Алистер Боннет: Места, которых нет на карте
Вот уже два десятка лет Алистер Боннетт исследует периферию географии: опасные, секретные, заброшенные, спорные, новые и временные места. Сегодня вы можете познакомиться с первым из его хит-парадов необычных мест, пробуждающих жажду приключений.
Жажда бегства сегодня распространена как никогда прежде. Нам постоянно демонстрируют фантастические места для отдыха, поэтому не удивительно, что мы неудовлетворены своей повседневной жизнью. Ощущение того, что каждый уголок нашей планеты уже исследован, порождает желание найти места, которых нет на карте; потайные места, которые способны нас удивить.
В своём «Моби Дике» Герман Мелвилл так писал о Коковоко, родном острове туземца Квикега: «На карте этот остров не обозначен — настоящие места никогда не отмечаются на картах». Это странное замечание, но мне кажется оно инстинктивно понятно каждому. Оно связано с опасением, таящимся под слоем рациональности, присущей нашей цивилизации: когда мир изучен вдоль и поперёк, а неопределённости устранены до такой степени, что мы с точностью знаем, где что находится и как называется, возникает чувство утраты. Законченность заставляет нас скучать по исследованиям и предаваться нескончаемым мечтам о бегстве и новизне. В этих условиях безымянные и забытые места — как далёкие, так и те, мимо которых мы проходим каждый день — приобретают ауру романтизма. В полностью исследованном мире возможности для исследований не исчерпаны; нужно просто пересмотреть свой подход к ним.
Отправимся же в путешествие — на край земли или на другую сторону улицы, куда угодно, лишь бы сбежать от повседневного и знакомого — на поиски мест, которые превосходят наши ожидания. Если мы не сможем найти их, то создадим сами. Наша топофилия никогда не будет ни исчерпана, ни утолена.
1. Пустыня Аралкум
Пустыня Аралкум молодая и обширная, а её очертания слишком изменчивы, чтобы их можно было нанести на карту. Когда-то на этом месте было Аральское море. Название пустыня Аралкум постепенно приживается, но оно не такое экзотическое, как может показаться на слух. «Кум» по-узбекски значит «песок».
Физические карты, в противоположность политическим, обычно считаются неизменными. Мы привыкли думать, что политические границы часто перечерчиваются, тогда как физические черты планеты меняются либо очень медленно, либо не меняются вовсе. Любовь к «природным местам» отчасти продиктована убеждением в их исконности и постоянстве. Этот устаревший взгляд способствует вере в то, что природные системы способны адаптироваться к любым переменам; как только вымирает один вид флоры или фауны, его место мгновенно занимает другой.
Пустыня Аралкум — это наглядное свидетельство того, что адаптация не поспевает за темпами человеческой деятельности.
Это также место, связанное с грустными воспоминаниями. Аральское море было огромным. Оно простиралось на 426 километров в длину и 284 километра в ширину и было четвёртым по размеру озером в мире. Проводя пальцем по карте Центральной Азии, любой школьник и сегодня без труда отыщет его, а также удивится, как настолько крупный водоём возник так далеко от океана. Когда-то Аральское море называлось Синим и впервые было нанесено на карту в 1850 году. Вскоре вокруг него возникли первые рыболовецкие деревни, а к середине ХХ века на его берегах было уже 19 деревень и два крупных города, Аральск на севере и Муйнак на юге. Сегодня гавани этих городов расположены на расстоянии многих километров от воды.
Свежая горная вода поступала в Аральское море из рек Сырдарья и Амударья (последняя — одна из самых длинных рек в Центральной Азии). Советске планировщики мгновенно увидели возможность использовать эти реки для орошения полей хлопка и пшеницы. Начиная с 1930-х годов стали строиться огромные каналы, направлявшие воду из Сырдарьи и Амударьи на миллионы акров плодородной земли. Один из самых видных советских учёных в области освоения пустынь Агаджан Бабаев в 1987 году написал в своей статье, что осушение Аральского моря принесёт намного больше пользы, чем его сохранение. Более того, по его словам, исчезновение моря никак не отразилось бы на местном ландшафте.
Смерть Аральского моря была не просто ожидаемой; она была спланированной.
В 1960-х годах Аральское море начало уменьшаться. Но ирригация продолжалась, а объём воды, отводимой от рек, достиг пика в 1980 году. Без поступления свежей пресной воды Аральское море стало солёным, как океан. Сформировался новый голый и пыльный ландшафт.
С 1960 года Аральское море уменьшилось более чем на 80 процентов, а объём воды в нём снизился на 90 процентов. Размер и форма Аральского моря на новых картах существенно разнятся. Иногда оно достоверно показывается фрагментированным и пересохшим, но обычно его по-прежнему изображают цельным. Поскольку производство хлопка до сих пор остаётся приоритетным направлением в экономике как Казахстана, так и Узбекистана, очевидно, что в ближайшем времени Аральское море не будет восстановлено. А поэтому пора удалить его с карт и заменить на пустыню Аралкум.
Посетив Арал сегодня, вы увидите следующую картину: сильные ветры, дующие над бесплодной равниной, усеянной побелевшими ракушками и ржавыми кораблями. Иссушенная земля тянется до самого горизонта. По крям пустыни Аралкум расположены деревни-призраки и заброшенные рыбные заводы. Барсакельмес (в переводе с казахского «если пойдёт — не вернётся») был когда-то самым большим островом в Аральском море и природным заповедником. Сегодня это часть безжизненного ландшафта. К 1993 году на Барсакельмесе остался лишь один житель, который упрямо отказывался уезжать.
