Многие привыкли считать, что свержение демократически избранной власти и установление диктатуры происходит в результате кровопролитного переворота, который сопровождается уличными столкновениями и захватом правительственных зданий, а сами диктатуры представлять как режимы, которым присущи культ личности, однопартийная система, идеологическая обработка, лагеря, массовые репрессии и внесудебные казни. Однако в большинстве случаев демократия умирает медленно и незаметно, а будущие диктаторы приходят к власти законным путём, завоёвывая поддержку народа при помощи популизма и демагогии, после чего подминают под себя все ветви власти, назначая своих людей на ключевые посты, принимая выгодные для себя законы и поправки к конституции и отменяя одну свободу за другой.

ТЕОРИИ СМЕРТИ ДЕМОКРАТИИ

Прежде всего ясно, что если нам известны причины, ведущие к гибели государственных устройств, то мы тем самым знаем и причины, обусловливающие их сохранение.

Аристотель

Карл Поппер утверждал, что демократическая страна — это страна, правительство которой «можно сменить без кровопролития». «Социальные институты позволяют [мирным путём] отстранить правителей, а социальные традиции не позволяют власть имущим уничтожить эти институты», — добавлял он. Вопрос в том, имеют ли нынешние демократии достаточно сильные «социальные традиции», чтобы противостоять посягательствам тех, кто хочет уничтожить демократические институты.

Один из наиболее очевидных фактов о демагогах — это то, что их сторонники верят каждому их слову и считают, что они имеют некую сверхъестественную способность «делать страны великими». Данной теме был посвящён один из самых ранних социологических трудов ХХ века. В своей знаменитой книге «Хозяйство и общество» немецкий социолог Макс Вебер рассуждал о том, почему люди подчиняются приказам и позволяют другим властвовать над собой. При племенном порядке и феодализме, считал он, причиной была традиция. Определённые люди, например старейшины или вожди, правили всегда, поэтому люди принимали данное положение дел по причине «святости традиции».

Постепенно общество стало более рациональным. Решения начали приниматься на основе законов, созданных людьми, которые получили власть благодаря своим заслугам. Установилось «господство посредством знания». Общество стало характеризоваться «верховенством права», научными и профессиональными знаниями. Вебер — юрист и преподаватель престижного университета — был одним из профессионалов, обладавших такими знаниями. Однако он признавал, что в «бюрократических организациях обладающие властью … склонны использовать [свои знания] для ещё большего расширения своей власти».

Эти обстоятельства могут подтолкнуть некоторых людей к поддержке «Ein charismatischer Fuhrer» — «харизматического лидера». Харизматическому лидеру нет необходимости быть способным правителем. «Важно лишь то, как этот человек … оценивается … своими "последователями" и "сторонниками"».

Харизматист Вебера — это неординарная личность; человек, который, аппелируя к иррациональному началу, околдовывает своих последователей.

Иногда люди следуют за таким лидером потому, что он, по их мнению, может творить чудеса. Однако это не главная причина. Чаще люди следуют за харизматическим лидером из-за «убеждения, что признавать его гениальность и вести себя соответствующим образом — это их долг». «С психологической точки зрения, это вопрос личной преданности, продиктованной энтузиазмом, страхом или надеждой», — говорит Вебер.

Есть очевидное сходство между описанием харизматического правителя и современными лидерами вроде Трампа. Сторонники 45-го президента США во многих случаях были мотивированы «личной преданностью», за которой стояли «энтузиазм» (проявлявшийся митингах), «страх» (потерять средства к существованию) и «надежда» (что этот неординарный лидер спасёт их благодаря своим магическим силам). Политики, о которых писал Вебер, имели одинаковые черты во все времена. Сторонники Ленина в период жизни самого Вебера были очень похожи на сторонников экс-президента Бразилии Жаира Болсонару, президента Турции Реджепа Эрдогана или Дональда Трампа.

Со стороны подобная преданность харизматическому лидеру кажется иррациональной, особенно в рационально-бюрократическом государстве, где всё «подчинено поддающимся объяснению с точки зрения зравого смысла правилам». Но для сторонников харизматического лидера главное его достоинство состоит в том, что его «правление подчёркнуто иррационально в том смысле, что оно не подчиняется никаким правилам».

Как следствие, сторонники пропускают все рациональные аргументы мимо ушей и верят харизматическому лидеру на слово. Если же он не совершил чудо или не выполнил обещание, всегда находится оправдание (как правило — заговор против него). Сторонники харизматического лидера хотят найти подтверждение своим взглядам, поэтому выбирают информацию, которая согласуется с их представлениями.

Чтобы понять, почему страны избирают демагогов и в некоторых случаях превращаются в диктатуры, мы должны поставить себя на место людей, которые приводят тиранов к власти. Если мы просто скажем — как это сделала Хиллари Клинтон, публично заявившая, что «половина из тех, кто поддерживает Трампа, представляют собой прискорбное сборище», — что сторонники харизматических лидеров — это просто глупые люди, то мы ничего не поймём и поплатимся за это.

Почему у некоторых людей возникает желание следовать за харизматическим лидером? Вебер лишь сказал, что они поступают так из «энтузиазма, отчаяния и надежды», не вдаваясь в подробности. Другие авторы, писавшие о демагогах и диктаторах, более детально ответили на этот вопрос. Главная причина, по их мнению, — это уязвлённая гордость. За большинством государственных переворотов стоят люди, претендующие на то, чтобы говорить от лица народа.

Тема смерти демократии не нова. Ей посвятили свои труды такие великие умы, как Платон, Аристотель, Александр Гамильтон, Карл Маркс и Ханна Арендт. Многие из них были настроены пессимистично. «Демократии, — писал Джеймс Мэдисон в "Записках Федералиста", — всегда являли собой зрелище разгула страстей и раздоров … в общем и целом они существовали недолго и умирали насильственной смертью». Мэдисон был бы приятно удивлён, узнав, что американская республика существует вот уже почти 250 лет.

Одну из первых теорий демократии разработал Аристотель. Анализируя свержение демократии на Родосе и упразднение демократии Фрасимахом в Киме, древнегреческий философ пришёл к выводу, что перевороты в демократиях происходят по причине «необузданности демагогов» и что «едва ли не большая часть древних тираннов происходила из демагогов».

Большинство философов и политологов подчёркивают, что демагоги обращаются к людям, которые чувствуют себя преданными элитами.

Ханна Арендт писала, что люди, поддерживающие демагогов, это «явно безразличные люди, от которых отказывались все другие партии как от слишком вялых или слишком глупых и потому недостойных их внимания». Трудно не заметить, что данному описанию соответствуют те, кто поддерживал Брексит и голосовал за Дональда Трампа в 2016 году. «Не факты убеждают массы и даже не сфабрикованные факты», — отмечала Арендт.

Диктаторы и демагоги сознательно искажают факты, сеют замешательство и используют возникшую в результате неопределённость в своих целях. При помощи квантитативных методов некоторые исследователи установили, что избиратели ценят «обаяние лживого демагога».

Недостаток знаний принято считать главным препятствием на пути прогресса. Афроамериканский общественный деятель У. Э. Б. Дюбуа считал, что «невежество — это главное зло, спасение от которого — в научном знании». Однако в тех случаях, когда страны скатываются в диктатуру, верно скоее обратное: к падению представительной демократии и парламентаризма приводит именно избыток знаний и рациональности.

Кажется очевидным, что каждый хочет жить в обществе, в котором решения принимаются на основании объективных фактов. Однако, на удивление, часто это не так.

Многие демагоги привлекают электорат на свою сторону как раз тем, что ведут себя показательно иррационально.

Быть может, неспособность понять природу диктатуры объясняется методами, которые используют те, кто изучает демагогов и тиранов. Быть может, методы социальных наук и экономики не в силах объяснить эмоции, которые стоят за приходом демагогов к власти.

Ещё Федор Достоевский в XIX веке критиковал утилитаристов и рационалистов, убеждённых, что однажды «настанут новые экономические отношения, совсем уж готовые и тоже вычисленные с математическою точностью, так что в один миг исчезнут всевозможные вопросы, собственно потому, что на них получатся всевозможные ответы … Все поступки человеческие, само собою, будут расчислены тогда по этим законам, математически, вроде таблицы логарифмов … всё будет так точно исчислено и обозначено, что на свете уже не будет более ни поступков, ни приключений».

