Войны в Ираке и Афганистане, приход к власти исламистов в Иране, высадка в заливе Свиней, убийство Патриса Лумумбы, установление режима Пиночета в Чили, приход к власти ХАМАС в Палестине — вот лишь некоторые из последствий западного вмешательства во внутренние дела других стран под предлогом продвижения демократии. Тем не менее, политолог Брайан Клаас настаивает, что усилия по продвижению демократии в мире необходимы, и выделяет 10 уроков, которые можно вынести из прошлых ошибок, чтобы эффективно расходовать средства и поддерживать демократов, а не диктаторов в овечьей шкуре.

В прошлом, в рамках противостояния с СССР, Запад неоднократно сознательно подрывал демократию в других странах, устанавливая «своих» диктаторов вместо демократических лидеров. В период Холодной войны продвижение и откат демократии часто осуществлялись за кулисами — свержением или поддержкой режимов занимались реальные Джеймсы Бонды из западных разведывательных служб.

В те времена западная внешняя политика была куда менее дальновидной, чем сегодня. Чтобы понять современные вызовы, сопряжённые с продвижением демократии, важно понимать неоднозначную историю данной идеи.

В годы Холодной войны дружественная Западу диктатура считалась предпочтительнее недружественной просоветской демократии.

Чтобы удостовериться, что страны не примкнут к коммунистическому лагерю, Запад готов был предпринимать настолько радикальные шаги, что операции по необходимости должны были быть тайными.

Примечательно, что Вашингтон больше беспокоили демократически избранные лидеры, симпатизировавшие Советскому Союзу, чем просоветские диктаторы. Дело в том, что просоветских диктаторов всегда можно было преподнести как коррумпированных тиранов, вступивших в сговор с империей зла против собственного народа. А вот демократического лидера, симпатизирующего Москве, нельзя было назвать нелегитимным. Более того, один успешный прецедент мог послужить примером и для других просоветских стран. Поэтому было решено, что нельзя допустить процветания демократии в странах, симпатизирующих СССР.

Эта внешняя политика имела катастрофические последствия для народов Ирана, ДР Конго и Чили в 1950-х, 1960-х и 1970-х годах, соответственно.

Когда Запад решается принять меры против демократических стран, это, как правило, обосновывается экономическими интересами, идеологией или стабильностью и безопасностью.

В 1953 году Запад решил, что Иран представляет угрозу во всех трёх отношениях. В 1951 году демократически избранный премьер-министр Мохаммед Мосаддык национализировал англо-иранскую нефтяную компанию (предшественницу British Petroleum), чем вызвал гнев лондонского истеблишмента. В ответ Британия безосновательно обвинила Мосаддыка в симпатиях к СССР. Британцы опасались, что бездействие в отношении Ирана может спровоцировать череду национализаций и восстаний во всех бывших колониях. Лондон и Вашингтон были согласны: необходимо принять срочные меры.

Последствия совместной британо-американской операции «Аякс» по-прежнему сказываются на отношениях Ирана с Западом сегодня, семь десятилетий спустя.

Девятнадцатого июня 1953 года Кермит Рузвельт — внук бывшего президента США — пересёк иранскую границу по документам на имя Джеймса Локриджа. Его миссия заключалась в том, чтобы свергнуть Мосаддыка и водрузить на его место прозападную марионетку.

Рузвельт приступил к подготовке переворота. Первым делом он подкупил редакторов газет (один из которых получил целых 45 тысяч долларов). По оценке ЦРУ, удалось установить контроль над 80 процентами иранских СМИ. Помимо этого ЦРУ также привлекло на свою сторону политических фигур. Генерал Фазлолла Захеди, который был выбран на роль будущего премьер-министра, получил 135 тысяч; ещё 11 тысяч еженедельно выделялось на взятки членам парламента. При поддержке шаха ЦРУ удалось получить два фирмана, которые должны были послужить источником легитимности для будущего правительства.

План был простым. Приверженцы будущего премьер-министра должны были отправиться к дому генерала Таги Риахи и арестовать его, после чего сделать то же самое с Мосаддыком. После этого должно было быть объявлено о роспуске правительства и назначении генерала Захеди премьер-министром. Для осуществления переворота Рузвельт выбрал полковника Нематоллу Насири.

В ночь на 15 августа 1953 года заговорщики прибыли к дому генерала Риахи, однако его там не оказалось. Это должно было вызвать подозрения, но полковник Насири решил действовать по плану и двигаться дальше к резиденции премьер-министра. Он не догадывался, что Риахи обо всём узнал и в тот самый момент вёл войска к резиденции Мосаддыка, чтобы арестовать предателей. Рузвельт и его коллеги из ЦРУ тем временем уже начали праздновать победу. К сожалению для них, генерал Риахи и его солдаты прибыли первыми и арестовали Насири. Заговор провалился. Вскоре после этого Мосаддык выступил с радиообращением, в котором заявил, что режиму удалось предотвратить попытку переворота, организованного шахом совместно с «иностранными элементами». Услышав это, шах сразу же усадил семью в личный самолёт и направился в Багдад.

Казалось, что всё пропало. Однако Рузвельт был решительно настроен спасти ситуацию. За 50 тысяч долларов он нанял провокаторов, которые должны были изображать разгневанных сторонников Мосаддыка. Войдя в Тегеран, те устроили беспорядки и стали выкрикивать лозунги против пользовавшегося народной поддержкой шаха. Постепенно к ним присоединились реальные противники шаха. Мосаддык — вполне в духе демократии — приказал полиции и военным не препятствовать протестующим. По иронии, этот либеральный жест в итоге привёл к его свержению.

Организованные ЦРУ протесты разделили Тегеран, создав идеальную для переворота атмосферу. После того, как удалось настроить общестенное мнение против Мосаддыка, пришло время организовать протесты за шаха. Это был цирк. В буквальном смысле. По инициативе ЦРУ, во главе протестов встали уличные акробаты, жонглёры и силачи, размахивающие дубинами и ножами. Толпа быстро разрослась до нескольких тысяч. Затем к ней примкнули военные. Это стало переломным моментом.

Солдаты, некоторые из которых были подкуплены ЦРУ, снова направились к резиденции Мосаддыка, чьи сторонники забаррикадировались там, настроенные защищать своего премьер-министра до последней капли крови. Столкновение произошло вечером 19 августа. После того, как по резиденции открыли огонь из танка, Мосаддык бежал, однако вскоре был задержан. Шах, который ожидал, чем всё это закончится в Риме, вернулся в Тегеран в сопровождении директора ЦРУ Аллена Даллеса.

Этот заговор отравляет отношения между США и Ираном по сей день. Исламская революция 1979 года отчасти стала реакцией на переворот 1953. Данный инцидент иллюстрирует общую тенденцию периода Холодной войны: когда существовала возможность распространения коммунизма, забота о демократии отходила на второй план. Геополитический прагматизм неизбежно брал верх над демократическим идеализмом.

Так же было и в Африке в 1960-х годах. В одном лишь 1960 году независимость обрели 16 бывших колоний, и никто не знал, какой курс они выберут. Одной из этих стран была Демократическая Республика Конго, где первые демократические выборы прошли в мае того же года. Мужчины старше 21 года выбрали 137 членов палаты представителей. Первым премьер-министром в истории страны стал Патрис Лумумба, бывший сотрудник почты и продавец пива. Его настоящее имя было Элиас Окит’Асомбо, что означает «наследник проклятого»; имя оказалось пророческим.

Когда в провинции Катанга вспыхнул мятеж, Лумумба принял судьбоносное решение, попросив у СССР оружие, продовольствие и медикаменты. Вскоре прибыла тысяча советских консультантов. Для Вашингтона это было однозначным сигналом, что Лумумба симпатизирует коммунистам. Это могло стать опасным прецедентом для остальных бывших колоний. ЦРУ — вероятно, совместно с СИС (более известной как МИ-6) — решило устранить Лумумбу. Эйзенхауэр дал добро на тайную операцию. Глава отдела ЦРУ в Леопольдвилле (ныне Киншаса) Ларри Девлин должен был получить тюбик с отравленной зубной пастой, которую местные оперативники затем должны были подложить в ванную Лумумбы.

Но зубная паста так и не была использована, и Девлин выбросил её в реку Конго. Опасаясь за свою жизнь, Лумумба бежал. Однако верные сторонники офицера Жозефа-Дезире Мобуту благодаря предоставленным американцами, бельгийцами или британцами разведданным быстро его поймали.

Лумумбу арестовали и публично выпороли 17 января 1961 года, после чего посадили в самолёт и отправили в Элизабетвиль (ныне Лумумбаши), где подвергли пыткам и расстреляли. Затем бельгийцы и катангцы расчленили тело и растворили останки в серной кислоте.

К власти по итогам переворота пришёл полковник-диктатор Мобуту, который правил последующие 40 лет. Он разворовывал и без того бедную страну, жестоко подавлял оппозицию и летал в Париж на «Конкорде». Конголезская демократия так и не оправилась от этого удара.

Само собой, ДР Конго вполне могла стать авторитарной страной и с подачи Советского Союза. И всё же, организованное Западом убийство Лумумбы способствовало приходу к власти одного из самых жестоких африканских диктаторов.