Валентина Скуроцкого удерживало то, что на острове была похоронена его мать. Его тело было найдено в 1998 году. Он сидел на стуле, обхватив голову руками.
Люди в Казахстане и Узбекистане устали от грустных историй об Арале. За последние двадцать лет в местных новостях много говорилось о строительстве плотины и возрождении Малого Аральского моря. Остальной Арал было решено предать пескам. Построенная недавно плотина, удерживающая воду из Сырдарьи в Малом Арале, ещё больше препятствует её течению на юг. В 2008 году президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, стоя на новой плотине возле Аральска, заявил, что однажды в бухте города вновь будет течь вода. Возможно, при помощи новых плотин и шлюзов этого действительно удастся достичь. Уровень воды в Малом Арале повысился и она стала менее солёной. Однако это незначительная победа на фоне утраты Большого Арала.
Аралкум — это не просто огромная новая пустыня; это также эксперимент, самый масштабный пример антропогенной первичной сукцессии. Первичная сукцессия — это развитие растительной жизни на лишённой растительности земле. Классический пример — вулканический остров Сюртсей в 20 милях к югу от Исландии, возникший из Атлантического океана в 1963 году. Два года спустя на острове было обнаружено первое растение, а сегодня он почти полностью покрыт мхами, лишайниками, травой и даже кустарниками. Первичная сукцессия — это естественный процесс, но когда она осуществляется человеком, то становится непредсказуемой. Сегодня первичная сукцессия преимущественно антропогенная и имеет место на безжизненной земле, пострадавшей от ядерных испытаний и боевых действий, на терриконах и в щелях потрескавшегося асфальта наших городов.
Мы привыкли думать, что если дать природе время, она неизбежно восстановится. Пример пустыни Аралкум свидетельствет об обратном. Солёное и пыльное морское дно не благоприятствует возникновению новой жизни. Группа исследователей из Билефельдского университета изучила скудную новую расительность. Согласно их выводам, пустыню можно озеленить лишь искусственным путём, посадив растения, которые не только будут солевыносливы, но и смогут адаптироваться к экстремальным температурам и ветрам сухого морского дна. Аралкум — это на 70 процентов соляная пустыня. Попытки привнести в неё жизнь — дорогостоящее, долгосрочное и неблагодарное занятие. Пример пустыни Аралкум показывает, что, по крайней мере в краткосрочной перспективе, природа не в состоянии адаптироваться.
Созданная нами проблема может быть решена только нами, однако на сегодняшний день решить её нам не под силу.
Возникновение пустыни, тем временем, раскрыло древние тайны. Оказывается, что вода здесь пересыхает не впервые. На морском дне казахские охотники нашли останки средневекового мавзолея, а также человеческие кости, керамику и жернова. Снимки со спутника помогли установить, что в Средние века через пустыню текли реки. Эти открытия подтвердили местное предание о том, что на месте Аральского моря когда-то была суша. Они также породили новый фольклор. Теперь старожилы ждут следующего потопа, который вернёт им Синее море.
2. Северный Сентинельский остров
«Более пятидесяти дикарей, вооруженных собственноручно сделанным оружием, вырезают из дерева лодки. Я боюсь, что на рассвете они возьмут нас на абордаж. Жизни членов экипажа под угрозой».
Этот сигнал бедствия получила 5 августа 1981 года гонконгская компания Regent Shipping Limited. Его послал капитан грузового корабля «МВ Примроуз», который направлялся в Астралию через Бенгальский залив, наткнулся на коралловый риф и сел на мель в 100 метрах от берега единственного в мире острова, полностью населённого неконтактным племенем аборигенов. Язык, религия и обычаи этого племени численностью всего около ста человек до сих пор неизвестны. Сентинельцы обитают на Северном Сентинеле, круглом острове диаметром 5 миль, образующим наряду с 360 другими островами Андаманские и Никобарские острова, союзную территорию в составе Индии.
У капитана «МВ Примроуз» были веские причины для беспокойства. Как правило, сентинельцы встречают непрошеных гостей градом стрел. Однако в тот день море было неспокойным. Каноэ сентинельцев не могли отплыть от берега, а их неоперённые стрелы, дальность поражения которых составляет всего 40 метров, не долетали до цели. Прошла целая неделя прежде чем экипаж из 33 человек был эвакуирован с судна гражданскими вертолётами.
ДНК-исследования, проведённые среди родственных андаманских племён, указывают на то, что предки сентинельцев переселились на остров из Африки около 60 тысяч лет назад. Северный Сентинельский остров — это последний редут древнего народа. Он не имеет природных бухт и окружён рифами и бурными водами. Это твердыня, изолированная от остального мира.
На протяжении многих лет все попытки приблизиться к острову наталкивались на агрессивный отпор.