Главный герой «Записок из подполья» говорит:

«Ведь я, например, нисколько не удивлюсь, если вдруг ни с того ни с сего среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен с неблагородной или, лучше сказать, с ретроградной и насмешливою физиономией, упрёт руки в боки и скажет нам всем: а что, господа, не столкнуть ли нам всё это благоразумие с одного разу, ногой, прахом, единственно с тою целью, чтоб все эти логарифмы отправились к чёрту и чтоб нам опять по своей глупой воле пожить!».

Возможно, британский политик-консерватор, заявивший, что «народ этой страны сыт по горло специалистами», выразил ту же мысль, что и вышеупомянутый персонаж? Достоевский тоже писал в период подъёма национализма — в годы Австро-датско-прусской войны за «карикатурный Шлезвиг-Гольдштейн». Демагогами, о которых он писал, были два Наполеона — «великий и теперешний» (племянник Бонапарта, который после переворота правил Францией в 1850-х и 1860-х годах).

Платон считал, что идти наперекор логике и поддерживать демагога людей побуждает гордыня — Thymos. «Когда он считает, что с ним поступают несправедливо, он вскипает, раздражается и становится союзником того, что ему представляется справедливым», — говорит Сократ.

По мнению Платона, когда гордость людей уязвлена, они начинают поддерживать демагога, если им кажется, что он стоит на стороне справедливости и говорит от их лица.

Как пишет другой, более современный автор, Thymos заставляет людей «испытывать ярость, когда другие не отдают им должное. Иногда он даже заставляет их убивать из-за мелочи, если они чувствуют, что к ним отнеслись без должного уважения».

О том же говорит и нейрополитика. Начиная с 2000-х годов, у нас появилась возможность наблюдать, что происходит в мозгу человека. При помощи функциональной МРТ мы можем видеть, какие из участков мозга активируются при той или иной деятельности. С некоторого времени данный метод также используется в политологии. Само собой, функциональная МРТ бесполезна для изучения распада государства в реальном времени: невозможно сканировать мозг людей, которые штурмуют президентский дворец. Однако можно организовать эксперимент, чтобы проследить, как люди, которые верят риторике демагогов, приходят к принятию антидемократических идей. Исследования показывают, что политические взгляды некоторых людей связаны с нейронной активностью в амигдале, древней области мозга, которая также есть у кошек и крыс. Когда мы чувствуем угрозу, задействуется данная область мозга, и мы временно перестаём мыслить рационально.

С точки зрения биологии, именно склонность полагаться на амигдалу обуславливает склонность поддерживать диктаторов и демагогов.

Амигдала необходима. В доисторические времена она помогала людям быть готовыми к сражению с дикими животными. Как утверждают нейробиологи Сандер, Графман и Цалла, «страх сыграл ключевую роль в развитии мозга млекопитающих». Однако, как пишет в одном из своих ранних диалогов Платон, Thymos может становиться деструктивным, если граждане начинают следовать за демагогом из злобы. В таком случае Thymos вырождается в умопомешательство, а «безумие может облегчать даже худшее из несчастий».

Большинство демагогов не имеют цели упразднять демократию. Будущие тираны начинают как радетели народа.

Александр Гамильтон, один из отцов-основателей США, прилежно изучавший древних философов и историю ранних республик, отмечал: «Опасные амбиции чаще скрываются за благовидной маской радетеля о правах народа, чем за пугающими стремлениями к введению твёрдого и эффективного правления. История учит нас, что первое куда более верная дорога к деспотизму, чем второе, и среди тех, кто уничтожал свободу в республиках, подавляющее большинство начинали свою карьеру, заигрывая с народом, будучи Демагогами, а затем превращались в Тиранов».

Таким образом, смерть демократии имеет место, когда гордость людей уязвлена и они обращаются к «сильному лидеру», который может вернуть им Thymos, но в итоге неизбежно сосредотачивает принадлежащую народу власть в своих руках и становится автократом.

Как возникает чувство униженности? Что вызывает Thymos? Платон этого не объясняет. Зато объясняет Жан-Жак Руссо. Чтобы понять, почему люди чувствуют себя преданными и униженными, необходимо применить его теорию о человеческой природе к современному капиталистическому обществу, в котором царят амбиции и конкуренция. Руссо сокрушается, что существовавшие в естественном состоянии сочувствие (pitié) и инстинкт самосохранения, или любовь к самому себе (amour de soi), уступили место самолюбию (amour-propre).

«Самолюбие, — пишет Руссо, — это производное, искусственное чувство, возникшее лишь в обществе, заставляющее каждого индивидуума придавать самому себе больше значения, чем всему остальному, побуждающее людей причинять друг другу всевозможное зло». «Это всеобщее стремление к славе, почестям и отличиям … делая всех людей конкурентами, соперниками или даже врагами … делается причиною всякого рода успехов и катастроф, заставляя сталкиваться на одном и том же поприще стольких соискателей».

Руссо описывает экономическую систему, в которой определённые люди недооцениваются, а акцент делается на тщеславии и статусных символах вместо истинных ценностей: сострадания, уважения и любви. Результат — не только финансовые проблемы, но и уязвлённая гордость. Политические последствия имеет именно последняя.

По мнению Руссо, как и по мнению Платона, униженность приводит к «превращению законной власти во власть неограниченную». «Граждане позволяют себя угнетать лишь постольку, поскольку, увлекаемые слепым честолюбием и вглядываясь больше в то, что у них под ногами, чем в то, что у них над головою, они начинают больше дорожить господством, чем независимостью, и соглашаются носить оковы, чтобы иметь возможность, в свою очередь, налагать цепи на других».

Этот механизм позволяет понять, почему некоторые бедные белые американцы отдают свои голоса за демагога; они желают сохранить своё привилигерованное по отношению к афроамериканцам и латиноамериканцам положение. Руссо сочувствовал униженным и хотел, чтобы народ вернул себе власть. Макс Вебер же отчасти поддерживал антирационализм, о котором говорил Достоевский и который порождает Thymos. Он признавал необходимость противостоять анонимным бюрократам и видел в харизматическом лидере некий противовес. Вебер сокрушался по поводу «расколдовывания мира». В своём эссе «Наука как призвание и профессия» он выражает мысли, которые перекликаются с идеями из «Записок из подполья»:

«Возрастающая интеллектуализация и рационализация не означает роста знаний о жизненных условиях, в каких приходится существовать. Она означает нечто иное: люди знают или верят в то, что стоит только захотеть, и в любое время всё можно узнать; что, следовательно, принципиально нет никаких таинственных, не поддающихся учёту сил, которые здесь действуют, что, напротив, всеми вещами в принципе можно овладеть путём расчёта. Последнее в свою очередь означает, что мир расколдован. Больше не нужно прибегать к магическим средствам, чтобы склонить на свою сторону или подчинить себе духов …Теперь всё делается с помощью технических средств и расчёта. Вот это и есть интеллектуализация».

Как Вебер даёт понять в «Социологии государства», это отнюдь не радужная перспектива. Его комментарий заслуживает того, чтобы привести его полностью, поскольку он резюмирует чувство разочарования, которое испытывают те, кто считает себя преданными. Рациональная бюрократия и государство, управляемое технократами, пишет Вебер:

«Это машина сгустившегося духа. Это даёт ей власть подчинять себе людей … В силу создания мощного репрессивного аппарата, люди вынуждены будут подчиняться, так же как вассалы вынуждены были подчиняться лордам в феодальные времена … Это случится, если они сделают рациональную бюрократию высшим и единственным источником власти, и если они позволят этой машине компетенций определять развитие общества. Разумеется, данная форма организации бесконечно лучше других … однако, сталкиваясь с джаггернаутом интеллектуализации, мы вынуждены обратиться к вопросу о политической организации будущего. Мы должны спросить себя: 1) Как можно спасти остатки индивидуальности и свободы воли? и 2) Как ограничить эту власть, учитывая, что наступление рационализации и правления бюрократов неизбежно?»

