиваемся с методом производства массовой культуры, который заключен в способе изображения окружающей действительности при помощи художественных техник.

В художественном смысле само изображение отходит на второй план, оно копирует то, что постоянно проговаривается властью, выстраивает определенное представление и продуцирует недостижимый Смысл. Шедевры тоталитарного искусства плотно впечатаны в национал-социалистический контекст. Они воплощают коллективный запрос, который получает художник. Образы постоянно воспроизводятся, дублируют друг друга, кистью разных творцов. Таким образом, происходит обезличивание самого художника. Его работы превращаются в производство зрителя (массовой культуры), а не изображения.

Печально. И я хочу перенести себя в следующий день, 19 июля 1937 года, когда я вхожу в здание напротив Дома искусств, в Институт археологии. Здесь в душных и тесных залах, без рам, в кучу, на стенах размещены произведения, так называемого «дегенеративного искусства». Представители модерна и авангарда, в новом для них свете, свете безумия и отвращения, в сопровождении оскорбительных надписей, часто оставленных прямо на шедеврах. Возле каждой работы приписка с ценой, это государственные средства, и имя директора музея, которого с позором уволили, ведь он тратил деньги простых рабочих на «бесполезную мазню».

Гитлер так и не смог преуспеть в искусстве, его живопись всегда считали скучной и бездушной. Потому у него были свои счеты ко времени Веймарской республики, когда толерантность в области культуры была символом немецкой демократии. Воспитание вкуса у зрителя являлась важной частью политики, потому директора музеев имели отличное чутье на шедевры, которые, впоследствии, были изъяты и частично уничтожены. Гитлер считал модернизм и авангард надувательством, которое продвигают галеристы-евреи в немецкие музеи, вынуждая их тратить государственный бюджет на бесполезные вещи.

Была создана специальная комиссия, которая за 10 дней умудрилась посетить 27 городов, и отобрать 700 произведений «дегенеративного искусства». К слову, выявить истинное арийское искусство оказалось куда сложнее, еле удалось собрать 650 работ. Итак, на примере хорошего и плохого, произошло столкновение тоталитарного, здорового, искусства с психически-ненормальным псевдо искусством.

Нацисты опирались на то, что искусство является отражением здоровья нации, потому часто рассуждали о нем в терминах биологии и психиатрии. Так, «дегенеративное» взяли из биологии, где речь идет о мутировавших видах, сложно определимых в их новой форме. Потому «дегенеративное искусство» не рассматривалось как искусство вовсе, это было что-то инородное, симптом, который указывает на болезнь, опухоль, от которой следует избавиться.

Удивительно, но посмотреть на картины-изгои каждый день приходило от 20 до 36 тысяч человек, что в 5 раз превышало посещаемость «Большой выставки немецкого искусства» в здании напротив. Атмосфера царила странная, духота и неряшливость вызывали неприятное ощущение. Зрители вели себя вызывающе и агрессивно, грубо шутили, тыкали в картины пальцами. Они легко приняли правила игры. Никто из присутствующих не мог высказать положительное мнение о представленных работах, ведь это могло привести к столкновению с разъяренной толпой.

Я не стану рассуждать о том, что шедевры, которые поместили на выставку под названием «Дегенеративное искусство» таковыми не являлись, это и так понятно. Я хочу обратить внимание на следующее. Как формирование музейного пространства может повлиять на общественное мнение и поменять местами смыслы. Третий рейх создал империю при помощи элементарной хитрости. Искусство на службе у власти деформировало само понимание культуры. Оно лишило человека способности к добровольной экспрессии, замкнула его в пространстве, где он перестал самостоятельно принимать решения.

Национал-социалистическое искусство отражает существование человека в системе тотального контроля. Оно гладкое, лишенное изъян, здоровое. Это мнимое направление исключает все художественные стили, ведь выбора быть не должно. Зрителю незачем копаться в глубинах бессознательного, отождествляя себя с автором, его чувствами, его состоянием. Автор уходит. Ведь не он творит, не может отдельная личность производить знаки и смыслы в рамках тоталитарного режима, это может делать исключительно «народ».

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Evgeniy Sushko
Sophie Franko
Тата Бровцына
+3

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About