В 1974 году режиссёру прострелили стрелой бедро, когда он раскладывал на берегу дары: котелки, сковородки, игрушки и живого поросёнка. Однако в конце 80-х — начале 90-х годов индийские власти всерьёз задались целью завоевать доверие островитян. Антропологи и местные чиновники стали регулярно отправляться к острову с дарами. После череды неудач случился прорыв. Восьмого января 1991 года андаманская газета «Дейли Телеграмс» вышла с заголовком: «Первый дружественный контакт с сентинельцами». Оставив дары — на этот раз кокосы — на берегу, чиновники вернулись в лодку и наблюдали за тем, как сентинельцы вышли из джунглей и забрали их. Что важно, островитяне были без оружия. Вернувшись, индийцы обнаружили, что их ждало около двух десятков аборигенов. Молодая женщина подошла к мужчине, нацелевшему свой лук на чужаков, и опустила стрелу. Мужчина затем закопал оружие в песок. Обрадовавшись прогрессу, один из чиновников решил подбросить собравшимся ещё кокосов, которые также были приняты. Единственный человек, хотя бы поверхностно знакомый с сентинельцами, индийский антрополог Т.Н. Пандит в 1993 году объяснил репортёру: «У них нет вождя, но вполне очевидно, что было принято решение относиться к нам по-дружески. Мы по-прежнему не знаем, почему».
Однако дружба не продлилась долго. В 1996 году поездки к Северному Сентинельскому острову прекратились, и островитян оставили в покое. Политика невмешательства была утверждена
Стивен Корри, глава организации по защите прав коренных народов под названием «Выживание», в 2007 году подсчитал, что в мире осталось около 107 неконтактных племён. «Однако они живут в изоляции от остального мира по собственной инициативе, — добавляет он. — И имеют на то веские причины».
Говоря о неконтактных народах, мы как правило представляем себе жителей джунглей Амазонии, но примерно половина из них живут в Республике Западное Папуа.
Многие из этих народов скрываются от армии и поселенцев из Индонезии, которая относится к Западному Папуа как к своей колонии. Следствием контакта для таких народов станет в лучшем случае культурный упадок, а в худшем — насильственная смерть или смерть от болезней. Ещё один вероятный исход — превращение в объект любопытства туристов. «Первый контакт за деньги» — одна из опций, доступных туристам в Западном Папуа. В интервью ВВС, записанном в 2006 году, гид одной из таких экспедиций заявил, что каждый «имеет право познакомиться с этими людьми». Учитывая трагическую историю подобных контактов, это довольно гротексное право. Неизвестно, знают ли сентинельцы о существовании других коренных народов Андаманских островов и их судьбе. Сегодня эти народы составляют не более 1 процента населения.
Отношение сентинельцев к чужакам было в очередной раз продемонстрировано в 2006 году, когда они убили двух рыбаков. Сандер Радж и Пандит Тивари бросили якорь в море, однако ночью их лодку прибило к берегу. Следующим утром другие рыбаки пытались докричаться до них, но безрезультатно. Позже выдвигалось предположение, что те были пьяны. Ходили также слухи, что рыбаки были съедены, но когда вертолёт индийской береговой охраны был послан на их поиски, нисходящий поток воздуха от винта обнажил тела, похороненные в неглубоких могилах. Сентинельцы попробовали прогнать веротолёт градом стрел, поэтому попыток забрать тела не предпринималось. Начальник полиции Андаманских островов позже заявил, что «как только аборигены перейдут на другой край острова, мы заберём тела». Однако они по сей день остаются на Северном Сентинеле.
Должны ли убийцы этих двух людей остаться безнаказанными? Даже семьям погибших ясно, что судебное преследование членов племени не может считаться актом правосудия.
Северный Сентинел не является частью современного мира. Его обитателям от нас нужно только одно — чтобы мы оставили их в покое.
Генеральный план по вопросам благополучия примитивных народов Андаманских и Никобарских островов, принятый в столице Порт-Блэр в 1990 году, заключает: «Сентинельцы не нуждаются в благах современной цивилизации. Если они в
Дары, игрушки и кокосы ныне запрещены. Позволено лишь наблюдение на «почтительном расстоянии, около 50 метров от берега». Последние 15 лет этот запрет соблюдается. К острову никого не подпускают. Однажды всё, что дорого сентинельцам, исчезнет. Так было со всеми другими неконтактными племенами. Но пока Северный Сентинельский остров принадлежит им и им одним.
3. Бир-Тавиль
Невероятно, но в мире есть настолько плохие места, что они никому не нужны. Одно из таких мест — Бир-Тавиль, трапецевидный кусок пустыни площадью 795 квадратных миль между Суданом и Египтом. Это не просто необитаемое место, но и место, от которого активно открещиваются обе стороны; а также единственное пригодное для жизни место на планете, права на которое никто не предъявляет.
Аномалия Бир-Тавиля предоставляет новый взгляд на всемирную историю. Отказ от попыток оккупировать земли напоминает историю наизнанку. Стремление установить контроль над территорией лежит в основе большинства конфликтов. Мы привыкли считать, что страны стремятся к расширению своих владений. Однако Бир-Тавиль напоминает нам, что страны определяются границами.
Судан и Египет отказываются от этого окружённого сушей участка земли
Границы 1902 года на протяжении многих лет всерьёз не обсуждались. Однако в начале 1990-х годов Судан выдал разрешение на добычу нефти в треугольнике Халаиба. Египет мгновенно отреагировал введением войск. В ответ чиновник из Судана в 2010 году попытался проникнуть в Халаиб с целью убедить местных жителей принять участие в суданских выборах. Если бы его замысел сработал, это подкрепило бы претензии Судана на данную территорию, однако чиновника выдворили.