Западные дипломаты того периода были сосредоточены на сдерживании советского влияния. Это порождало парадоксальную ситуацию: тогда как западные лидеры без устали превозносили достинства демократии, противопоставляя те изъянам коммунизма, они готовы были на всё ради свержения недружественных демократических режимов по всему миру.

Во время президентства Никсона данный подход к внешней политике был закреплён новым госсекретарём Генри Киссинджером. Киссинджер был немецким евреем и родился в Баварии в период Веймарской республики; ему было 15 лет, когда его семья бежала от нацистского режима в Нью-Йорк. Позже Киссинджер вернулся в Германию в качестве сержанта контрразведки во время Второй мировой, а после войны оказался в высших эшелонах власти — став сначала советником по нацбезопасности, а затем госсекретарём.

Киссинджер исповедовал реальную политику, согласно которой государственные интересы важнее идеологии и моральных принципов. По мнению Киссинджера, развитие демократии в других странах было дополнительным преимуществом, но никак не главной целью для США.

Киссинджер известен преимущественно своей ролью во Вьетнамской войне. Однако он сыграл не менее важную роль и в устранении демократически избранного президента Чили Сальвадора Альенде.

План состоял в том, чтобы заменить Альенде прозападным лидером, который бы выполнял указания Вашингтона, а не делал из страны ещё один оплот СССР в регионе наряду с Кубой.

Всего через 8 дней после победы Альенде на выборах Никсон провёл встречу с Киссинджером, после которой приказал ЦРУ подорвать экономику Чили, чтобы подготовить почву для переворота. Перед этим, с целью помешать инаугурации Альенде, ЦРУ ликвидировало главнокомандующего армией Рене Шнайдера, однако это не принесло желаемого результата. Альенде пришёл к власти и начал проводить социалистическую политику, что было воспринято как провокация против НАТО.

В рассекреченном впоследствии документе Киссинджер предупреждал Никсона, что примеру Чили могут последовать другие страны мира. Нельзя было допустить существования успешной просоветской демократии в западном полушарии. Режим должен был либо пасть сам, либо быть свержен. Киссинджер объяснял свою позицию так: «Я не вижу причин стоять в стороне и наблюдать за тем, как страна становится коммунистической, из-за безответственности её народа. На кону стоит слишком много, чтобы позволить чилийским избирателям принимать решения самостоятельно».

Как и в случае с Ираном и ДР Конго, ЦРУ провело в Чили тайную операцию с целью сврегнуть легитимного и демократически избранного лидера. Как и в двух предыдущих случаях, она увенчалась успехом.

ЦРУ связалось с чилийскими военными и пригрозило остановить финансовую помощь, если не будет совершён переворот, одновременно обещая выделить Чили ещё больше денег, если переворот состоится. Оно также подкупило политических оппонентов Альенде, чтобы те организовали массовые протесты и забастовки. А подкуп одной из крупнейших газет, «El Mercurio», позволил распространять пропаганду против Альенде.

Одиннадцатого сентября 1973 года усилия принесли результат.

Переворот был осуществлён всего за несколько часов. Десятки людей были убиты. Оказавшись окружён, Альенде застрелился из АК-47. Этот выстрел положил конец демократии в Чили на последующие 17 лет. Киссинджер достиг своей цели.

Киссинджер, вероятно, переоценил угрозу, которую Чили представлял для западных интересов. А вот ущерб, который причинил организованный ЦРУ переворот, переоценить трудно. Всего за месяц после прихода к власти генерал Аугусто Пиночет ликвидировал несколько тысяч левых, поддерживавших Альенде. Карательное спецподразделение «караван смерти» за этот же период убило 97 человек. На национальном стадионе удерживалось более 40 тысяч членов оппозиции.

Запад сыграл ключеву роль не только в установлении, но и в поддержке режима Пиночета. ЦРУ платило ключевым фигурам режима, в том числе главе печально известно тайной полиции — ДИНА. Эти люди занимались не только противодействием советскому влиянию, но и содействием американским бизнес-интересам. С точки зрения реальной политики, следовательно, переворот в Чили был успешным.

Сегодня Чили — это процветающее демократическое государство. После восстановления демократии в 1980-х годах чилийская экономика начала стремительно развиваться, обогнав всё остальные страны Латинской Америки за исключением Уругвая (единственной состоявшейся демократии в регионе помимо Чили). Никто не знает, как могла бы сложиться судьба Ирана и ДР Конго.

Запад неизменно отказывался способствовать распространению демократии, если это не согласовалось с его краткосрочными стратегическими интересами. А когда краткосрочные национальные интересы берут верх над долгосрочными приоритетами, демократические принципы неизбежно приносятся в жертву. В случае с Ираном, ДР Конго и Чили, свой диктатор был предпочтительнее чужого демократа.

Холодная война осталась в прошлом, а вместе с ней (по большей части) и заговоры ЦРУ.

Сегодня продвижение демократии преимущественно осуществляется в открытую — либо путём военного вмешательства (как в Ираке, Афганистане и Ливии), либо через финансируемые государством организации (например, Агентство США по международному развитию — АМР).

Однако методы периода Холодной войны иногда возвращаются в причудливых формах. В 2010 году, менее чем за 5 лет до того, как Барак Обама сделал исторический шаг, пожав руку президенту Кубы Раулю Кастро, и за 6 лет до его исторического визита в Гавану, Вашингтон разработал оригинальный план с целью спровоцировать переворот на Кубе.

Джо МакСпендон из АМР возглавил секретную программу по созданю аналога Twitter под названием ZunZuneo. Этот кубинский Twitter должен был завлечь пользователей результатами футбольных матчей, музыкальными обзорами и информацией об ураганах. Затем, когда необходимое количество молодых подписчиков будет достигнуто, приложение должно было быть использовано для разжигания протестов, показывая пользователям дискредитирующую власти информацию.

Состоянием на март 2011 года, у ZunZuneo было 40 тысяч активных пользователей. Год спустя проект был закрыт. АМР утверждало, что причиной был недостаток финансирования, однако есть подозрения, что было раскрыто его истинное предназначение, которое было воспринято как угроза улучшению американо-кубинских отношений.

Эта история содержит в себе два урока. Во-первых, история международных отношений отбрасывает длинную тень. Крошечная Куба продолжала восприниматься как серьёзная угроза для США даже через несколько десятилетий после Карибского кризиса. Во-вторых, современные методы продвижения демократии недалеко ушли от причудливых заговоров из фильмов о Джеймсе Бонде.

ТУННЕЛЬНОЕ ЗРЕНИЕ

Урок 1: Мыслить в долгосрочной перспективе

Двенадцатое октября 1999 года в Пакистане началось точно так же, как и любой другой вторник, однако закончился день сменой режима — генерал Первез Мушарраф сверг избранного премьер-министра Наваза Шарифа. Мушарраф был на Шри-Ланке, когда до него дошли слухи о том, что Шариф и глава пакистанской разведки генерал Зиауддин сговорились вынудить его подать в отставку. Мушарраф сразу же сел в самолёт в Карачи; он намеревался опередить заговорщиков и отстранить от власти премьер-министра и его окружение.

Как только разведке стало известно о том, что Мушарраф находится на пути в Карачи, Шариф приказал авиадиспетчерам перенаправить самолёт в Навабшах, что в 275 километрах от Карачи, где охрана президента должна была арестовать Мушаррафа. Но солдаты Мушаррафа окружили центр управления полётами, и он лично обратился к авиадиспетчерам с требованием дать разрешение на посадку. Авиадиспетчеры вынуждены были подчиниться. Разрешение было получено в последний момент — у самолёта оставалось топлива всего на 7 минут (на борту при этом находилось более 200 человек). В итоге Мушарраф успешно отстранил премьер-министра Шарифа и захватил власть.

И без того далёкой от совершенства пакистанской демократии был нанесён сокрушительный удар. Мушарраф ввёл чрезвычайное положение, что позволило ему задерживать политических оппонентов и запрещать общественные собрания. Одного из критиков режима, Рану Санауллу Хана, высекли и подвергли пыткам в тюрьме. Это было именно то, чего можно было ожидать от военного режима.

Для Запада это были годы экономического роста. Угроз безопасности было мало. Поэтому Пакистан не был важен для западных интересов. В последние месяцы президетства Клинтона Вашингтон призвал Мушаррафа вернуть власть избранным народом политикам. Затем случилось 11 сентября.

Внезапно Пакистан понадобился США. Без поддержки со стороны Пакистана война в Афганистане была бы невозможной с логистической точки зрения, и шансы на победу над Талибаном и поимку Усамы бен Ладена существенно снизились бы.

Белый дом быстро простил Пакистану 1 миллиард долга и пообещал дать ещё 3 миллиарда. Санкции, введённые из-за пакистанской ядерной программы, были сняты. Заместитель госсекретаря Ричард Армитидж заявил, что в американо-пакистанских отношениях «история начинается сегодня». США готовы были всё простить в обмен на сотрудничество. Мушарраф согласился.

Несколько лет спустя Мушарраф даже был приглашён на юмористическую программу «The Daily Show» с Джоном Стюартом. Подобное было бы немыслимо в 1999 году, когда Пакистан — и конкретно Мушарраф — был изгоем в международной политике. Мушарраф не изменился; зато изменился политический контекст.