Вебер считал, что харизматический лидер может служить противовесом — каким был в викторианскую эпоху британский премьер-министр Уильям Гладстон, которому удалось остановить бюрократизацию. В рационально-бюрократическом государстве правителями становятся «политики без призвания», образованные люди без глубоких убеждений. Однако политики должны иметь «харизму, свойственную лидеру». Поэтому чтобы противодействовать правлению тех, для кого политика — это всего лишь работа, необходим «плебисцитарный» политик, который «стоит выше парламента и объединяет народные массы».

Но Гладстон был избран демократическим путём и, несмотря на всю свою харизму, в итоге проиграл выборы. Хоть Вебер и видел необходимость в противовесе, который помог бы остановить расколдовывание мира, он также хорошо понимал, что «политическая демагогия может оборачиваться вопиющими злоупотреблениями». Дэвид Юм писал: «Разум есть и должен быть рабом страстей». Тем не менее, Юм признавал, что разум имеет своё место. Иррационализм не был альтернативой ни для Юма, ни для Вебера. Оба считали лишь, что необходимо отдавать должное эмоциям и не жить одним лишь разумом.

Вот почему власть как технократов, так и харизматических лидеров должна ограничиваться. Нельзя позволять им подрывать основы демократии, особенно когда они пытаются делать это тайно.

Современным диктатурам не свойственны репрессивный аппарат, трудовые лагеря и однопартийная система. Диктаторы стали хитрее.

«В большинстве сегодняшних автократий проводятся выборы с участием множества партий. Исключения — вроде Китая и Саудовской Аравии — немногочисленны», — пишут политологи Ганди и Хеллер. И это верно не только применительно к сегодняшнему дню.

Есть несколько примеров из истории. Когда Октавиан Август стал принцепсом (заметьте — он не называл себя вождём, императором или королём!) в 27 году до н. э., то не стал упразднять Сенат и другие институты римской «демократии». Можно даже утверждать, что первый из императоров, наоборот, укрепил народное правление. Римский историк Гай Светоний Транквилл отмечал в «Жизни двенадцати цезарей», что Октавиан (формально) демократизировал римское государство, «установив, чтобы декурионы каждой колонии участвовали в выборах столичных должностных лиц, присылая свои голоса за печатями в Рим ко дню общих выборов». Подсчитывали голоса, само собой, люди Августа.

Две тысячи лет спустя Сталин предположительно сказал: «Неважно, кто и как голосует; важно, как считают голоса».

Это верно, и первый римский император прекрасно об этом знал. Диктаторы редко упраздняют все демократические институты. Намного чаще они поддерживают видимость власти народа. Пример — мексиканский государственный деятель Порфирио Диас, который в 1860-х годах возглавил восстание против установленного французами режима, а затем под видом либеральной демократии безжалостно подавлял гражданские свободы и народные протесты.

Так что римский император был лишь первым из многих. Август умело держал народ в узде, играя на самолюбии и сиюминутных желаниях людей, при этом незаметно упраздняя демократию. Бенито Муссолини, который восхищался древними римлянами, научился у императора некоторым хитростям. «Если ощипывать курицу медленно, по одному перу, никто даже не заметит», — прежположительно говорил он. Как и Август, дуче упразднял демократию постепенно, шаг за шагом.

С тех пор мало что изменилось. Демократии преимущественно умирают не в результате кровавых революций и военных переворотов, а в результате того, что демагог завоёвывает поддержку народа, аппелируя к самолюбию людей, а потом сосредотачивает всю власть в своих руках.

Разумеется, есть и примеры избранных народом режимов, которые пали в результате насильственного переворота. Диктатура, установленная Мигелем Примо де Риверой в Испании в 1923 году, была создана с целью покончить с прошлым. Даже Хосе Ортега-и-Гассет, называвший себя либеральным философом, заявил: «Задание военной Директории — положить конец прежней политике. Цель настолько важна, что не может быть никаких возражений. С прежней политикой необходимо покончить».

Однако даже испанский диктатор в 1920-х годах не пренебрегал своими гражданами. Он подчёркивал, что представляет народ. В сентябре 1926 года Ривера даже провёл референдум, чтобы продемонстрировать, что народ его поддерживает. Ясное дело, что он победил.

До сих пор мы рассматривали преимущественно личностные факторы. Однако в последние годы политологи стали уделять больше внимания структурным факторам, определяющим судьбу политических систем. Данный подход известен как новый институционализм. Карл Маркс знаменит своим экономическим детерминизмом, однако когда он писал о политике, то высказывался скорее как институционалист. Это был период, когда Наполеон III был избран президентом, однако столкнулся с противодействием Конгресса. Он был спорной фигурой и часто подвергался насмешкам. Виктор Гюго называл его «маленьким Наполеоном».

После неудавшейся попытки переворота и краткого периода в Лондоне, Луи Наполеон вернулся во Францию и был избран президентом. Однако страна оказалась в политическом тупике. «Маленький Наполеон» не мог провести свои законы. Время было на исходе, поэтому в августе 1851 года он решился на переворот. Обстоятельства были примерно такими же, как в 1799 году, когда его дядя упразднил республику. Именно тогда Карл Маркс, который в то время был молодым журналистом, написал свою знаменитую фразу: «Все великие всемирно-исторические события и личности появляются, так сказать, дважды … первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса». Там же Маркс написал:

«В то время как голоса всей Франции разбиваются между 750 членами Национального собрания, в этом случае они, напротив, сосредоточиваются на одной личности. В то время как каждый отдельный депутат является представителем лишь той или другой партии, того или другого города … президент является избранником нации … носителем своего рода божественного права: он — правитель народной милостью».

Теорию о том, что крах демократии имеет место, когда возникает противостояние между избранным президентом и избранным парламентом, впервые выдвинул именно Маркс.

Однако он был не единственным, кто так считал. Джон Стюарт Милль также считал, что тупик в противостоянии между президентом и парламентом может привести к попытке государственного переворота.

Данная теория была воскрешена в ХХ веке — прежде всего, учёными, изучавшими страны Латинской Америки. Хуан Линц писал, что демократия оказывается под угрозой, когда возникает конфликт между демократически избранным президентом и демократически избранным парламентом. Как правило, ситуация заканчивается тем, что президент как носитель исполнительной власти распускает парламент (иногда при помощи армии, которую он контролирует, будучи верховным главнокомандующим):

«В системе президентской власти законодатели, особенно когда они представляют сплочённые и дисциплинированные партии, выдвигающие идеологические и политические альтернативы, могут также претендовать на демократическую законность, особенно при выборе направления, противоположного курсу президента. Кто же в подобных обстоятельствах имеет больше оснований выступать от имени народа: президент или большинство в законодательном органе, выступающее против его политики? Здесь конфликт неизбежен, поскольку обе стороны получили власть в результате народного голосования на основе свободной конкуренции между чётко сформулированными альтернативными программами».

На первый взгляд может показаться, что данная теория противоречит теориям Платона и Гамильтона, по мнению которых демократия умирает из-за смертельно опасного сочетания Thymos и демагогов. Однако это не совсем так. Президент, столкнувшись с противодействием парламента, начинает апеллировать к народу, который может чувствовать, что народные избранники предали его.

Есть множество примеров, подтверждающих теорию Линца (а также Маркса и Милля). Например, когда в 1990-х годах президент Венесуэлы Уго Чавес вступил в конфликт с Конгрессом, то вынес на референдум проект новой конституции и получил желаемые полномочия. Как и Луи Наполеон, Чавес сначала совершил неудачную попытку государственного переворота, а потом вернулся и выиграл выборы. Он приостановил действие конституциюи и созвал «учредительное собрание», чтобы составить проект новой, более демократической. При новой системе он прогнозируемо получил куда более широкие полномочия. Это стало возможным потому что Чавес, как и Наполеон III в 1850 году, пользовался поддержкой народа. Как и во Франции 150 годами ранее, переворот одобрило большинство избирателей.

THYMOS И АМИГДАЛА: НЕЙРОПСИХОЛОГИЯ И ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТЬ ДЕМАГОГОВ

Чтобы понять логику автократии, необходимо ответить на два вопроса из области психологии:

1. Почему люди поддерживают демагогов?
2. Почему дикаторы одержимы идеей захвата власти?