Бир-Тавиль становится всё менее и менее желанной территорией день ото дня.
Несмотря на то, что название переводится как «длинный источник»,
То, что Бир-Тавиль не заселён, ещё не означает, что он ничей и не имеет истории. Об этом важно упомянуть, потому что бесхозное пространство Бир-Тавиля последнее время стало объектом вожделения для интернет-строителей нации. Сегодня реальные факты об этой местности затменены онлайн-дискуссиями между самопровозглашёнными королями, эмирами и президентами Бир-Тавиля.
В геополитике есть место не только притязаниям, но и отвержению.
Иногда, как в случае с
Бир-Тавиль — неприметная территория на карте мира, однако его история имеет огромное значение. Это одно из очень немногих мест, наглядно иллюстрирующих парадокс границ.
Суть границ в предъявлении претензий на территорию. Но как только мы прочерчиваем границу, мы ограничиваем себя. Каждая граница — это также отказ, признание прав другой страны. С другой стороны, отказ от проведения границ, за который ратуют как руководители компаний, так и
4. Киджондон
Киджондон — это фальшивая деревня, в домах которой загорается и гаснет свет, но в окнах нет стёкол. Здесь никто не живёт, а посетители не допускаются. Тем не менее, освещение включается в одно и то же время, а улицы регулярно убираются. Киджондон, который в Северной Корее также называют «деревней мира», был построен в 1950-х годах, чтобы заманить потенциальных перебежчиков из Южной Кореи демонстрацией прогресса, достигнутого коммунистическим режимом.
Однако остаётся вопрос: какой смысл в этом спектакле сегодня?
Бутафорские населённые пункты в реальном масштабе встречаются редко. Их иногда называют потёмкинскими деревнями, в честь князя Г.А. Потёмкина, который приказал построить фальшивые деревни с горящими в домах каминами на недавно завоёванных землях Крыма, чтобы убедить Екатерину II в том, что это густонаселённый и зажиточный регион. К сожалению, эта легенда — вымысел. Более удачные примеры предоставляет Вторая мировая война, во время которой фальшивые города были довольно распространённым явлением. Одним из самых крупных был бутафорский Париж. Его построили с целью отвлечь внимание бомбардировщиков от настоящего города. Но это была халтура по сравнению с Киджондоном.
Фальшивая деревня, имеющая целью убедить людей по ту сторону границы в том, что дела идут отлично — это сугубо северокорейское изобретение.
«Деревня мира» появилась после перемирия, заключённого между Северной и Южной Кореями в 1953 году. Между странами установили четырёхкилометровую демилитаризованную зону, вдоль которой каждой из стран было позволено иметь одно поселение. Юг решил сохранить деревню Тэсондон, в которой выращивают рис. Северокорейцы решили построить прямо напротив неё Киджондон. На снимках Google Earth видно, что населённый пункт имеет три центра, между которыми расположены сельхозугодья. В каждом из центров есть ряды больших домов, многие из них с садами. Киджондон не фигурирует ни на одной карте страны, но он был построен, чтобы производить впечатление на людей. Бетонные дома с голубыми крышами и электроснабжение олицетворяют анахроническое представление о благополучии. По сравнению с типичными сельскими хижинами с соломенней крышей, Киджондон должно быть некогда выглядел как
Согласно официальной позиции Северной Кореи, Киджондон — это активно развивающийся населённый пункт с колхозом, школами и больницей.
Однако Киджондон расположен настолько близко к границе, что при помощи бинокля каждый может увидеть, что деревня пуста. А смотрят многие. Пограничный переход привлекает стабильный поток туристов. Посетителей предупреждают, чтобы те не смотрели в глаза северокорейским солдатам и не подавали им знаков, а затем отвозят в деревню Пханмунджом, которая ещё ближе к Киджондону. Единственная прелесть Пханмунджома — это тёмный туризм. Южная Корея официально предупреждает туристов о том, что их маленькое путешествие через границу «подразумевает вход на вражескую территорию и может повлечь за собой ранение или даже смерть в результате дейтсвий врага».
Внимание привлекают и более новые символы пропаганды. Расположенный неподалёку 525-футовый флагшток, возведённый в ответ на возведение Южной Кореей 323-футового флагштока в Тэсондоне, некоторое время был самым высоким в мире. До недавнего времени Киджондон также был довольно громким местом. До 2004 года динамики, установленные на пустых зданиях, почти круглые сутки транслировали разоблачительные речи и патриотические марши. После нескольких лет тишины динамики снова заработали в 2010 году, когда северокорейцы потопили южнокорейскую подлодку с 46 членами экипажа на борту.
Киджондон — это продолжение традиции бутафорских архитектурных построек. Коммунистические режимы, от России до Китая, нередко возводили огромные бесполезные строения, символизировавшие революционный пыл и незыблемость нового порядка. Как оценивать бухарестский Дворец парламента (также известный как Дворец Чаушеску), второе самое большое здание в мире, которое всё ещё обставляли мебелью, когда Чаушеску был свергнут в 1989 году? Или болгарский дом-памятник «Бузлуджа», огромный, напоминающий летающую тарелку символ коммунизма, расположенный на вершине горы?
Киджондон — один из многочисленных примеров неуклюжей архитектурной пропаганды, которая отчаянно нуждается в том, чтобы ею восхищались — но только на расстоянии.