Мушарраф формально поддерживал американскую войну с терроризмом, однако контролировать диктаторов непросто. Есть основания считать, что пакистанская разведка знала о местонахождении бен Ладена задолго до того, как он был убит в Абботтабаде — прямо под носом у офицеров престижной военной академии в Какуле.

Обращение за помощью к Пакистану после 11 сентября демонстрирует, как быстро демократические принципы отходят на второй план, когда меняется геополитический контекст.

В 1999 году США призывали Пакистан вернуться на путь демократии, а всего 3 года спустя закрыли глаза на недемократичность страны ради борьбы с терроризмом. Подружившись с диктатором, США дружественным огнём уничтожили демократические силы в Пакистане.

В дипломатии часто торжествует беспроигрышный, но беспринципный подход. В 2002 году Вашингтон попросту не был готов рисковать, поскольку в войне с терроризмом на кону стояло очень много. Да, Мушарраф был диктатором, но по крайней мере он был «своим» диктатором. По иронии, отказ от риска при продвижении демократии — это следствие самой демократии. Продвижение демократии требует принципиального и долгосрочного подхода, однако избиратели хотят сиюминутных результатов.

И всё-таки Буш зашёл слишком далеко. Да, Западу нужен был Пакистан, но и Пакистану нужен был Запад. Можно было сильнее надавить на Мушаррафа. Можно было выбрать нечто среднее между полной изоляцией Пакистана и братанием с военным диктатором, осыпанием его деньгами налогоплательщиков и приглашением его на комедийное ток-шоу. Соответственно, первый принцип для предотвращения отката демократии — мыслить в долгосрочной перспективе.

Мышление в долгосрочной перспективе — это лучший способ преодолеть туннельное зрение, которым часто сопровождается продвижение демократии.

Для администрации Буша в 2002 году худшим исходом был авторитарный и не желающий сотрудничать Пакистан (исход «проигрыш — проигрыш»). Чуть менее худшим вариантом был авторитарный, но согласный сотрудничать Пакистан («проигрыш — выигрыш»). Лучшим вариантом был бы демократический и сотрудничающий Пакистан, однако Вашингтон его даже не рассматривал. Как следствие, когда появилась возможность достичь исхода «выигрыш — выигрыш», — в конце 2007 года в Пакистане прошли продемократические протесты — администрация Буша поддержала Мушаррафа. Мушарраф позже был свергнут вопреки воле Вашингтона. В итоге пострадал имидж демократического Запада. В глазах пакистанцев, ненавидивших Мушаррафа, Запад был его сообщником. Стоило ли оно того?

ЖЕСТОКИЕ «ВОЙНЫ РАДИ МИРА»

Урок 2: Отказаться от насаждения демократии военным путём

Западые правительства считают своим долгом приносить демократию «отсталым» народам остального мира. Современные «войны ради мира», само собой, не принесли ни мир, ни демократию в такие страны, как Афганистан, Ирак или Ливия. Они привели лишь к установлению непрочных псевдодемократических режимов.

Войны за распространение демократии не работают. Они дорого обходятся, пробуждают неприязнь к Западу, приводят к кровопролитию и не заканчиваются установлением прочной демократии. Более того, они подрывают мирные усилия по продвижению демократии, поскольку многие страны воспринимают «продвижение демократии» как эвфемизм, означающий насильственную смену режима американскими войсками.

В 2009 году афганцы — по крайней мере, некоторые из них — пошли на выборы, прошедшие через 8 лет после начала операции «Несокрушимая свобода». Организаторы выборов столкнулись с огромными логистическими вызовами. Деревенские избирательные участки были расположены так далеко от городов, что транспортировать урны для голосования приходилось при помощи вертолётов.

Через 6 дней после закрытия избирательных участков американский «Чинук» приземлился в горной долине Нуристана на границе с Пакистаном. Солдаты закрепили на подвеске 50 урн с бюллетенями, и вертолёт взял курс на центризбирком. Однако вскоре после взлёта из-за неисправности подвески половина урн упала в пропасть.

Это была прекрасная метафора состояния демократии в Афганистане. Но даже если бы те 25 урн достигли пункта назначения, это вряд ли многое бы изменило; выборы всё равно были сфальсифицированы, а потерянные бюллетени, скорее всего, были вброшены.

Парламентарий от восточной части Кабула Мулла Тарахель Мухаммади олицетворяет собой афганскую псевдодемократию, за которую погибло так много граждан западных стран и самих афганцев. Тарахель разработал изощрённую схему сбора голосов за будущего победителя выборов 2009 года — Хамида Карзая. Когда избирательные участки открылись, один из наблюдателей прибыл на участок в восточной части Кабула и обнаружил, что урны уже переполнены. Тарахель заявил журналистам, что это произошло потому что явка оказалась выше, чем ожидалось. Однако когда британский журналист посетил участок через час после открытия, то не увидел ни одного избирателя, хотя все 12 урн были полны, а в отчёте было указано, что проголосовало уже 5,530 человек.

Когда вышеупомянутый наблюдатель заявил о злоупотреблениях, Тарахель позвонил ему и потребовал признать результаты. Когда тот отказался, четверо вооружённых охранников Тарахеля запихнули бедолагу в машину и увезли в неизвестном направлении. Его в итоге отпустили, но только после того, как все голоса были подсчитаны. Подобное происходило по всей стране.

По утверждениям некоторых наблюдателей, до трети всех голосов могли быть сфальсифицированы.

Демократию нельзя установить при помощи бомбардировок. Хоть США и их партнёры по коалиции искренне старались поддерживать демократические институты в Афганистане после свержения Талибана в 2001 году, обусловленная войной поляризация, исторические разногласия, противостояние между полевыми командирами и политические ошибки обрекли все их усилия на провал.

Не было надежды на успех и в Ираке и Ливии. В мае 2003 года, после свержения Саддама, глава временной администрации Ирака Пол Бремер издал два указа, которые поставили крест на надеждах на демократию в Ираке. Первым указом он распустил правящую партию Баас и запретил её членам занимать государственные должности. Одним росчерком пера иракские элиты — единственные люди с опытом управления страной — оказались стёрты с политической карты. Вторым — распустил иракскую армию, в одно мгновение сделав 400 тысяч обученных и вооружённых людей безработными. Многие из них присоединились к повстанцам.

Трудно представить себе лучший способ посеять хаос и насилие. Всего за несколько месяцев западного вмешательства Ирак превратился из функционирующей диктатуры в несостоявшееся государство, стоящее на пороге гражданской войны. Это произошло потому, что Запад решил разрушить всё до основания вместо того, чтобы приспособить существующие институты под требования демократии. Дополнительной проблемой было то, что в Ираке есть три религиозные группы, а границы страны были проведены британцами и французами исходя из геостратегических соображений после Первой мировой войны. Ирак вполне мог бы быть тремя разными странами с центрами в Багдаде, Басре и Мосуле.

Выборы в Ираке были немногим лучше афганских. Нури аль-Малики, который правил страной с 2006 по 2014 год, лишь усугубил религиозную вражду, и был своего рода облегчённой версией Саддама.

Ястребы могут возразить, что войны за демократию могут быть успешными, хоть они и обернулись неудачей в Ираке и Афганистане. Япония и Германия — два оплота современной демократии — стали таковыми после разрушительных конфликтов с США. Однако эти конфликты сильно отличались от конфликтов в Ираке, Афганистане и Ливии.

Как пишет Фрэнсис Фукуяма: «США и другие оккупационные силы мало участвовали в построении национального государства в послевоенных Германии и Японии … Германия и Япония были сильно бюрократизированными государствами задолго до того, как США разгромили их … В обеих странах государственные аппараты, пережив войну, сохранились с потрясающе малыми изменениями».

Переход к демократии всегда сложен. А бомбардировки и вторжения ещё больше его усложняют.

ЗАНИЖЕННЫЕ ОЖИДАНИЯ

Урок 3: Настаивать на полноценной демократии и координировать дипломатические усилия

После Холодной войны установилась новая норма: сегодня правители должны по меньшей мере поддерживать видимость демократии. В некоторых случаях выполнение формальных требований способствует демократизации, однако в большинстве случаев наблюдается выхолащивание демократии. К сожалению, Запад поощряет данную тенденцию неверной политикой.

Во-первых, имеет место нечто, что можно назвать мадагаскарским эффектом, или эффектом заниженных ожиданий: от стран требуется делать для демократии минимум возможного. Во-вторых, Запад делает диктаторам и псевдодемократиям подарок отсутствием скоординированности между дипломатией высшего и низшего уровня. Иногда радужные заявления со стороны дипломатов и высших чиновников резко контрастируют с трезвыми и отчётами наблюдателей на выборах. Иногда программы по продвижению демократии нивелируются поддержкой авторитарных режимов на высшем государственном уровне. Эта несогласованность играет на руку диктаторам и позволяет тем легитимизировать своё авторитарное правление, проводя поверхностные реформы и не меняя саму систему.