Начнём с первого. Ответить на него нам поможет нейробиология. Чуть больше 10 лет назад нейробиолог Джованна Дзамбони и её коллеги провели эксперимент. Они предложили участникам набор утверждений о меньшинствах — группах, на которые обычно направляют свою ненависть демагоги, — и наблюдали за процессами в мозгу. Они обнаружили, что полосатое тело, которое связано с лимбической системой (в которую также входит амигдала) активировалось, когда участники, помещённые по результатам психологических тестов в группу «радикалов», сталкивались с оскорбительными утверждениями о меньшинствах.

Это очень интересно, поскольку полосатое тело — одна из древнейших областей мозга. Именно оно заставляет животных реагировать на вознаграждения и негативные стимулы. Полосатое тело связано с амигдалой, областью, отвечающей за реакцию «бей или беги».

Когда люди слышат утверждения или видят изображения, связанные с личностями или группами, которых они боятся, их мозг реагирует так, как будто они подвергаются нападению.

У участников же, которые на основании тестов были определены в группу «умеренных» и группу «консерваторов», активировалась другая область — дорсолатеральная префронтальная кора (которой обладают только люди), отвечающая за планирование и рабочую память.

В другом исследовании у молодых людей с крайне правыми взглядами (которые часто поддерживают демагогов) была отмечена активация амигдалы. Это указывает на то, что они менее склонны анализировать политические заявления и более склонны переключаться в режим «бей или беги».

Данные открытия согласуются с положениями классической политической философии. Эдмунд Бёрк писал, что «деспотические режимы правления … держатся … на аффекте страха». В этом же труде теоретик эстетики (а позже политик) ввёл понятие «возвышенного» для обозначения того, что вызывает у нас изумление и страх. Диктаторы привлекают нас, утверждает Бёрк, потому что мы склонны восхищаться (по крайней мере, на расстоянии) тем, что может нас уничтожить. Демагоги же соблазняют нас потому что умеют использовать страх, а «ни один аффект не лишает дух всех его способностей к действию и размышлению так, как страх».

Исследования показывают, что когда люди говорят о политических взглядах, активируется амигдала. Однако когда они рассуждают о политике, активируются более новые области мозга. Например, Дзамбони и её коллеги обнаружили, что дорсолатеральная префронтальная кора активируется, когда рёчь идет об экономической политике.

Нейробиология показывает, что мы способны использовать префронтальную кору (область, связанную с мышлением), но страх заставляет нас полагаться на лимбическую систему. Демагоги эксплуатируют данную склонность.

Психология демагога

В «Великом диктаторе» Чарли Чаплина автократ Аденоид Хинкель изображён как тщеславный клоун, который мнит себя вселенским гением. Он одновременно композитор, художник, философ — и, конечно же, тиран. Хинкель чем-то напоминает Владимира Путина. В 2019 году российский «сильный лидер» забросил 8 шайб в хоккейном матче (при почти полном отсутствии сопротивления со стороны профессиональных хоккеистов). Поп-группа «Поющие вместе» возглавила российские чарты с песней «Такого как Путин», в которой две длинноногие красотки поют: «Мой парень снова влип в дурные дела / Подрался, наглотался какой-то мути / Он так меня достал и я его прогнала / И я хочу теперь такого, как Путин» — то есть, судя по всему, низкорослого лысеющего мужчину, которому за 60.

Диктаторы наделены врождённой жаждой признания. Социальные психологи обнаружили, что общая черта всех диктаторов — это «сильно преувеличенное чувство собственной важности» и «сосредоточенность на собственных умениях и достижениях». Хинкель и Путин соответствуют этому описанию — как и некоторые другие исторические фигуры. Согласно «Жизни двенадцати цезарей» Гая Светония Транквилла, Нерон не был хорош в спорте как Путин, однако считал себя виртуозным музыкантом (он играл на лире). Жители греческих городов, «в которых регулярно проводились музыкальные состязания … взяли в привычку отправлять ему всевозможные призы за игру на лире». И хотя далеко не все были ценителями таланта императора, «никому не позволялось покидать театр во время его выступлений, а ворота держались закрытыми».

На протяжении истории многие психологи, социологи, политологи, историки, писатели, режиссёры и философы пытались найти общие черты, свойственные всем диктаторам. Платон отмечал, что диктаторы «воспитывались бережливыми отцами, которые ценили только те начинания, которые могут принести доход». Многие будущие тираны имеют описанный Теодором Адорно «авторитарный тип личности», для которого характерны приверженность общепринятым ценностям, твёрдость и нетерпимость. Юлий Цезарь практиковал популизм и пытался снискать расположение народа, аппелируя к рядовому гражданину так же, как это делают популисты XXI века. Светоний утверждает, что Цезарь пошёл на переворот только тогда, когда осознал, «что из своих частных средств он не мог ни окончить построек, которые начал, ни оправдать ожидания, которые возбуждало в народе его возвращение». То есть он решился на это, чтобы не попасть под суд. Возможно, Дональд Трамп таки читал классиков.

Заручившись поддержкой народа, будущий тиран, писал Платон, начинает сосредотачивать власть в своих руках. Именно так и поступил Юлий Цезарь. Однако будучи самопровозглашённым радетелем народа, он делал своё дело тихо, не афишируя своих намерений. Цезарь не провозглашал себя диктатором. Он внёс лишь незначительное изменение в законодательство: «половина кандидатов избиралась по желанию народа, половина — по назначению Цезаря». По словам Светония, Цезарь не был «честным в денёжных делах». Это мягко сказать. Его политическая карьера была попыткой справиться с огромными долгами. Оказавшись при власти, он начал присваивать золото в огромных количествах.

Сегодня это называется клептократией. Современные автократы обогащаются, выкачивая средства из бюджета и направляя их на личные банковские счета. Помимо очевидной жажды наживы за этим стоят еще и психологические мотивы.

Диктаторы и демагоги имеют патологическую склонность заботиться только о собственных интересах, часто в ущерб другим людям. И это верно не только в отношении правителей XXI века, которые обогатились после прихода к власти (например, Виктор Орбан, который «стал не только самым могущественным, но и самым богатым человеком в Венгрии»). Фома Аквинский отмечал, что «свойство тирании — устраивать всё к личному удовольствию правителя в ущерб обществу». Тем не менее, и Платон, и Фома Аквинский — по причинам, которые они как следует не объясняли — утверждали, что несмотря на все недостатки авторитарного правления и вероятность злоупотреблений, недемократические формы предпочтительнее народного правления. Другие авторы придерживались иного мнения. Жак-Жак Руссо — главный проповедник демократии. Он отдавал предпочтение данной форме правления потому что в современном ему обществе процветало самолюбие. Это лучше всего было заметно на примере правителей, которые узурпировали власть незаконным путём. В своей малоизвестной пьесе «Нарцисс» Руссо называет главной проблемой своих дней нарциссизм.

Один из ярчайших примеров писателя, проницательно описавшего личность диктатора — Шекспир. Английский бард известен преимущественно благодаря «Ромео и Джульетте» и «Гамлету», однако большинство его пьес посвящены политике. А поскольку он жил в XVI веке, то писал о тиранах и автократах. Правда некоторым злодеям-тиранам Шекспира свойственна определённая интроспекция, которая редко присуща диктаторам в реальной жизни. В пьесе «Ричард III», повествующей о жадном до власти тиране, который не останавливается ни перед чем, наглядно показан нарциссизм короля.

Я — я, и Ричард Ричардом любим.

Убийца здесь? Нет! Да! Убийца я!

«В поту холодном трепетное тело. / Боюсь себя? Ведь никого здесь нет», — говорит Ричард III, осознав свои грехи и жестокие деяния. Трудно представить себе диктатора XXI века, произносящего подобные слова. Владими Путин, например, кажется, не отдаёт себе отчёта в собственных недостатках. Его биограф Кэтрин Белтон пишет:

«Однажды Путин и Пугачёв [олигарх и человек из близкого окружения Путина] присутствовали на службе в Прощёное воскресенье — последнее воскресенье перед Великим постом, и Пугачёв сказал, что по православному обычаю нужно пасть ниц перед священником и попросить прощения.