Северная Корея изобилует памятниками прогрессу и процветанию. Там на практически пустой автостраде стоит самая большая Триумфальная арка в мире, построенная из 25 500 блоков, которые символизируют количество дней жизни Ким Ир Сена, и покрытая словами «Песни о полководце Ким Ир Сене». Есть также стоящие над ещё одной пустой дорогой огромные каменные женщины, символизирующие Три принципа национального воссоединения. А ещё над столицей возвыщается 170-метровый Монумент идей чучхе, построенный в честь 70-летия Ким Ир Сена. Он молча наблюдает за военными парадами, в ходе которых по городу протягивают бутафорские ракеты.
В рамках подготовки к Летним Олимпийским играм 1988 года, которые им так и не суждено было провести совместно с Южной Кореей, северокорейцы также построили спортивные арены. На улице Чончун в Пхеньяне расположены стадион для настольного тенниса, залы для гандбола и тхэквондо. Но самое впечатляющее здание — это 105-этажная гостиница Рюгён, одна из самых больших гостиниц в мире и самое высокое здание в Северной Корее. Строительство этой гигантской пирамиды началось в 1987 году и не закончено до сих пор. Вряд ли гостиница когда-нибудь привлечёт инвесторов и иностранных туристов, для которых она была построена. Это ещё одна фальшивка, ностальгическая руина будущего, которая, как и Киджондон, делает вид будто манит нас, но на самом деле не желает никого подпускать близко.
5. Улица Муреш, дом номер 4
Дом номер 4 по улице Муреш — это ничем не примечательное одноэтажное административное здание грязно-белого цвета со множеством окон. Построенное за скромные средства в 1960-х годах, оно не выглядит особо защищённым. Спереди — небольшая металлическая ограда. Сзади — более крупное здание, выкрашенное в такой же бледный цвет, а за ним железнодорожные пути. Дом номер 4 по улице Муреш выглядит местом, где медленно вращаются колёса бюрократии, а служащие непрерывно поглядывают на часы в ожидании конца рабочего дня.
С 2003 года по май 2006 это здание носило кодовое название «Яркий свет» и служило одной из секретных тюрем ЦРУ, в которых содержались подозреваемые в терроризме. Как для содержащихся здесь, так и для остального мира этого места не существовало.
Окружающие не знали о происходящем в этих сценах, а заключённые — даже когда с их головы снимали мешок — понятия не имели, где они находятся.
Именно неприметность дома номер 4 по улице Муреш делала его идеально подходящим на роль секретной тюрьмы. Раньше, впрочем как и ныне, это здание принадлежало румынскому Национальному регистрационному бюро государственной тайны. Представитель бюро категорически отрицал утверждения о том, что в здании находилась секретная тюрьма ЦРУ, а министр иностранных дел Румынии заявлял, что подобные действия никогда не предпринимались на территории страны.
Однако немецкие СМИ, прежде всего газета «Süddeutsche Zeitung» и телекомпания ARD, нашли и опросили как бывших заключённых, так и бывших агентов ЦРУ. На основе этих бесед им удалось составить план комплекса и узнать имена и дальнейшую судьбу содержавшихся там людей. Они установили, что в расположенном сзади здании есть подвал с шестью специальными камерами на пружинах, имеющими целью дезориентировать заключённых, лишив их равновесия. По иронии, в каждой камере также была нарисована стрелка, указывавшая направление к Мекке.
Тюрьма в доме 4 по улице Муреш использовалась для содержания особо важных заключённых.
Одним из них был Халид Шейх Мохаммед, обвиняемый в подготовке терактов 11 сентября, которого содержали здесь перед отправкой в тюрьму на базе в Гуантанамо. Среди других заключённых были Абд аль-Рахим Аль Нашири, обвиняемый в атаке на эсминец USS Cole в Йемене, и Абу Фарадж аль-Либи, третья по значимости фигура в «Аль-Каиде». Аль-Либи указал на личного курьера Осамы бин Ладена, который в итоге привёл к самому лидеру «Аль-Каиды».
Во время своего пребывания в доме 4 по улице Муреш, агенты ЦРУ ели и спали в комплексе бок о бок с заключёнными. Отчёт, составленный организацией Международный комитет Красного Креста и посвящённый условиям содержания особо важных заключённых, описывает стандартные процедуры, состоявшие из сочетания унижения и дезориентации. На пути к комплексу заключённого переодевали в спортивный костюм и одевали ему подгузник. Его уши закрывали наушники, а на глазах были повязка и тёмные очки. В самом комплексе узники содержались в камерах одиночного заключения, отрезанные от внешнего мира, поэтому большинство из них даже не знали, в какой стране находятся. После содержания в таких условиях на протяжении нескольких лет они были не в состоянии сообщить ничего внятного о своем заключении.
Задолго до того, как история о проекте «Яркий свет» стала достоянием общественности, в отчёте Совета Европы говорилось о том, что «секретные тюрьмы, управляемые ЦРУ, действовали в Европе с 2003 по 2005 год, в частности в Польше и Румынии». Несколькими годами позже газета «Нью-Йорк таймс» установила, что европейская штаб-квартира ЦРУ во Франкфурте руководила постройкой трёх тюрем в Восточной Европе, каждая из которых была расчитана на содержание примерно полдюжины заключённых. Одна из этих тюрем находилась в отреставрированном здании на оживлённой улице Бухареста.