Примером обеих ошибок служит Азербайджан. В 2013 страна занимала 11-е место в списке самых авторитарных режимов в мире (то есть 94 процента стран были более демократическими). Президент Ильхам Алиев, как и его отец, был типичным диктатором. Коррупция достигла таких масштабов, что в 2010 году сын президента — которому на тот момент было 11 лет — приобрёл в Дубае 9 особняков с видом на море общей стоимостью 44 миллиона долларов. Рядовому гражданину Азербайджана пришлось бы работать 10 тысяч лет, чтобы позволить себе подобную покупку. Официальная зарплата президента при этом составляла около 250 тысяч долларов. Когда журналисты спросили, как мальчик смог купить эти особняки, учитывая относительно скромную зарплату своего отца, пресс-секретарь президента ответил: «Без комментариев. Интервью окончено. До свидания».

Все понимали, что выборы 2013 года будут фарсом, однако никто не ожидал, что до такой степени. Оппозиция объединилась вокруг обладателя «Оскара» Рустама Ибрагимбекова, режиссёра «Белого солнца пустыни» (1966) — классики советского кино. Однако режим не допустил Ибрагимбекова к выборам, поскольку у того было двойное гражданство — азербайджанское и российское. Как следствие, настоящей оппозиции на выборах не было.

Выборы должны были пройти 9 октября 2013 года. Режим Алиева решил воспользоваться случаем, чтобы продемонстрировать свою технологическую искушённость, и выпустил приложение для iPhone, позволяющее следить за результатами выборов в реальном времени. Но затем произошло нечто странное.

За день до выборов скачавшие приложение обнаружили, что в нём уже есть все результаты — голоса за каждого из кандидатов и явка по каждому из округов. Пресс-секретарь попытался замять нелепую ошибку, заявив, что в приложении приведены результаты предыдущих выборов. Однако имена кандидатов и результаты не совпадали. Спектакль был разоблачён. Результаты выборов были определены (и по ошибке обнародованы) ещё до открытия избирательных участков.

В попытке скрыть ошибку были объявлены другие официальные результаты — в которых количество голосов за Алиева было ещё выше.

Конфуз с приложением разоблачил секрет о том, что выборы в Азербайджане всегда были не более чем спектаклем. И в этом открытии не было ничего удивительного. Что было удивительно, однако, так это реакция Запада на сфальсифицированные выборы.

В день выборов иностранные наблюдатели зафиксировали серьёзные нарушения на 58 процентах участков — в том числе 37 случаев вбрасывания бюллетеней прямо у них на глазах. Число проголосовавших редко совпадало с официальным количеством голосов. Это были классические методы фальсификации выборов. Тем не менее, делегация Конгресса выразила своё восхищение качеством выборов. Демократ из Нью-Йорка Майкл Макмэн заявил, что выборы были «честными и справедливыми». А Парламентская ассамблея Совета Европы констатировала, что «избирательный процесс был свободным и прозрачным».

Азербайджан имеет стратегическое значение для США, поскольку находится на пути транспортировки нефти из Каспийского моря. Более того, азербайджанские военные участвовали в войнах в Ираке и Афганистане, а бомбардировщики коалиции дозаправлялись на азербайджанских аэродромах. Поэтому у Запада были причины закрывать глаза на многочисленные злоупотребления на выборах. И всё же это было вопиющее лицемерие.

Запад подорвал надежду на демократические реформы в Азербайджане при том, что выделял деньги на продвижение демократии в этой стране (начиная с 1990-х годов, американские налогоплательщики потратили на это 55 миллионов долларов).

Однако Азербайджан — не самый показательный пример, поскольку он подчиняется «саудовскому эффекту»: геостратегические интересы обуславливают ослабление давления и требований о проведении демократических реформ. А что происходит в странах, имеющих второстепенное значение?

Мадагаскар — это яркий пример псевдодемократии. В стране проводятся выборы, которые иногда даже приводят к мирной смене власти. Однако выборы эти изобилуют нарушениями. Кампании оплачиваются незаконно полученными средствами. Регулярно происходят перевороты и попытки переворотов. В 2006 году кандидат от оппозиции не был допущен к участию в выборах, так как президент не позволил ему вернуться в страну, приказав закрыть все аэропорты на острове прямо перед тем, как самолёт должен был заходить на посадку.

В случае с геополитически незначительными странами вроде Мадагаскара создавать видимость демократии зачастую достаточно. В этих странах есть явный крен в сторону авторитаризма, а Запад поощряет их к созданию псевдомеократии, и не более того. В итоге они застревают между диктатурой и демократией.

В колледжах и университетах часто прибегают к завышению оценок, чтобы не ставить крест на карьерных перспективах студентов. То же самое происходит и с выборами. Если выборы признаются «несвободными и нечестными», это может связать руки правительствам западных стран, которые принципиально не хотят предоставлять помощь государствам, фальсифицирующим выборы. Как следствие, наблюдатели часто не решаются осуждать выборы, зная, что отсутствие иностранной помощи может привести к экономическому спаду в стране.

Чтобы Запад признал выборы нечестными, они должны быть явно сфальсифицированными и проходить в стране, либо не представляющей геостратегического интереса, либо вовсе являющейся врагом Запада.

Выборы 2013 года в Мадагаскаре были недемократическими. Двое из главных кандидатов не были допущены к участию, тогда как третий ранее захватил власть в результате переворота. Более того, последняя перепись населения была проведена в 1993 году, то есть миллионы граждан не имели возможности проголосовать. Тем не менее, главный наблюдатель от ЕС Мария Мунис де Уркиса объявила, что выборы были «свободными и прозрачными». Европейские наблюдатели получили указание дать положительную оценку выборам, поскольку ЕС ещё в 2009 году выделил сотни миллионов долларов для Магадаскара, однако средства были заблокированы из-за переворота. Никто в ЕС не ожидал, что новое правительство продержится у власти так долго. Поэтому, чтобы помочь Мадагаскару, было решено признать результаты независимо от качества выборов.

СТАВКА НЕ НА ТУ ЛОШАДКУ

Урок 4: Избегать прямого вмешательства в выборы в других странах

Один из самых неприятных аспектов демократии — это необходимость принимать точку зрения, которая отличается от вашей. Чтобы по-настоящему поддерживать демократию, Запад должен обеспечивать честность избирательного процесса, даже если в результате к власти придёт правительство, которое Западу не по душе. Уважать право людей выбирать своё правительство также означает уважать волеизъявление людей.

Однако для правительств некоторых западных стран это слишком. Они предпочитают не рисковать и вмешиваться в выборы, чтобы помешать своим врагам прийти к власти. И почти всегда ставят не та ту лошадку. Результат оказывается противоположным желаемому. Более того, вмешиваясь во внутренние дела других стран, Запад наживает себе врагов на десятилетия — как это было в случае с переворотом 1953 года в Иране.

Несмотря на это, западные страны неоднократно продвигали своих союзников на выборах. ЦРУ активно противодействовало итальянским левым на выборах 1948 года. США, вероятно, «помогли» президенту Никарагуа Даниэлю Ортеге проиграть выборы в 1990. Западные советники также помогали сербской оппозиции в борьбе со Слободаном Милошевичем.

После неудачных и очень дорогостоящих вторжений в Ирак и Афганистан, многие западные политики стали рассматривать вмешательство в выборы как нечто вроде дешёвого способа смены режима — с теми же преимуществами, но с куда более скромными издержками.

В 2002 году, через год после прихода к власти, Джордж Буш предложил новый подход к решению палестино-израильского конфликта, основанный на проведении выборов в Палестине. План Буша был воплощён 3,5 года спустя и стал ярким примером того, почему стоит быть осторожным в своих желаниях.

Для США, Израиля и их западных союзников со смежными интересами в регионе выборы стали катастрофой: 25 января 2006 года по итогам преимущественно честных выборов к власти пришла военная исламская организация ХАМАС. Это было проблемой для США, поскольку ХАМАС, который был официально признан террористической организацией, теперь мог претендовать на легитимность. А вот ФАТХ, который поддерживали американцы, легитимность потерял.

Репутация ФАТХ была подточена из-за повсеместной коррупции, и ХАМАС этим воспользовался. Однако результат выборов обусловило не только это. Свою роль сыграла и контропродуктивная поддержка ФАТХ со стороны США. Позиция Вашингтона была однозначной: ХАМАС нельзя было позволить победить на выборах, так как это поставило бы крест на достижении мира в регионе. И это можно понять. Однако неприкрытая поддержка ФАТХ лишь способствовала победе ХАМАС.

Перед выборами администрация Буша увеличила финансовую помощь правительству Махмуда Аббаса. В 2004 году США выделили Палестинской национальной администрации 75 миллионов долларов, а за год до выборов эта цифра выросла до 275 миллионов. Однако США нарушили собственные же правила. АМР обязано отчитываться об использованных средствах, чтобы американские налогоплательщики знали, на что идут их деньги. Но в этом случае американское правительство осознало, что публичная поддержка ФАТХ со стороны США может быть воспринята палестинцами негативно. К сожалению для США, незадолго до выборов правда всплыла на поверхность. Невозможно доказать, что поддержка ФАТХ со стороны американцев принесла ХАМАС победу, однако это весьма вероятно — особенно, учитывая, что разрыв был минимальным.