— Он посмотрел на меня с изумлением. "С чего бы? — спросил он. — Я — президент Российской Федерации. Почему я должен просить прощения?"».

Тем не менее, вполне возможно, что диктаторы, которыми вдохновляся великий бард, мало чем отличались от современных. Какими были настоящие диктаторы XVI века? Монах Джироламо Савонарола, который стал фактическим правителем Флоренции после свержения династии Медичи, описал тиранов в своём «Трактате об управлении Флоренцией».

«… он гордый, желает возвыситься над равными себе, даже над теми, кто лучше его, и над теми, которым ему следовало бы скорее подчиняться … из-за больших фантазий, печалей и страхов, которые всегда его гложут изнутри, он ищет удовольствий как лекарства своим скорбям; поэтому редко встречается, почти никогда, чтобы тиран не был бы сластолюбив и предан телесным наслаждениям. А поскольку нельзя ни пребывать в таком состоянии, ни предаваться желаемым удовольствиям без множества денег, следует то, что он в беспорядке жаждет вещей; из-за этого всякий тиран в том, что касается этого, — жадина и вор, так как он похищает не только власть, которая принадлежит всему народу, но и присваивает себе то, что принадлежит коммуне … нет такого злодеяния, которое он не был бы готов сделать, если это касается государства, и, как показывает опыт, тиран не останавливается ни перед чем, чтобы удержать государство … он убивает или строит козни людям, превосходящим других в имуществе, или в знатности, или в смекалке, или в других добродетелях; и мудрых людей держит в поношении и подвергает их осмеянию, чтобы лишить их славы и чтобы за ними не следовали; не хочет он держать граждан за друзей, но за рабов, — запрещает сообщества и собрания … пытается посеять вражду между родственниками, и есть у него разведчики и шпионы повсюду, которые доносят ему то, что делается и что говорится … Он стремится к тому, чтобы народ был занят насущными вещами и поэтому, как только может, держит его в чёрном теле посредством поборов и налогов. И часто, особенно во времена изобилия и спокойствия, занимает его зрелищами и праздниками, чтобы народ думал о себе, а не о нём … Он поощряет льстецов, чтобы каждый старался льстить ему и быть, как он; и он ненавидит тех, кто говорит правду, потому что не хочет встречать противоречия себе … он стремится казаться верующим и набожным, но совершает только внешние поступки, как-то: ходит в церкви, подаёт милостыню, строит храмы и капеллы, делает украшения и всё в таком роде из чванства … он часто на общественные деньги возводит большие дворцы и храмы и везде вешает свой герб; содержит певцов и певиц, потому что любит, чтобы восхваляли только его … он чрезвычайно мстителен, так что даже за малейшие обиды пытается с огромной жестокостью отомстить, чтобы всех устрашить, потому что он других боится … тиран во всём хочет быть выше всех, даже в мельчайших вещах, как, например, в игре, в разговоре, в турнирах, в верховой езде, в науке; и во всех других вещах, где есть соревнование, стремится быть первым; а когда своими силами не может, пытается быть первым путём уловок и обманов … всякий гражданин при нём находится в подвешенном состоянии из-за его гордости; всё богатство подвешено в воздухе из-за его жадности; всё целомудрие и чистота женщин в опасности из-за его сладострастия».

Слова Савонаролы (который позже впал в немилость церкви — его повесили, а тело сожгли на костре) применимы не только к Борджиа и Медичи.

Трамп не советовался ни с кем, кроме «льстецов», а тем, кто ему перечил, мстил если и не с «огромной жестокостью», то по крайней мере злобными твитами. А «целомудрие и чистота женщин» в его присутствии были в опасности из-за его склонности «хватать их за киску».

Стоит отметить, что не все диктаторы имеют одинаковый тип личности. Некоторые из них являются успешными управленцами. Юлий Цезарь, например, захватив власть, временами поступал так же, как Муссолини. Однако он не обладал патологическим типом личности. Да, он был высокого мнения о самом себе, но он также ставил себя на один уровень со своими солдатами. Он сам вёл их в бой и называл их братьями. Кроме того, Цезарь был известен своей тщательной подготовкой. Он мог завоевать Британию и раньше, но решил собрать больше информации и выждать, чтобы осуществить свои планы с меньшим количеством жертв. Цезарь был одержим войной и совершил геноцид в Галлии, однако он не был психопатом. Чего нельзя сказать о многих других демагогах прошлого и настоящего.

В 2020 году психолог Мэри Лия Трамп, племянница президента, опубликовала книгу «Слишком много и всегда недостаточно: как моя семья создала самого опасного человека в мире». За первую неделю было продано более миллиона экземпляров. Мэри Трамп писала, что мать Дональда отсутствовала из-за болезни во время важного периода в его развитии, и следствием стали «нарциссизм, склонность к травле и чувство превосходства». Она также выдвигала предположение, что поведение президента «соответствует критериям зависимого расстройства личности»; более того, человек, который называет самого себя «очень умным», может иметь «хронические трудности с обучением».

Само собой, Трамп не был диктатором. Он проиграл выборы 2020 года и покинул Белый дом — хоть и нехотя. Он отказался признавать результаты выборов, и это только лишний раз подтверждает диагноз. Нарциссам свойственно искажённое представление о действительности. Большинство нарциссов верят в собственную ложь.

Зигмунд Фрейд обнаружил, что дети от природы сосредоточены на самих себе и ставят себя выше других. Отец психоанализа писал: «Мы можем обнаружить элемент бреда величия в большинстве видов параноидальных расстройств … есть все основания предполагать, что этот бред величия [как тогда назывался нарциссизм] имеет инфантильную природу и по мере развития приносится в жертву социальным соображениям». Другими словами, когда люди взрослеют, условия жизни в обществе вынуждают их думать об окружающих. Столетием позже Фредерик Бёркл написал:

«Подростковый возраст благоприятен для здоровой переоценки детского нарциссизма. Определённые эмоциональные и когнитивные стадии развития должны быть пройдены в подростковом возрасте. В противном случае существует опасность того, что инфантильные черты сохранятся и во взрослой личности».

Нарциссическое расстройство личности развивается только у людей с нарушениями психического развития. Эрих Фромм писал:

«Нарциссизм — это ориентация, при которой все ваши интересы и желания направлены на вас же: на тело, разум, чувства, интересы и так далее… Только он сам и то, что касается его лично, является реальным; то, что снаружи, что касается других людей, реально лишь на поверхностном уровне восприятия; то есть реально для его органов чувств и интеллекта и нереально на более глубоком уровне восприятия, для его чувств и понимания. Он фактически осознаёт то, что происходит снаружи, только если это касается непосредственно его».

Однако Фромм считал, что существует «доброкачественный нарциссизм». Фрейд также считал, что нарциссизм в маленьких количествах полезен: «Нарциссический тип… особенно подходит для того, чтобы … брать на себя лидерскую роль и… производить на других впечатление». Как и Вебер, он признавал, что люди с высоким мнением о самих себе имеют право на существование, но только если они действуют в рамках здравого смысла и социальных норм.

Авторы, специализирующиеся на психологии лидерства, придерживаются того же мнения. Статья в «Harvard Business Review» гласит:

«На протяжении истории нарциссы не раз вдохновляли людей и определяли будущее. Когда акцент в обществе был на военной, религиозной и политической сферах, Наполеон Бонапарт, Махатма Ганди и Франклин Делано Рузвельт определяли социальную повестку. Когда бизнес становился двигателем общественных перемен, в данной сфере тоже появлялись нарциссические лидеры. В начале ХХ века Эндрю Карнеги, Джон Д. Рокфеллер, Томас Эдисон и Генри Форд, воспользовавшись новыми технологиями, преобразовали американскую промышленность».