Дом номер 4 по улице Муреш не вызывает подозрений не только в силу своей обыденности. Как и многие другие государственные здания в Румынии, он раньше использовался Секуритате, тайной полицией Румынии.
Румыны привыкли обходить подобные места стороной.
Секуритате была распущена только в 1989 году. Сорок лет её существования оставили свой отпечаток на румынском обществе. В определённый момент там служило 2 миллиона человек, то есть 10 процентов населения страны. Хоть Секуритате и менее известна в Западной Европе, чем её восточно-немецкий аналог Штази, многие румыны всё ещё помнят о тайной полиции, некогда ответственной за 120 лагерей, в которых содержалось 180 тысяч каторжников и 1,1 миллиона политических заключённых. Несмотря на то, что времена трудовых лагерей остались позади, физическая и культурная инфраструктура — сеть секретных лагерей и нежелание людей знать, что происходит в стенах безликих государственных зданий — сохранилась.
6. Гагаузия
История Гагаузии — это история о том, как национализм дробит нации на всё меньшие и меньшие единицы. Гагаузия — это автономное образование на юге Молдавии, маленькой страны с населением 3,5 миллиона человек, зажатой между Украиной и Румынией. Молдавия обрела независимость с распадом СССР в 1991 году, однако она сама представляет собой смесь разных национальностей и также начинает трещать по швам.
Территория Гагаузии состоит из четырёх анклавов разного размера. Её общая площадь составляет 707 квадратных миль, что примерно равно половине Род-Айленда, а население — 161 тысячу человек. Гагаузия — не сверхдержава, но стремление народа к свободе не всегда прямо пропорционально его численности и размеру занимаемой им территории.
Сила, которая дробит государства, непредсказуема. Она порождает новую жажду независимости одновременно с тем как удовлетворяет настоящую.
Неверно свысока смотреть на места вроде Гагаузии и считать их явлением, свойственным хаотичным регионам, ведь фрагментарная логика, которая действует в данном случае, действует везде.
Провозглашение независимости — не единичное событие. Однажды открыв эту книгу, её невозможно просто взять и захлопнуть. Нам хочется думать, что, например, когда Шотландия обретёт независимость, долгая история получит счастливый конец. Однако национализм быстро перекидывается на другие места. Если Шотландия имеет право быть независимой, то почему не Шетландские острова? Если Молдавия, то чему не Гагаузия? Создание новых государств — это процесс, который не только удовлетворяет чаяния людей, но и порождает их.
Один из немногих людей, занимающихся изучением Гагаузии, — это турецкий антрополог Хюлья Демирдирек. Но даже она удивлена тем, как гагаузы создали одноимённую страну, о которой мало кто слышал ещё 20 лет назад. До распада СССР такого места не существовало. В ходе конференции, посящённой пост-коммунистической антропологии, Демидерек признала, что затрудняется ответить на вопрос, кем считают себя гагаузы. Принято считать их восточными православными, чьи предки были родом из Болгарии и говорили на гагаузском языке, который напоминает современный турецкий. Некоторые гагаузы утверждают, что они потомки основателей Болгарии, завоевавших страну в IX веке. Однако намного более важным здесь является тот факт, что гагаузы — одно из наиболее русифицированных меньшинств в Молдавии. Многие из них говорят не на гагаузском, а на русском языке. Этот факт играет не на руку гагаузам, поскольку молдавский национализм основан на антипатии ко всему советскому.
Чем более реальной перспективой становилась независимость Молдавии, тем больше гагаузы воспринимались как чужеродный элемент и приверженцы матушки России.
Именно в этой неблагоприятной обстановке в 1988 году зародилась Гагаузия и начала требовать независимости. В отчёте, составленном парламентом Молдавии в 1990 году, гагаузы назывались не национальным, а всего лишь этническим меньшинством. Этот выбор слов был воспринят как намеренное оскробление. Некоторые представители Народного фронта Молдавии пошли ещё дальше и потребовали, чтобы гагаузы вместе с русскими убирались домой.
Стремление превратить ту или иную местность в государство не всегда имеет долгую историю и может возникать спонтанно, особенно среди маленьких народов, которые были поглощены огромными образованиями вроде Советского Союза и считают себя ущемлёнными. Так родилось несколько полезных мифов. Появилась идея о том, что гагаузов всегда притесняли и что они всегда стремились к независимости. Некоторые даже утверждали, что гагаузы жили на этой земле задолго до появления Молдавии. Это неправда. Гагаузия — далеко не древняя нация.
Если не считать независимости, объявленной в 1906 году в столице, городе Комрат, и продлившейся пять дней, гагаузы никогда не стремились к независимости.
Однако отсутствие исторической подоплёки лишь подстегнуло политические амбиции гагаузов. В 1990 году над государственными зданиями был поднят флаг Гагаузии — голубое полотно с красной головой волка в белом круге — и была объявлена независимость. Были проведены президентские выборы и сформировано правительство. На протяжении следующих четырёх лет Гагаузия заявляла о своей независимости, хотя ни одно другое государство этой независимости не признало. В конце 1994 года Молдавия согласилась предоставить народу Гагаузии право на самоопределение. Был проведён референдум, на котором 30 населенных пунктов изъявили желание войти в состав новообразованного автономного территориального образования.