ЗОЛОТЫЕ НАРУЧНИКИ

Урок 5: Предоставлять диктаторам путь отхода

Незадолго до начала политического кризиса 2010 года в Кот-д’Ивуаре, Барак Обама предположительно позвонил президенту Лорану Гбагбо и предложил тому политическое убежище в США и даже работу в Бостонском университете. Прежде чем податься в политику, Гбагбо был преподавателем истории, поэтому ход мысли был ясен — соблазнить его тёплым местечком и гарантировать безопасность, чтобы он не втягивал страну в кровопролитный и дорогостоящий конфликт. Но это не сработало. Гбагбо решил остаться и бороться. И поплатился за это своей свободой.

Неудачная попытка соблазнить Гбагбо привлекательной должностью не означает, что данный подход не имеет права на жизнь.

Западные лидеры, стремящиеся сделать мир более демократическим, должны предлагать правителям «золотые наручники» в обмен на мирную передачу власти (в идеале по итогам выборов).

Судьба правителя после потери власти во многом зависит от страны, в которой он правил. После 1989 года ни один правитель не был посажен в тюрьму, убит или изгнан в Западной Европе, Японии, Южной Корее, США, Канаде, Новой Зеландии и Австралии. Более того, уход в отставку — это обычно возможность заработать миллионы долларов. Билл и Хиллари Клинтон, например, заработали 140 миллионов в период с 2007 по 2015 год благодаря выступлениям.

Для правителей в остальном мире всё иначе. Покидать свой пост опасно.

В незападных странах 6,5 процента правителей, потерявших власть после 1989 года, оказались в тюрьме, а 2 процента были убиты. В Субсахарской Африке ситуация ещё хуже. После окончания Холодной войны 23 процента бывших африканских правителей оказались в изгнании, около 8 процентов попали в тюрьму, а 5 процентов были убиты.

Для африканских правителей отказ от власти — это игра в русскую рулетку. Высокие риски побуждают держаться за власть; жестокие репрессии и фальсификация выборов становятся наиболее разумной стратегией. Поэтому не стоит удивляться, что правители вроде президента Зимбабве Роберта Мугабе и президента Анголы Жозе Эдуарду душ Сантуша готовы на всё, чтобы остаться у власти. Около 83 процентов зимбабвицев и 85 процентов ангольцев никогда не жили при другом правителе. То же самое верно и в отношении более чем половины населения 8 других африканских стран.

Это имеет три негативных последствия для демократии. Во-первых, демократия, само собой, не может пустить корни, когда президенты отказываются складывать полномочия. Во-вторых, когда 83 процента населения знают только авторитарного лидера вроде Роберта Мугабе, переход к демократии вряд ли будет гладким. В-третьих, страны, правители которых подвергаются преследованиям (даже если и заслуживают этого) после ухода в отставку, намного чаще рано или поздно вновь скатываются в авторитаризм. Иногда наказывать правителя — это худший вариант.

Точно так же, как лучше сбить самолёт, который может упасть на 50-тысячный стадион, предложить жестокому правителю хорошие условия в обмен на отказ от власти — это часто меньшее из двух зол.

На Гаити бывшие правители плохо кончают. Две трети президентов, ушедших в отставку за последние 115 лет, оказались в изгнании, тюрьме или вовсе были убиты. Период с 1908 по 1915 год был особенно неблагополучным. Однако в 1994 году США положили конец этой традиции, заключив сделку, которая была грязной, но необходимой для избежания дальнейшего кровопролития и политического кризиса.

В 1990 году казалось, что страна перевернула страницу жестокого, авторитарного прошлого. Один из самых печально известных диктаторов региона, Папа Док Дювалье, был свергнут. Прошедшие после этого выборы были честными. Убедительную победу на них одержал Жан-Бертран Аристид, набравший две трети голосов. Аристид запустил амбициозные реформы с целью перейти «от нищеты к бедности». Аристид был далеко не ангелом, однако казалось, что наконец появился шанс на демократию.

Однако гаитянская демократия была уничтожена, не успев пустить корни. Всего через 8 месяцев после выборов произошёл переворот, и Аристид был свергнут. Двадцать девятого сентября 1991 года военные открыли огонь по дому Аристида. Его спасли верные ему солдаты, которые посадили его в БТР и доставили в президентский дворец. Однако на следующий день военные всё же схватили Аристида и доставили к генералу Раулю Седра. В ходе переговоров с послами Венесуэлы, Франции и США было решено, что смерть Аристида привлечёт слишком много негативного внимания к новой военной хунте. Аристида посадили на самолёт в Каракас и отправили в изгнание, которое продлилось 3 года.

В день переворота сотни протестующих собрались на Марсовом поле перед Национальным дворцом. Когда мимо проезжала колонна военных, люди встретили её одобрительным возгласами, думая, что это лоялисты, прибывшие, чтобы дать отпор Седра. Военные остановились, направили пулемёты на толпу и открыли огонь. Было убито несколько сотен человек. За последующие 10 месяцев была совершена как минимум 1,021 внесудебная казнь (вероятно, что их было больше 3 тысяч).

Когда Билл Клинтон сменил Джорджа Буша, США начали дистанцироваться от Седра. Как и многие диктаторы, тот боялся того, что может произойти, если он потеряет власть, поэтому держался за неё изо всех сил. В Вашингтоне не хотели полноценного вторжения. Тогда Клинтон прибегнул к современной версии дипломатии канонерок, направив к берегам Гаити военные корабли. Началась операция «Поддержка демократии». Гаитянцы, в свою очередь, угрожали американцам зомби, магией вуду и шприцами с ВИЧ.

Восьмого сентября 1994 года двое жрецов и четыре жрицы вуду написали проклятия на дороге перед американским посольством в Порт-о-Пренс. Четыре дня спустя в Вашингтоне лёгкий самолёт «Цессна-150», пилотируемый психически неуравновешенным водителем грузовика из Мэриленда, упал перед Белым домом. Пилот погиб, но кроме него никто не пострадал. Суеверные члены хунты восприняли это как знак того, что духи вуду на их стороне.

Клинтон надеялся, мирного решения всё-таки удастся добиться, апеллируя к здравому смыслу Седра. Он отправил на Гаити делегацию, в состав которой вошли бывший президент Джимми Картер, сенатор Сэм Нанн и генерал Колин Пауэлл. Делегаты предложили Седра миллион долларов в обмен на отказ от власти. Седра настоял на том, чтобы в сделку было включено обязательство сдавать в аренду три дома, которыми он владел на Гаити. Тринадцатого октября 1994 года американский военный самолёт доставил Седра, его заместителя Филиппа Бьямби и 14 членов их семей в Панаму. Второй самолёт доставил ещё 23 приближенных в Майами, где они получили политическое убежище.

Хоть представители жестокого военного режима и не понесли наказания, это была дипломатическая победа. Конфликт был предотвращён; смена власти была осуществлена мирным путём. Аристид вернулся и отработал свой президентский срок до конца. Выборы 1995 года были далеки от совершенства, однако они обеспечили мирную передачу власти от Аристида его преемнику, Рене Превалю.

Сколько гражданских войн и иностранных интервенций можно было бы избежать, если бы правителям предложили путь отхода?

В идеале, должна действовать трёхуровневая система. Преследование со стороны Международного уголовного суда ждало бы только худших из худших. На низшем уровне был бы подход, применённый в случае с Седра — золотой парашют; он применялся бы к коррумпированным диктаторам, на чьих руках нет крови тысяч невинных людей. В Африке Фонд Мо Ибрагима уже сейчас предлагает 5 миллионов долларов правителям, которые мирно передают власть своему преемнику после поражения на выборах или после истечения срока их полномочий (к сожалению, мало кто на это соглашается).

На среднем уровне были бы золотые наручники — подход, который должен был быть применён в отношении Седра. Седра был не в том положении, чтобы торговаться. США должны были гарантировать ему безопасность, но настоять на конфискации имущества и длительном домашнем аресте.

Международный уголовный суд же должен заниматься военными преступниками и правителями, совершившими преступления против человечности, ведь потенциальные последствия отсутствия наказания за эти преступления существенно опаснее потенциальных последствий отказа от передачи власти.

НЕОЖИДАННАЯ ОЛИВКОВАЯ ВЕТВЬ

Урок 6: Поощрять молодые демократии находить место для представителей прежнего режима

В 1991 году диктатор Туниса Зин аль-Абидин Бен Али обвинил полкновника Мухаммеда Ахмеда и 200 других офицеров в заговоре с целью свергнуть его режим и захватить власть. Процесс стал известен как «дело Барракет Эссахель» — по названию городка, где предположительно встречались заговорщики. Однако всё это было выдумкой. Не было никакого заговора и никакого переворота. Бен Али использовал эту историю как повод расправиться с оппозицией.

Ахмеда пытали на протяжении трёх недель, после чего министр внутренних дел Абдалла Каллель неожиданно отпустил Ахмеда без каких-либо объяснений. Однако кошмар на этом не закончился. Ахмеда лишили звания и жалования. У него отобрали паспорт. Нет ничего увдивительно в том, что после всего этого Ахмед питает ненависть ко всем причастным — прежде всего, к самому Бен Али. Когда Бен Али был свергнут в январе 2011 года в ходе арабской весны, Ахмед прогнозриуемо хотел, чтобы тот никогда не возвращался. Но как быть со всеми остальными представителями режима? Лишить политического будущего всех представителей былого режима — как это произошло в Ираке с партией Баас после падения режима Саддама Хуссейна — означало бы устранить всех, кто занимался политикой в Тунисе, начиная с 1987 года.