Одним словом, вполне можно гордиться своими достижениями, не страдая при этом психическими расстройствами. Однако, прежде всего, «доброкачественный нарциссизм» характеризуется направленностью на конкретные плоды труда или достижения, а не на самого человека, мнящего себя гением. Фромм предостерегал от «злокачественного нарциссизма»:

«Когда объектом является не то, что человек производит или делает, а то что он имеет — тело, здоровье, богатство и т. д. … злокачественная природа этой формы нарциссизма состоит в том, что в ней отсутствует элемент коррекции, который присутствует в форме доброкачественной. Если я "велик" в силу некоего качества, которым я наделён, а не в силу того, чего я достиг, то я не имею ничего общего с другими людьми».

Согласно Американской психологической ассоциации (АПА), типичный злокачественный нарцисс:

• преувеличивает собственную важность
• считает, что ему все должны, и постоянно требует восхищения
• ожидает похвалы, даже если не имеет никаких достижений и не заслуживает её
• преувеличивает свои способности и достижения
• предаётся фантазиям об успехе, власти, гениальности, красоте или идеальном партнёре
• считает себя лучше других и поэтому соглашается иметь дело только с другими особенными людьми
• монополизирует разговор и принижает людей, которых считает хуже себя
• ожидает особых привилегий и бесприкословного подчинения своим требованиям
• не способен или не желает учитывать потребности и чувства других людей
• использует других людей в собственных целях
• завидует другим и считает, что другие завидуют ему
• ведёт себя высокомерно и претенциозно
• хочет иметь всё самое лучшее

Очень редко удаётся получить доступ к результатам психологических тестов политических лидеров. Один из таких редких случаев — досье президента Филиппин, которого — как и Дональда Трампа — обвиняют в авторитарных замашках и попытках подорвать демократию. В своем отчёте, составленном в рамках судебного процесса по расторжению брака между Родриго Дутерте и его тогдашней женой, доктор Нативидад Дайан описал того как «крайне импульсивного человека, которому трудно контролировать свои эмоции и побуждения». Психолог также отметил, что тот страдает «асоциальным нарциссическим расстройством личности», а его поведение характеризуется «безразличием, бесчувственностью и сосредоточенностью на самом себе», «чувством превосходства и склонностью манипулировать другими людьми». Это описание почти точно повторяет список симптомов, составленный АПА, особенно если учесть, что, по словам психолога, Дутерте также присущи «склонность унижать других и нарушать их права» и «неумение предвидеть последствия своих поступков».

Если рассмотреть примеры настоящих диктаторов — а не тех, которые поддерживали видимость демократической легитимности — то обнаружим у них ещё более явные признаки злокачественного нарциссизма. Бёркл пишет:

«Каким бы ни был титул (тиран, диктатор, автократ, деспот, король, угнетатель, президент или фашист) и каким путём бы люди ни пришли к власти, они имеют схожие пробелы в развитии в детском и подростковом возрасте. Нарциссизм стоит за характерным для них сочетанием страха и угнетения, злоупотреблениями правами человека и убеждением, что закон им не писан».

Иэн Хьюз, автор книги «Как быть диктатором», пишет:

«Мао боготворил себя, обожал себя, приписывал себе заслугу за любое достижение и возлагал вину за свои неудачи на других; Сталин хотел, чтобы люди были послушными орудиями и не имели собственных убеждений; Дювалье называл себя воплощением Бога и говорил о себе: "Слово стало плотью"».

Подобные черты личности не распространены среди широкого населения. Ими обладают всего около 1 процента людей (столько же страдают шизофренией).

Диктаторы — люди особого сорта. Они зачастую эксцентричны, иногда до смешного — хотя их жертвам, конечно же, не до смеха.

О вспыльчивости Гитлера широко известно. То же самое можно сказать о Сталине и Муссолини. Как насчёт диктаторов менее значимых стран? Пожалуйста!

Сапармурат Ниязов, правитель Туркменистана с 1990 по 2006 год, требовал от всех чиновников изучать его книгу «Рухнама» («Книга души»). Книга была объявлена равноценной Корану, и каждый, кто хотел получить водительские права, должен был знать отрывки из неё наизусть. Туркменский автократ также запретил косметику, золотые зубы и фонограмму на концертах.

Ещё один не менее странный (но более кровожадный) диктатор — это правитель Гаити Франсуа Дювалье. Несмотря на то, что по образованию он был врачом (он окончил Мичиганский университет), Папа Док (как его прозвали) придерживался взглядов, которые сильно отличались от взглядов большинства врачей, получивших образование в университетах Лиги плюща. Он был уверен, что один его бывший союзник — а позже соперник — превратился в чёрного пса. Поэтому Дювалье приказал истребить всех чёрных собак. Когда его неприятель наконец был найден — и казнён — диктатор оставил себе его голову для ритуалов вуду. Он утверждал, что при помощи магии заставил Ли Харви Освальда убить Джона Кеннеди. Школьники в его нищей стране должны были произносить видоизменённую версию молитвы «Отче наш»:

Папа Док, вечно сущий в национальном дворце!
Да святится имя твоё в нынешнем и всех последующих поколениях.
Да будет воля твоя и в Порт-о-Пренсе, как во всех провинциях.
Дай нам обновлённую Республику Гаити на сей день,
и не прощай антипатриотическим захватчикам,
ежедневно попирающим нашу страну, долгов их.

Что и говорить, если Дональд Трамп в январе 2018 года написал в Twitter, что он «не только умный человек, но и гений … и, к тому же, очень стабильный гений». Этот человек, который позже рекомендовал лечиться от Covid-19 при помощи отбеливателя, утверждал, что у него «врождённый талант» к науке, и что врачи были удивлены его познаниями в области биологии человека.

Многие слышали историю о том, что Калигула сделал своего коня сенатором. На самом же деле, Светоний (который рассказал данную историю) писал только, что император собирался сделать своего любимого Быстроногого консулом. Как бы там ни было, животное определённо получало отличный уход:

«Он не только сделал ему конюшню из мрамора и ясли из слоновой кости, не только дал пурпурные покрывала и жемчужные ожерелья, но даже отвёл ему дворец с прислугой и утварью».

Неудивительно, что римский историк называл императора безумным.

Сравним теперь диктаторов и демагогов прошлого с современными авторитарными политиками. Склонность использовать других в собственных целях свойственна не только шекспировскому Ричарду III, но и тиранам в реальной жизни. Всем известно, что Сталин подверг своего бывшего сторонника Николая Бухарина казни после показного процесса. Данная черта также свойственна лидерам, которые не дотягивают до звания диктаторов. Эрдоган хоть и не казнил своих противников, но бесцеремонно бросил своего соратника Ахмета Давутоглу, когда тот перестал быть ему полезным.

Что нам даёт перечисление политиков, обладающих данными чертами? Ни для кого не новость, что политики эгоистичны, одержимы собой и безразличны к другим людям. В политике необходимо мыслить и действовать стратегически. Гарольд Макмиллан, который был премьер-министром Британии с 1957 по 1963 год, не был ни психопатом, ни тем более нарциссом. Тем не менее, он готов был пожертвовать другими людьми (пусть и без кровопролития) — как он это сделал в «Ночь длинных ножей», отправив в отставку 8 министров своего кабинета.

Но есть разница. Макмиллану не был свойственен «злокачественный нарциссизм». Мотивом для перестановок в кабинете министров была не жажда мести и не стремление кого-либо унизить. Для сравнения, однажды Владимир Путин взял с собой на саммит свою собаку, чтобы запугать Ангелу Меркель. Это пример человека, который наслаждается, демонстрируя свою власть.

Определение нарциссической личности, данное Фроммом, идеально подходит здесь: у нарциссического человека «нет ни любви, ни сострадания, ни рационального, объективного суждения. Самовлюблённый человек построил невидимую стену вокруг себя. Он — всё, мир вокруг — ничто. Более того, он — это мир».

КАК ДЕМАГОГИ ВЫИГРЫВАЮТ ВЫБОРЫ — И УПРАЗДНЯЮТ ДЕМОКРАТИЮ

Вилли был не лишён здоровой подозрительности и осторожности, но эти свойства склонны улетучиваться, когда вам говорят то, что вы хотите услышать.

Роберт Пенн Уоррен, «Вся королевская рать»

«Когда же это так испаскудилось Перу?» — спрашивает герой романа Марио Варгаса Льосы «Разговор в «Соборе», повествующего о медленной смерти демократии в этой южноамериканской стране. Ответа на этот вопрос никто не знает, однако несколько лет спустя борьба заканчивается, и в стране устанавливается диктатура.