Предоставленные уступки были незначительными. Единственное их реальное следствие — это обещание, что если произойдёт изменение статуса Республики Молдавия, гагаузы смогут отделиться. Это важно, потому что если бы не нацменьшинства, Молдавия скорее всего объединилась бы с Румынией, с которой у неё общая история и общий язык. Движение за объединение Румынии и Молдавии — одна из главных сил в молдавской политике. Результатом такого объединения стало бы превращение гагаузов из весомого меньшинства в незначительное объединение в составе Румынии. Гагаузии и ещё более яростно добивающемуся независимости Приднестровью пообещали, что если это произойдёт, они смогут отделиться. Однако за последние 20 лет гагаузы осознали, что от автономного территориального образования выгоды мало.
Гагаузия по-прежнему остаётся одним из самых бедных регионов Молдавии, которая в свою очередь является беднейшей страной Европы.
Бескомпромиссные настроения нарастали. В 2012 году гагаузский националист бросил коктейль Молотова в кортеж канцлера Германии Ангелы Меркель, которая приехала в страну с визитом. В том же году глава Гагаузии Михаил Формузал пригрозил объявить независимость и заявил, что на этот раз его страна будет признана всем миром.
Фрагментарная логика национализма действует на нервы. Страны, о которых никто не слышал, разделяются на ещё менее значимые единицы. Это порождает географию невежства: новые идентичности и новые нации возникают быстрее, чем мы учимся произносить их названия и находить их на карте. Мы невольно опускаем руки. Места вроде Гагаузии обречены на статус никому не интересных квазигосударств. За такой реакцией скрывается вполне оправданное опасение, что каждое государство может распасться на части. Нам хотелось бы верить, что мы сами выше националистических устремлений. Однако это высокомерие основано на тех же мифах, что и сфабрикованное прошлое Гагаузии. Многие гагаузы хотят иметь собственную страну, потому что без неё они так и останутся маргинальной группой. Тот факт, что их страна выдуманная, не делает её менее реальной.
7. Плавучие Мальдивы
Прежде считалось, что «жить на воде — это для бедных», говорит нидерландский архитектор Коен Олтхуйс из компании Dutch Docklands. Но по мере роста населения и повышения уровня моря отношение меняется. Основанная в 2005, Dutch Docklands быстро завоевала лидирующую позицию на рынке технологии плавучих островов. Среди её проектов — плавучий ледяной отель в Норвегии и Плавучая Пословица, комплекс из 89 островов вокруг Палм-Джабаль-Али в Дубае, которые вместе образуют стихотворение, написанное эмиром Дубая Мохаммедом ибн Рашидом Аль Мактумом: «Черпай мудрость у того, кто ею обладает. Лишь тот, кто дальновиден, может писать на воде».
Однако имя себе компания сделала на Мальдивах. Уже сейчас идёт оживленная торговля роскошными плавучими домами, расположенными на периферии Океанического цветка, до которого можно будет добраться из столицы Мале на лодке всего за 20 минут.
Бедным это жильё не по карману: цены за самый маленький дом начинаются от 950 тысяч долларов.
Океанический цветок — это лишь начало. Правительство Мальдив подписало контракт с Dutch Docklands, согласно которому компании передаются в лизинг на 50 лет ещё четыре лагуны вокруг Мале-Атолла. Dutch Docklands планирует построить множество плавучих островов самых разных форм и размеров, включая поле для гольфа, которое будет занимать целый мини-архипелаг, и Зелёную Звезду, многоуровневый остров в форме звезды, на котором будет находиться пятизвёздочный отель. Согласно Dutch Docklands, звезда «символизирует новаторский подход мальдивцев к борьбе с изменением климата». Остров в форме звезды, добавляет компания, «станет идеальной локацией для проведения конференций по изменению климата, управлению водными ресурсами и устойчивости окружающей среды».
Теперь сверхбогатые смогут с удовольствием летать от одних своих дорогих плавучих владений к другим, одновременно спасая планету от экологической катастрофы. Недавний номер журнала «Тайм» вышел с заголовком: «Плавучие технологии превратят повышение уровня моря в новую бизнес-возможность». Но, по словам, Олтхуйса, роль богатых — «платить за инновации для бедных». Олтхуйс хочет изменить отношение к пространству, заполненному водой: «Если мы превратим воду в пространство для строительства, что требует радикальной смены парадигмы, то перед нами откроются новые возможности». По его замыслу, плавучие платформы, из которых будут состоять «гидрогорода» будущего, будут выполнять роль приложений, каждое из которых будет выполнять определённую функцию: служить для отдыха и занятий спортом, размещать рестораны и деревья.
Этот подход сделает карты бессмысленными. Если город состоит из блоков, которые можно в любой момент переместить куда-нибудь ещё, то карты, представляющие собой изображения статичного города, должны будут быть заменены чем-то другим.
Быть может, новые формы представления географии будут больше напоминать номера выходов в аэропорту — сочетания цифр и промежутков времени, которые регулярно меняются.