Бен Али был диктатором. У любого тунисца, который хотел построить карьеру в политике с 1987 по 2011 год, не было иного выбора, кроме как работать на диктатора. Оппозиции, по сути, не существовало.

Народ, который долго страдал под игом Бен Али, в итоге нашёл в себе силы простить окружение бывшего диктатора. Тунисцы осознали, что система гниёт с головы, а не от основания.

Тунис — второй крупнейший в мире производитель оливкового масла, поэтому тунисцы кое-что знают об оливковых ветвях. Когда наступил решающий момент, исламисты, пришедшие к власти по итогам арабской весны, сумели преодолеть межпартийные разногласия и протянули оливковую ветвь причастным к преследованиям и пыткам против них чиновникам старого режима.

Один из лидеров исламистской Партии возрождения Саид Ферджани говорит: «Когда вы отсекаете голову, остальное должно остаться нетронутым». В разгар политического кризиса члены его партии добровольно отказались от власти и передали бразды правления команде технократов. Это, возможно, спасло хрупкую тунисскую демократию.

ПУСТАЯ ЗАТЕЯ

Урок 7: Не тратить деньги впустую, а направлять их на реформы

В январе 2010 года, через полгода после начала беспорядков в Иране, радиостанция «Голос Америки» объявила о разработке нового приложения для iPhone, которое должно было помочь иранскому народу бороться с гнётом режима. Это приложение должно было позволять загружать на сервер фотографии и видеоролики, чтобы документировать злоупотребления и сообщать о них всему миру.

Однако было две проблемы. Во-первых, из-за санкций, введённых по инициативе США, iPhone в Иране не продавались. Во-вторых, App Store, необходимый для скачивания приложений, не был доступен в стране. Следовательно, приложение было бы бесполезным даже для самых активных граждан. «Голос Америки» не сообщил, сколько было заплачено Intridea за разработку приложения, но наверняка это была немалая сумма.

Данная история иллюстрирует общую проблему с продвижением демократии: одна инициатива по продвижению демократии (в данном случае, санкции против Ирана) часто нивелирует эффект другой (приложения для iPhone).

Действия не были скоординированы, поэтому средства были потрачены впустую.

То, как используются средства, должно измениться. Во-первых, необходимо покончить с одержимостью «движением денег» без достижения каких-либо результатов. Нет никакой пользы от того, что 200 парламентариев приняли участие в тренинге о верховенстве закона, если режиму наплевать и на парламент, и на закон. Поэтому особенно важно то, какие страны получают средства. Некоторые хитрые диктаторы используют парламент как средство ещё больше сосредоточить власть в своих руках, а не как противовес режиму. Поддержка парламентов этих стран со стороны Запада, следовательно, может играть на руку авторитарной элите. В некоторых других случаях, программы — это изначально бессмысленная трата денег.

Например, в октябре 2014 года АМР США объявило о выделении 216 миллионов долларов на 5-летнюю программу, направленную на то, чтобы помочь интегрировать афганских женщин в политическую жизнь страны. Дополнительно 200 миллионов должно было быть выделено правительствами других западных стран. К сожалению, на деле эта программа не дала афганским женщинам ничего, кроме бумажных сертификатов. Но даже если бы женщины извлекли из неё реальную пользу, напрашивается вопрос: действительно ли расходы оправданы?

По оценке Всемирного банка, ВВП Афганистана на душу населения составлял 634 доллара. Программа АМР США имела бюджет в 416 миллионов и была рассчитана на 75 тысяч женщин. То есть западные налогоплательщики потратили 5,545 долларов на каждую женщину — что примерно равно средней зарплате за 9 лет. Более того, программой смогла воспользоваться лишь каждая двухсотая женщина, то есть 0,5 процента женского населения.

Во-вторых, западным странам следует избегать программ по продвижению демократии в откровенно враждебных по отношению к демократическим реформам странах.

В некоторых случаях западные правительства выделяют значительные средства на развитие демократии в странах, от которых демократизации ждать бесполезно. Если Саудовская Аравия, Северная Корея или Туркменистан когда-нибудь и станут демократическими, то это произойдёт не благодаря западным программам.

Ещё один пример — Узбекистан. До своей смерти 2 сентября 2016 года президент Узбекистана Ислам Каримов правил страной 25 лет и был одним из самых жестоких диктаторов мира. При нём в тюрьмах оказалось 10 — 12 тысяч диссидентов. Нарушения прав человека включали варварские практики, которые в других местах исчезли ещё несколько сотен или даже тысяч лет назад. Тысячи студентов и даже детей ежегодно призывались на сбор хлопка. В 2003 году расследование смерти двух задержанных граждан показало, что их сварили заживо, а перед этим вырвали им ногти. Режим Каримова систематически практиковал пытки. Верить, что демократия могла пустить корни при жизни Каримова или даже вскоре после его смерти, абсурдно.

Демократии в Узбекистане примерно столько же, сколько кислорода в космосе. Согласно Freedom House, по шкале от 1 до 7 (где 7 — крайняя степень авторитаризма) Узбекистан никогда не имел показателя лучше, чем 6,75. Несмотря на это, западные страны по-прежнему тратят десятки миллионов долларов на продвижение демократии в Узбекистане.

Страны вроде Туниса, Ганы, Грузии и Боливии — это неполные демократии, сталкивающиеся с серьёзными вызовами. Это решающее время для них, и они с радостью примут иностранную помощь. В этих странах программы могут действительно изменить ситуацию. Потраченные на них деньги — это разумная инвеситиция. Всё иначе в странах вроде Узбекистана, Северной Кореи, Саудовской Аравии и Туркменистана, где подобные программы равнозначны перестановке стульев на «Титанике».

Западным правительствам необходимо тщательнее подходить к выделению средств на продвижение демократии в остальном мире — и контролировать, чтобы средства направлялись тем странам, в которых это с большей долей вероятности приведёт к ощутимой демократизации. В противном случае, некоторые западные программы будут лишь пустой затеей, предлагая дорогостоящие и неэффективные программы странам, где демократия — по крайней мере, в обозримом будущем — не имеет перспектив.

ПРЯНИК

Урок 8: Использовать финансовую стимуляцию для поощрения демократизации и предотвращения авторитаризма

Сегодня Рига — это красивый город, а Латвия — процветающая демократическая страна с развивающеся экономикой и богатой культурной жизнью. Освободившись из-под ига Советского Союза, Латвия всего за 12 лет стала полноценным членом ЕС.

Одним из главных драйверов демократизации в странах вроде Латвии была невероятно эффективная программа по оценке соответствия критериям вступления. Правило о том, что только демократии могут стать членами ЕС, стимулировало страны становиться демократическими. Латвийские политики понимали, что любой шаг назад в этом отношении поставит под угрозу заявку страны и возможность извлечь выгоду из принадлежности к европейской семье. А для такой страны, как Латвия, это большой пряник.

Финансовая стимуляция может способствовать демократизации — если применяется правильно.

В Латвии переход к демократии был относительно гладким. В случае с другими европейскими странами, для которых после окончания Холодной войны переход был более сложным, критерии вступления помогли объединить политических лидеров общей целью. Мелкие разногласия уступили место компромиссам. В большинстве случаев благодаря экономическому прянику в кнуте не было необходимости.

В 1992 году ВВП Латвии на душу населения составлял 1,854 доллара (около 5 долларов на человека в день). Для сравнения, ВВП Ботсваны на тот момент был на тысячу долларов больше. В 2003 году, накануне принятия в ЕС, цифры были незначительно выше — 4,890 долларов в год (13 долларов в день).

Сегодня ВВП Латвии на душу населения составляет 15,375 долларов (42 доллара в день) — выше, чем у России, Аргентины, Бразилии, Турции, Мексики и в 2 раза выше, чем у Ботсваны.

Латвия символизирует собой европейский успех, однако в Риге также произошло событие, показывающее неэффективность европейского кнута для стран, отступающих от демократического пути. В мае 2015 года в Риге состоялся саммит ЕС. На прошедшей после него фотосессии глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер улыбался камерам искусственной улыбкой. Затем он внезапно повернулся к одному из своих коллег и сказал: «Смотри, диктатор идёт». Вошёл президент Венгрии Виктор Орбан. Он хотел пожать Юнкеру руку, но тот вместо рукопожатия ударил его руке, улыбнулся, сказал: «Привет, диктатор», и похлопал Орбана по щеке. Помимо похлопывания по щеке, ЕС немногое может сделать, чтобы вернуть имеющих авторитарные наклонности лидеров обратно на демократический путь.

На первых порах присоединение Венгрии к ЕС казалось многообещающим. Как и в случае с Латвией, венгерская экономика за чуть более десятилетия значительно выросла — ВВП на душу населения вырос с 8,365 долларов до почти 14,000. Демократические институты не отставали. Казалось, что Венгрия на правильном пути. Однако в 2010 году правая популистская партия Фидес получила абсолютное большинство в парламенте — 68 процентов мест. Это позволило Орбану и его партии игнорировать оппозицию и собственноручно писать новую конституцию. Оппозиция бойкотировала голосование, однако это ничего не могло изменить. С тех пор Фидес ограничил независимость СМИ, подчинил себе судебную власть и провёл избирательную «реформу», направленную на сохранение своего политического господства. Орбан — определённо не демократ, но он управляет страной, являющейся частью Европейского Союза.