Но чтобы дойти до этого этапа, правитель должен сначала заполучить власть. Как мы видели, во многих случаях демагоги узурпируют власть, аппелируя к людям, которые чувствуют себя преданными и униженными. Однако иногда большинство граждан поддерживают будущего диктатора.

«Вся королевская рать» Роберта Пенна Уоррена — это беллетризированная биография Хьюи Лонга, популиста и губернатора Луизианы. В книге Уильям Старк строит карьеру за счёт унижения других людей, пустых обещаний и популярности среди своих фанатичных сторонников.

Почему демагоги настолько популярны среди рядовых граждан? Привлекать людей на свою сторону демагогам помогает поляризация. Согласно одному исследованию, «изображения членов конкурирующей партии … вызывали более сильную активацию амигдалы, чем изображения членов партии, за которую участники решили не голосовать. Результат был одинаковым, независимо от культурной принадлежности участников». Кроме этого, демагоги также эксплуатируют изображения другого и ненависть к меньшинствам. «Функциональная МРТ показывает более сильную реакцию амигдалы на лица представителей культурной аутгруппы, чем ингруппы».

Это согласуется с социологическими и политологическими исследованиями, согласно которым некоторые граждане тайно придерживаются нетерпимых взглядов и предрассудков, что побуждает их голосовать за демагогов, выдвигающих примитивные популистские лозунги.

В 1960-х годах психологи-функционалисты подчёркивали, что демократия имеет шанс сохраниться только там, где есть гражданское общество, то есть смешанная форма правления. В «Гражданской культуре» Габриэль Алмонд и Сидней Верба выделили три типа политической культуры: культура участия, приходская культура и подданическая культура. При первой граждане постоянно активны, при второй — почти не интересуются политикой, а при третьей — безропотно принимают решения властей. В демократическом государстве должно быть равновесие между этими тремя типами. Авторы пишут: «В стабильной демократии … политическая активность — лишь одна из забот гражданина … его нельзя назвать активным гражданином. Он потенциально активный гражданин». Тем не менее, «власть элиты должна сдерживаться. Противоположная роль гражданина как активного и влиятельного фактора, обеспечивающего ответственность элит, поддерживается благодаря его глубокой приверженности нормам активного гражданства, равно как и его убеждённостью, что он может быть влиятельным гражданином».

Иногда люди хотят быть активными, но разгневаны и думают, будто подстрекатель толпы может говорить от их лица. Они возлагают свои надежды на этого человека. Марта Гоцци и её коллеги обнаружили, что «у людей с сильными политическими взглядами амигдала активируется сильнее, чем у тех, кто не интересуется политикой».

Политические убеждения — это первый шаг к экстремизму и поляризации.

«Генрих VI» — не самая известная и не самая удачная из пьес Шекспира. Но в ней есть персонажи, которые пришлись бы ко двору в другие века. Англия XV века не была демократической страной. Тем не менее, короли нуждаются в поддержке народа, и амбициозный герцог Йоркский знает об этом. Чтобы оценить уровень народной поддержки, он решает посеять в стране хаос:

В стране английской чёрный ураган,

Что унесёт десятки тысяч душ

В рай или в ад. И не уймётся буря,

Пока венец не осенит чело мне.

Хитрый герцог Йоркский не выполняет грязную работу сам. Вместо этого он «смельчака из Кента подстрекнул: Джон[а] Кед[а] из Эшфорда».

Данный персонаж — основанный на реальном человеке, возглавившем крестьянское восстание в 1450-х годах — популист, обещающий людям недостижимый уровень благосостояния и утопию, в которой «всё в королевстве будет общим… денег тогда не будет вовсе; все будут пить и есть на мой счёт». Кеду лгать не в первой. В своей речи он заявляет, что его мать — «из рода Плантагенетов» (королевской династии из Анжу), в ответ на что кто-то из толпы бурчит себе под нос: «Я хорошо знал её: она была повивальной бабкой». Кед осуждает представителей элиты, разбогатевших за счёт бедняков, аппелируя к «честному, благонамеренному человеку». Обращаясь к своему противнику, лорду Сею, Кед критикует образованный класс:

«Ты, как изменник, развратил молодёжь нашего королевства тем, что завёл школы. У наших предков не было других книг, кроме бирки да зарубки, а ты стал печатать книги, да ещё — во вред королю, его короне и его сану — выстроил бумажную фабрику. Тебе в глаза докажут, что при тебе есть люди, которые только и говорят, что о существительных да о глаголах, и все такие поганые слова, какие невтерпёж слышать христианину».

Это не сильно отличается от нападок Эрдогана на образованных людей, которых он называл «террористами».

Кед обещает «осушить болото» и «вымести со двора мусор» (то есть элиту). Толпа в ответ кричит: «Первым делом мы перебьём всех законников». Чтобы воплотить в жизнь эту радикальную программу и «спасти» Англию, Кед предлагает наделить его абсолютной властью:

Я уже подумал об этом; так оно и будет.

Ступайте сожгите все государственные акты;

мои уста будут парламентом Англии.

Отправимся теперь на 500 лет вперёд — в Перу, описанное Марио Варгасом Льосой.

Смерть демократии в Перу

Экономика страны пребывала в свободном падении. Вдобавок к этому, террористическая организация «Сендеро Луминосо» убила 31,331 человека, и счёт жертв продолжал расти. Альберто Фухимори пообещал положить всему этому конец. Большинство граждан были согласны со словами Фухимори о том, что страна «пребывает в самом глубоком кризисе за время существования республики». Однако было не совсем ясно, как неопытный политик, известный сомнительными сделками с недвижимостью, может исправить ситуацию.

Но иногда форма важнее содержания. Многие — особенно бедные евангельские христиане — верили словам Фухимори о том, что лишь он способен «привести страну к лучшему будущему». На его митингах-мессах (государственные СМИ его преимущественно игнорировали) толпа скандировала: «El Chino, El Chino [Китаец, Китаец]». На самом деле, Фухимори был не китайцем, а японцем. Однако его сторонникам было всё равно — их не интересовали какие-то далёкие азиатские страны.

Фухимори никогда прежде не избирался и решился на участие в президентских выборах лишь после того, как ни одна из партий не захотела предоставить ему возможность принять участие в выборах в Сенат. В любых других обстоятельствах у него не было бы ни малейшего шанса, однако это не были обычные обстоятельства. Левоцентристский Народно-революционный альянс, правивший страной в течение 10 лет, был лишь тенью себя. Попытки национализировать промышленность провалились, а война с повстанцами обернулась катастрофой. МВФ и Пентагон требовали решительных мер. И не зря. ВВП страны за время правления социалистов упал на 20 процентов, а внешний долг вырос до рекордных значений. Это было плохое время для экспериментов с тёмной лошадкой.

Однако бизнес-круги и общественные элиты были настроены оптимистично. Кандидат от левых не имел шансов на победу, а вот Демократический фронт имел сильные позиции. Партия выступала за приватизацию, снижение налогов и неолиберальный пакет, известный как Вашингтонский консенсус. Кандидат от данной партии, Марио Варгас Льоса, был знаменитым писателем с отличной репутацией. Казалось, ничто не может помешать ему стать следующим президентом Перу.

Но всё пошло не по плану. Варгас Льоса одержал минимальную победу в первом туре, набрав 32 процента голосов. Луис Альва Кастро от Народно-революционного альянса неожиданно занял третье место, пропустив вперёд Фухимори. Но паники не было. Кандидат-тёмная лошадка, да ещё с японской фамилией, не мог победить — особенно после того, как на него завели дело из-за его сделок с недвижимостью. Поддержка, которой пользовался El Chino, не смущала истеблишмент. Как можно было воспринимать всерьёз человека, который выступал за протекционизм и предлагал есть лам вместо говядины?