Плавучие поселения постепенно становятся более современными. Первое из них было построено на острове Окинава в Японии в 1975 году. Оно получило название Акваполис. «Первый маленький шаг навстречу будущему безграничных возможностей», Акваполис был 32-метровым экспонатом Всемирной выставки «Экспо-75» и задумывался как самодостаточное морское поселение. Двадцать лет спустя его отбуксирили к Шанхаю и продали на металлолом. Однако Япония продолжила строить плавучие конструкции. Самой большой из них была километровая посадочная полоса Mega-Float в Токийском заливе. В 2011 ещё одна плавучая конструкция была использована для хранения радиоактивной воды с АЭС Фукусима-1. А самый крупный комплекс плавучих зданий находится на реке Ханган в столице Южной Кореи Сеуле. Это огромный конференц-центр, расположенный на трёх связанных друг с другом островах. На противоположном конце спектра — остров Джойси, созданный британским художником-экспатом Ричардом «Риши» Сова у побережья Канкуна. Этот крошечный частный остров, на котором стоит маленький дом, сделан из 100 тысяч пластиковых бутылок.
8. Стоянка Международного аэропорта Лос-Анджелес
Когда-то транспорт был всего лишь средством добраться до пункта назначения. Однако сегодня мы одержимы движением и не всегда ясно, что существует ради чего: транспорт ради места или место ради транспорта. В 1997 году Джеймс Баллард предсказал, что аэропорт станет городом XXI века. Сегодня его предсказание сбывается. В наши дни новые места всё чаще возникают, чтобы обслуживать транспортные сети. Классический пример — придорожная инфраструктура, служащая системой поддержки для путешествующих.
По мере того, как мы забываем назначение настоящих мест, нас становится всё проще убедить в том, что постоянное движение — это ценность; что ехать куда-то важнее, чем быть там.
На наших глазах места деградируют, а дороги развиваются. Стоянка Е Международного аэропорта Лос-Анджелес — яркий тому пример. На расстоянии нескольких тысяч футов от конца посадочной полосы 2 5L расположено необычное поселение.
Большинство из тех, кто живёт в домах на колёсах, занимающих восточную часть стоянки Е, не пребывают там постоянно. Это пилоты, механики и бортпроводники, которые часто добираются на работу на самолете. Согласно правилам безопасности, члены экипажа должны приходить на работу как следует отдохнувшими, но это не так просто. Большинство авиакомпаний перешли на
Стоянка, рассчитанная на 100 мест, была официально признана оператором аэродрома в 2005 году. Проживающие здесь платят по 120 долларов в месяц за постой своих трейлеров и ещё 30 долларов за машины. Дёшево и сердито.
Несколько посаженных недавно розовых кустов не могут скрыть тот факт, что это место — последнее пристанище индустрии, экономящей на зарплатах и условиях труда.
Один из жильцов в интервью «Лос-Анджелес таймс» сообщил, что за 20 лет работы ни разу не получил надбавки.
Статья «Таймс» разозлила жильцов, так как в ней были указаны их имена, а большинство из них предпочли бы остаться неназванными, ведь они вовсе не гордятся тем, что живут на стоянке Е. Как объяснил журналисту один пилот: «Я никогда не думал, что окажусь здесь. Но
Учитывая, что обитатели стоянки Е выполняют жизненно необходимую для американских авиалиний работу, к ним относятся по-свински. Аэропорт не обеспечивает их ни электричеством, ни газом, ни водой. Они вынуждены полагаться на солнечные панели, портативные генераторы и душевые местного спортзала. И без того спартанские условия дополняются постоянным гулом и ярким светом пролетающих над их головами самолетов. Некоторые сотрудники воспринимают это стоически. «Я люблю наблюдать за самолетами, — говорит один. — Мне это не мешает, совсем наоборот». Учитывая, что полёты начинаются в 6.30 утра, его сосед указывает на ещё одно преимущество: «Нет необходимости покупать будильник». Другие обитатели закрывают окна фольгой и бумагой, чтобы приглушить шум.
Некоторым по душе жизнь в аэропорту. Профессор Джон Касарда из Университета Северной Каролины путешествует по всему миру, проповедуя преимущества и неизбежность аэротрополиса. В его глазах Международный аэропорт Лос-Анджелес — это сердце города. Касарда считает главным качеством современного населённого пункта возможность добраться из него куда-нибудь ещё. Есть веские основания отвергать это видение. Двадцатый век научил нас, что оно не соответствует потребностям человека и способствует появлению настоящих мест. Нам нужны места, в которые стоит путешествовать, а не антиместа, побочные продукты необходимости постоянно быть в движении.
Настоящие места пребывают в неизбежном конфликте с ненасытным траффиком. Необходимость сместить баланс сил в сторону места очевидна.
Однако наша культура пропитана чувством безысходности перед стальной волей чего-то большего, чем мы сами. Как иначе объяснить, что мы с готовностью верим сказкам о том, что сектор переживает кризис, причём не только сектор авиаперевозок, но и каждый другой сектор экономики? Что если мы не научимся быть более гибкими и жить в съёмных квартирах за много миль от дома, то скоро у нас не будет ни самолётов, ни машин, ни рабочих мест. Пытаясь перекричать оглушительный гул, один из обитателей стоянки Е объясняет: «Индустрия переживает упадок. Возможно, это начало её конца. Возможно, через десять лет авиаперевозчиков больше не будет. Всё очень плохо». Это правда. Дела действительно плохи. Однако правда и то, что мы настолько привыкли к призывам адаптироваться в условиях «кризиса», что нам трудно что-то возразить на требование жить в нечеловеческих условиях и стать оторванными от корней кочевниками.
©Alastair Bonnett
Оригинал можно почитать тут.