Это проблема. Латвия, Венгрия, Эстония и многие другие страны имели мотивацию демократизироваться ради европейского экономического пряника; в то же время, не было кнута для наказания тех, кто допустил откат демократии после присоединения к клубу. Это должно измениться.

НОВОЕ ПОЛЕ БИТВЫ

Урок 9: Использовать информационные технологии — однако также осознавать их ограничения

Двадцать третьего августа 2014 года врач из Турции Билгин Чифтчи опубликовал на своей странице в Facebook мем, сравнивающий Реджепа Эрдогана с Голлумом из «Властелина колец». Кто-то на него донёс. Правоохранительные органы открыли на него дело. В октябре его уволили с работы, а в декабре он предстал перед судом по обвинению в нарушении 299 статьи криминального кодекса, согласно которой оскорбление президента наказывается лишением свободы на срок до 4 лет. Оказывается, Эрдоган очень обидчив. В Турции подаётся в 5 раз больше запросов на удаление контента из Twitter, чем в любой другой стране. Только с конца 2014 по начало 2015 года более 100 человек были обвинены по статье 299.

Усиление цензуры интернета и контроля над СМИ в Турции — это проблема для демократии. В февряле 2014 года был принят закон, позволяющий блокировать любой сайт на 4 часа без разрешения суда. А в июле 2016 года режим отреагировал на неудачную попытку переворота репрессиями против десятков тысяч чиновников, военных, судей и учителей. По сравнению с этим история с Голлумом кажется забавной, однако она также служит иллюстрацией важного тренда в борьбе за демократию.

Соцсети, информационные технологии и цифровые коммуникации предоставляют отличную возможность достичь равенства между народом и властями. Цифровые информационные потоки очень трудно контролировать — а осведомлённость и скоординированность действий крайне важны при противостоянии диктаторам.

Однако авторитарные правители тоже кое-чему научились в плане цифровых коммуникаций, и это подрывает наивные прогнозы, которые делались на Западе после арабской весны.

Поначалу многим казалось, что свержение оставшихся диктаторов через Twitter — это лишь вопрос времени. Это было возвращение к идее Фрэнсиса Фукуямы о наступлении «конца истории» — только на этот раз конец должен был быть провозглашён с использованием не более чем 140 знаков. Выдвигалась даже идея о том, чтобы номинировать Twitter на Нобелевскую премию мира.

Однако за последнее время клещи авторитаризма лишь ещё сильнее сжались, и стало ясно, что слухи о смерти деспотизма от рук Twitter и Facebook были сильно преувеличены.

Соцсети, информационные технологии и цифровые коммуникации — это мощное оружие в борьбе с диктаторами. Однако это палка о двух концах. Диктаторы могут использовать те же самые инструменты для поляризации, дезинформации и расправы с инакомыслящими.

Прийдя к власти в результате переворота в Таиланде в 2014 году, военная хунта решила привлечь общественное мнение на свою сторону при помощи цифровых медиа. В Таиланде для общения используется преимущественно не Facebook Messenger, а японское приложение LINE. Поскольку Таиланд известен как «Страна тысячи улыбок», хунта объявила о выделении 7 миллионов бат (почти 200 тысяч долларов) на создание 12 бесплатных смайлов для мессенджера, олицетворяющих 12 ценностей диктатора Праюта Чан-Оча. В их числе были «верность нации, религии и монархии», «дисциплина, соблюдение закона и послушание старшим», а также «верное понимание демократии с королём как главой государства».

Другие диктаторы с успехом подрывают демократию, подавляя цифровые коммуникации. В ходе сфальсифицированных выборов 2016 года в Уганде правительство заблокировало все соцсети в стране, предположительно для борьбы с «беспочвенными слухами». На самом деле это было сделано с целью помешать избирателям документировать и сообщать о фальсификациях. Однако некоторые материалы всё же просочились — в том числе фотография того, как солдат с винтовкой наготове контролирует, чтобы избиратель поставил галочку напротив имени нужного кандидата.

В декабре 2009 года, во время протестов Зелёного движения в Иране, провластный сайт опубликовал фотографии демонстрантов, на которых лица наиболее злостных противников режима были обведены красными кругами. При помощи краудсорсинга удалось идентифицировать и арестовать как минимум 40 человек. Затем было распространено видео — вероятно, отредактированное — на котором протестующие сжигают изображение аятоллы Хомейни, что было явной попыткой посеять раздор в рядах оппозиции. Более того, иранцы, живущие за границей, получили анонимные сообщения с предупреждением, что если они будут писать о протестах, то их родственники в Иране понесут наказание. Подобная тактика была невозможной в предыдущие десятилетия; трудно представить себе рассылку подобных бумажных писем на официальных бланках. Facebook предоставил головорезам от режима лёгкий способ запугивания оппонентов даже за границей. А тем, кто собирался писать в соцсетях в самом Иране, начальник полиции Эсмаил Ахмади-Могаддам пригрозил, что это будет считаться более серьёзным преступлением, чем уличные протесты.

Так что соцсети — это не новый инструмент демократизации, а скорее новое поле битвы.

ГОРОД НА БОЛОТЕ

Урок 10: Быть примером для других

Ограниченное представление, согласно которому все страны делятся на «западные» и «все остальные», попросту не соответствует истине сегодня, учитывая изъяны западных демократий. Большинство западных стран — это по-прежнему оплоты демократии. Однако важно отметить, что продвижение демократии шло бы успешнее, если бы западные демократии воспринимали критику в собственный адрес более серьёзно. Подход «мы идеальны, и все остальные должны учиться у нас» контрпродуктивен и оскорбителен. Легко упрекать других за их недостатки и требовать от них большего, когда им нечего ответить. Доверие к продвижению демократии западными странами зависит от того, подают ли эти страны хороший пример. А сегодня многие аспекты западной демократии не соответствуют стандартам.

В 1988 году Рональд Рейган записал прощальное обращение из Овального кабинета. Под конец своей речи он сравнил США с «сияющим градом на вершине горы», маяком надежды и примером для наследования для остального мира. Джон Уинтроп, один из отцов-пилигримов, популяризировал данную фразу в своей проповеди в далёком 1630 году. Однако её изначальный источник — Евангелие от Матфея 5:13: «Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы».

К сожалению, данное сравнение становится всё менее уместным.

Западные демократии переживают не лучшие времена. А продвижение демократии за рубежом при неспособности справиться с демократическими вызовами у себя дома лицемерно.

Европейский долговой кризис положил начало обвинениям в «дефиците демократии». Явка на выборах в Европарламент всегда была низкой, а связь избирателей со своими представителями — более слабой, чем в случае с выборами на национальном уровне. В 1999 году в голосовании за участников реалити-шоу «Большой брат» приняло участие на 12 миллионов британцев больше, чем в выборах в Европейский парламент. Явка на промежуточных выборах в Конгресс в США немногим лучше (в 2014 году проголосовало всего 36,4 процента избирателей — самый низкий показатель с 1942 года). Это указывает на тревожные тренды: апатию избирателей, структурные и процедурные недостатки, бездействие перед лицом неотложных глобальных вызовов. Другими словами, большинство жителей стран Запада считают, что демократия не оправдывает ожиданий. Кульминацией этих проблем стало восхождение Дональда Трампа; это кандидат, пользующийся поддержкой сегмента электората, недовольного неспособностью политиков-демократов дать обещанное — конкретные результаты вместо межпартийных разногласий и бездействия.

Главные проблемы американской демократии последнего времени — это джерримендеринг, политический тупик и рост расходов на избирательные кампании. Всё это подрывает доверие к американской модели демократии (а, значит, и усилия по продвижению демократии в остальном мире), так как город на вершине горы становится больше похож на город на болоте.

Решение, однако, не в том, чтобы перестать продвигать демократию, а в том, чтобы исправлять недостатки демократии на Западе, одновременно продвигая за рубежом не только американскую, а несколько разных моделей демократии. В реальной жизни не может быть одного универсального подхода, который бы подходил всем.

В современных США действующие чиновники переизбираются повторно в 9 из 10 случаев, набирая в среднем на 36 процентов больше голосов, чем их ближайшие конкуренты. Более того, опеределённые системные процедурные изъяны приводят к парадоксальным результатам; например, иногда больше половины избирателей голосуют за одну партию, а 7 из 10 мест получают представители другой.

В 2012 году Джон Бейнер, спикер Палаты представителей от Республиканской партии, был переизбран 99,2 процентами голосов. Как такое возможно, учитывая, что в США победа считается уверенной при соотношении 55 на 45 процентов? Во многом причина в джерримендеринге. Термин «джерримендеринг» происходит из политической карикатуры на демаркацию избирательных округов штата Массачусетс губернатором Элбриджом Джерри. Один округ причудливой формы изображён на карикатуре в виде саламандры. Джерримендеринг вот уже больше двух столетий успешно используется в США и других странах для разделения электората и искажения волеизъявления граждан.

На выборах 2012 года в Северной Каролине больше половины избирателей штата проголосовали за кандидата от демократов; окончательный результат был 51 против 49 голосов в его пользу. Однако из-за джерримендеринга республиканцы получили 9 из 13 (то есть 70 процентов) мест.

Одно из последствий джеррмендеринга — отказ идти на компромиссы, который ведёт к политическому тупику. Первого октября 2013 года работа правительства США была приостановлена из-за межпартийных споров о выделении средств на предложенную Бараком Обамой реформу системы здравоохранения. Противостояние продолжалось 16 дней несмотря на то, что 8 из 10 американцев осуждали шатдаун и утверждали, что он вредит имиджу США в мире. Возникла реальная угроза дефолта. Консервативное Движение чаепития готово было принести кредитный рейтинг целой страны в жертву, чтобы получить бюджетные уступки. Добиться своего им так и не удалось, однако шатдаун всё-таки привёл к понижению кредитного рейтинга США.

Что касается расходов на избирательные кампании, то после вердикта по знаковому делу «Citizens United против Федеральной избирательной комиссии» они неуклонно растут. В 2010 году Верховный суд постановил, что пожертвования компаний на политические цели (а не непосредственно кандидатам) — это проявление свободы слова. Как следствие, появились так называемые суперкомитеты политического действия, через которые корпорации и богатые люди могут направлять огромные суммы на поддержку выбранных ими кандидатов. На выборы 2012 года доноры потратили 7 миллиардов долларов (годовой ВВП стран вроде Нигера, Руанды и Кыргызстана). Этот новый закон наделяет богатые группы непропорционально большим влиянием, нарушая краеугольный демократический принцип «один человек — один голос».

ВОЗРОЖДЕНИЕ ДЕМОКРАТИИ

Демократия переживает упадок во всём мире. Как следствие, мир становится менее стабильным, менее благополучным и более опасным.

Запад всегда был — и по-прежнему остаётся — единственной надеждой на продвижение демократии в мире. Он тратил деньги и проливал кровь за то, чтобы предоставить голос тем, кто был его лишён — во многих случаях успешно.

Однако после 2006 года Западу не удалось повысить уровень демократии в мире. Во многих случаях политика стран Запада поощряла авторитаризм, играя на руку диктаторам вместо того, чтобы противодействовать им. Западные правительства продолжали поддерживать дружественные авторитарные режимы даже несмотря на то, что те ущемляли демократические институты, нарушали права человека и подавляли инакомыслие. Данный тренд продолжится и в ближайшем будущем, поскольку выделение средств на продвижение демократии перестало быть одним из приоритетов после неудач в Ираке, Афганистане, Ливии и Украине.

Западные элиты всё чаще задаются вопросом, который ещё недвано казался ересью: зачем вообще продвигать демократию и стоит ли это усилий?

Всё больше представителей западного истеблишмента отдают предпочтение стабильности перед свободой. Это красноречиво продемонстрировали президентские выборы 2016 года, в ходе которых кандидаты одобрительно высказывались о короле Иордании Абдалле II ибн Хусейне и других дружественных диктаторах.

Люди, утратившие интерес к демократии, как правило, относятся к одной из двух категорий. Представители первой рассматривают продвижение демократии как нравственный акт, которому нет места в прагматической международной политике. С этой точки зрения, продвижение демократии — это пустая трата денег, энергии и политического капитала, а страны следует оценивать исключительно исходя из того, содействуют ли они стратегическим интересам Запада. К сожалению, чем более популярным становится данный подход, тем меньше возможностей остаётся у Запада для того, чтобы добиться своего без применения силы.

Представители второй категории верят в важность продвижения демократии, однако считают данную цель оправданной только если она согласуется с краткосрочными геостратегическими интересами. Если же нет, приоритетными должны быть другие интересы. Данный подход преобладает в настоящий момент. Он привёл к продолжительному периоду стагнации и упадка демократии.

Двадцать пять лет назад Фрэнсис Фукуяма ошибочно заявил о том, что близится конец истории, и демократия вскоре придёт на смену деспотизму во всём мире. Однако из-за несмелого подхода Запада к продвижению демократии диктаторы приобретают всё больше сторонников, и Запад часто оказывается не на той стороне «истории».

Но есть и третий путь: продвигать демократию последовательно и с умом. Продвижение демократии — это сложный и рискованный процесс. Однако куда рискованнее продолжать делать ставку на подход, который не даёт результата, или, ещё хуже, вовсе отказаться от продвижения демократии. Стоит признать, демократия — это не панацея и не гарантия процветания. Однако все аргументы о том, что продвижение демократии должно отойти в прошлое, имеют слабые места.

Во-первых, авторитарные режимы часто преподносятся как более эффективные. Сторонники данного взгляда приводят в пример страны вроде Сингапура, Руанды и даже Китая. Это разновидность мифа о добром царе (да, это всего лишь миф). Упомянутые страны — не более чем немногочисленные исключения. На первых порах каждый царь кажется добрым, но это только временно. Когда его истинное лицо наконец разоблачается, уже слишком поздно. Диктатора по определению нельзя отправить в отставку. Утверждение Уинстона Черчилля по-прежнему актуально сегодня: демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных. Если вы действительно верите, что Черчилль неправ, то можете провести простой мысленный эксперимент: представьте, что вы можете выбрать, при каком режиме родиться: при авторитарном или при демократическом; можете ли вы искренне сказать, что предпочтёте первый вариант? К тому же, «хорошие» авторитарные страны были бы еще лучше, если бы они были демократическими. А тщательно спланированный переход к демократии может быть гладким и безопасным.

Однако это правда, что переходы сопряжены с риском. И здесь мы подходим к ещё одному аргументу против продвижения демократии. Во-первых, по мнению некоторых, риск настолько велик, что Запад должен предотвращать, а не поощрять переходы к демократии. Данное утверждение имеет два недостатка. Во-первых, переход может случиться в любом случае, и тогда новый режим вряд ли будет дружественно настроен по отношению к союзникам свергнутого диктатора. Именно поэтому демократическая Саудовская Аравия может представлять угрозу для западных интересов после десятилетий поддержки королевской семьи. И именно поэтому Западу стоит как можно скорее перестать оказывать эту поддержку.

Во-вторых, хоть переход к демократии и может породить нестабильность на первых порах, успешный переход является залогом долгосрочной стабильности. Это верно в отношении как диктатур, так и псевдодемократий. При диктатуре и псевдодемократии народные массы часто выступают против режима. Диктаторы имеют в своём распоряжении больше инструментов, чтобы справиться с этой угрозой для себя — они могут подавить сопротивление в зародыше железной рукой. Псевдодемократии же находятся в наихудшем возможном положении: они сталкиваются с тем же сопротивлением, но не имеют тех же возможностей для его подавления. В странах, находящихся «посередине», риск гражданской войны и политического насилия наиболее высок.

Это не стоит интерпретировать как аргумент в пользу железной руки. Железо ржавеет. Когда это происходит, переход намного чаще оказывается хаотичным и насильственным. Вероятность того, что падение режима выльется в региональный или глобальный конфликт, значительно выше после долгого периода авторитаризма. Пример Сирии иллюстрирует данный факт. Так что демократия служит единственной долгосрочной гарантией стабильности.

И, наконец, существует представление о том что только достаточно развитые страны должны практиковать демократию. Тем самым бедные страны со слабыми институтами уподобляются маленьким детям, которые не в состоянии сами позаботиться о себе. Я не согласен. Бедные страны — как неопытные водители, впервые севшие за руль. Да, по статистике, они имеют больше шансов попасть в аварию. Возможно, было бы безопаснее учиться водить после 30. Однако учиться необходимо на практике.

Роберт Каган говорит: «Страны, которым удаётся преодолеть бедность, с равной долей вероятности могут в период экономического роста быть демократическими (Япония, Ирландия), авторитарными (Сингапур, Малайзия) или находиться в стадии перехода от диктатуре к демократии (Португалия, Испания, Южная Корея)». Другими словами, авторитаризм не помогает повысить уровень благополучия, поэтому есть все основания стремиться к демократии. Более того, современные переходы часто оцениваются по прошествии очень краткого промежутка времени. Оценивать арабскую весну спустя 5 лет — это всё равно, что давать оценку японской демократии в 1950 году. Ранние неудачи не ставят крест на достижении демократии.

Кроме того, бытует на удивление распространённый (и явно расистский) взгляд, что демократия несовместима с азиатскими и исламскими ценностями. Это абсурд. Мусульмане любят коррумпированных и безразличных правителей ничуть не больше, чем христиане. Примеры Тайваня, Японии и в меньшей степени Филиппин показывают, что азиаты ценят демократию. А Тунис — это первая арабско-мусульманская демократия.

Смотреть на демократическую пустошь Ближнего Востока и делать вывод, что демократия там никогда не приживётся, — это всё равно, что смотреть на Европу периода «Тёмных веков» и считать, будто она всегда будет оставаться бедной и отсталой.

Не каждая страна может быть Норвегией. Однако опасно заключать, что Западу не следует продвигать демократию в остальном мире просто потому, что не все страны могут стать демократическими так же быстро, как самые успешные из существующих демократий.

©Brian Klaas

Это сокращённая версия книги. Оригинал можно почитать тут.