Варгас Льоса продолжал свою избирательную кампанию и пропаганду вашингтонского неолиберализма. Фухимори продолжал посещать бедные регионы страны с простым посланием — только ему одному под силу решить все проблемы. Быть может, решающую роль сыграла самоуверенность. Быть может, неосмотрительность. Выборы часто проигрываются из-за недооценки соперников и недостатка самокритики. Альберто Фухимори победил, набрав 62 процента голосов.

Рассмотрим социальные и психологические факторы, которые побуждают людей голосовать за таких, как он.

Авторитарная личность

Принято считать, что «злой белый человек», праворадикальный популист, голосующий за кандидатов вроде Орбана и Трампа — это новый феномен. Однако тот факт, что прогрессивные левые партии потеряли поддержку рабочего класса, далеко не новость. В 1950-х годах Мартин Липсет написал:

«Постепенное понимание того, что в современном обществе экстремистские и пропитанные нетерпимостью движения с большей вероятностью будут использовать в качестве своей базы низшие классы, а вовсе не средний класс и уж тем более не высшее сословие, поставило перед трагической дилеммой тех принадлежащих к демократическим левым кругам интеллектуалов, которые когда-то со всей убеждённостью считали, что силой, борющейся за свободу, расовое равенство и социальный прогресс, обязательно должен быть пролетариат».

Это верно и сегодня. Шестьдесят лет спустя либеральные левые по-прежнему выступают за терпимость и права человека. И их поддерживает всё меньше синих воротничков, считающих, что политкорректность зашла слишком далеко. Липсет также писал:

«Рабочие, если судить по политической линии их партий, часто были становым хребтом борьбы за политическую демократию, за религиозную свободу, за права меньшинств и за мир во всём мире, в то время как партии, пользовавшиеся поддержкой консервативного среднего класса и высшего сословия, в значительной части Европы были склонны отдавать предпочтение более экстремистским политическим формам, сопротивляться расширению избирательных прав, горой стоять за институциональную церковь и поддерживать ура-патриотическую внешнюю политику».

Однако, продолжал он, «события, происходившие после 1914 года, привели к постепенному размыванию этих моделей. В некоторых странах Европы группировки выходцев из рабочего класса оказывались самыми националистически настроенными сегментами населения». Они не были прогрессивными; наоборот, «они находились на переднем крае борьбы против равных прав для любых меньшинств и стремились ограничить иммиграцию».

Данная оценка очень близка к тому, что пишут политологи Пиппа Норрис и Рональд Инглхарт в книге «Культурная реакция», изданной 60 годами позднее. По их словам, «авторитарный популизм… наиболее популярен среди синих воротничков, которые потеряли свою работу в промышленном секторе; жителей переживающих упадок регионов; и семей, которым едва удаётся сводить концы с концами». Всё новое — это хорошо забытое старое.

Почему так происходит? Возможно, дело в Thymos. Психологи, занимающиеся изучением авторитарной личности, подтверждают правоту Платона. Теодор Адорно в «Аспектах нового правого радикализма» писал, что «даже во времена полной занятости представители определённых профессий чувствовали себя ненужными». Многие из этих людей считали себя представителями низшего среднего класса. Эти люди гордились тем, что не принадлежали к рабочему классу, и именно поэтому противостояли рабочему движению и партиям, представлявшим рабочий класс. Вот почему они «так ненавидели социализм, или то, что они считали социализмом». По этой же причине они голосовали за партии, обещавшие вернуть прошлое. Без каких-либо оснований, они винили левых за последствия политики, проводимой правыми.

Адорно, писавший о возрождении праворадикальной Национал-демократической партии Германии, отмечал, что люди голосовали за партию, так как она обещала «вернуть Германии её былое величие».

Адорно предостерегал, что не следует сбрасывать со счетов «эксцентричных маргиналов, как их называют в США», и отмечал, что люди, придерживающиеся подобных взглядов, есть в каждой демократчиеской стране. Идея о том, что эти взгляды распространены во всём мире, была главной идеей его книги «Исследование авторитарной личности». Это исследование, писал в предисловии Макс Хоркхаймер, посвящено человеку, отличающемуся от обычного фанатика; это человек, объединяющий в себе характеристики «высоко индустриализированного общества с иррациональными убеждениями».

Это не было новым начинанием. В 1930-х годах Вильгельм Райх опубликовал «Массовую психологию фашизма», в которой объяснял поддержку демагогов подавленной сексуальностью. Франкфуртская школа сместила акцент с сексуальности на социологические и психологическе аспекты. Другой её преставитель, Эрих Фромм, утверждал, что потенциальные сторонники демагогов убеждены, будто миром управляют иррациональные силы, и стремятся к чувству безопасности, идентифицируя себя с сильным лидером и подчиняясь ему.

В этих более ранних исследованиях выводы основывались на наблюдениях, как и у Платона. Всё изменилось, когда Адорно перебрался в Америку. Там он разработал F-шкалу — тест личности, предназначенный для определения авторитарной личности. Среди критериев — суеверия, подчинение, агрессия и склонность идентифицировать себя с сильной личностью.

Примечательно, что люди с высоким результатом по F-шкале «чувствуют себя оскорблёнными неассимилированными меньшинствами», скептически настроены по поводу науки и склонны соглашаться с утверждением: «стране нужно меньше законов и министерств, и больше смелых и преданных лидеров, которым народ может довериться».

А ещё они убеждены, что «оскорбление чести не должно оставаться безнаказанным» (прямо как у Платона с его Thymos). Нейробиолог Эрик Баркер отмечает: «Несмотря на все различия между ними, гордыня, стыд и чувство вины активируют одни и те же нейронные сети … и амигдалу. Любопытно, что горыдня — самое сильное из этих чувств».

Значит ли это, что такие люди имеют все шансы проголосовать за лидеров, которые приведут страну к смерти демократии?

Есть множество примеров избирателей в развитых странах, придерживающихся взглядов идентичных тем, о которых писал Адорно. Например, в Израиле это многие сторонники Биньямина Нетаньяху — политика, которому свойственны некоторые из черт, характерных для тиранов и демагогов. Праворадикальные взгляды очень распространены среди тех, кто голосует за Ликуд. Израиль, несмотря на свою несовершенную демократию, ещё не диктатура, однако права палестинцев на оккупированных территориях систематически нарушаются.

То, что меньшинство придерживается подобных взглядов, ещё не означает, что демократия умрёт. И Адорно это понимал. В большинстве западных стран количество людей, голосующих за политические силы вроде «Партии свободы» Герта Вилдерса в Нидерландах, партии «Истинные финны» в Финляндии или «Новых правых» в Дании, составляет меньше 20 процентов. Опасность возникает только, когда эти партии поддерживает большинство.

Разумеется, ни одна партия не станет заявлять, что планирует упразднить демократию. Однако прийдя к власти, подобные партии — как показывает история — часто поступают именно так. На момент написания этой книги казалось, что в Израиле по-прежнему царит верховенство права. Однако когда в конце 2022 года Нетаньяху вновь пришёл к власти, то начал капанию против судов. Как написал «The Economist»: «Решительно настроенный ограничить власть независимого Верховного суда, он хочет позволить парламенту обычным большинством принимать законы, которые суд счёл антиконституционными».

Мы привыкли считать, что демократии умирают в одно мгновение — как в Чили в 1973 году, когда генерал Пиночет сместил Сальвадора Альенде, или как в Египте в 2013, когда Аль Сиси совершил военный переворот. Однако большинство демократий умирают тихо и незаметно.

Деспоты приходят к власти — часто при помощи дезинформации — после чего начинают назначать своих людей на ключевые посты в судебных органах и силовых ведомствах, используют клевету и преследования, чтобы заставить замолчать СМИ и устранить своих соперников. И вот через несколько лет в стране уже царит диктатура.

Процесс упразднения демократии имеет 4 этапа:

1. Демагог выигрывает выборы, апеллируя к Thymos
2. Меняет правила игры (например, избирательную систему)
3. Устанавливает новые правила
4. Использует эти новые правила, чтобы наделить себя абсолютной властью и преследовать оппонентов

Весь процесс можно резюмировать известной фразой: «Друзьям — всё, врагам — закон».

«История никогда не повторяется, но она часто рифмуется», — однажды сказал Марк Твен. Действительно, история не повторяется, но закономерности налицо. В последние годы мы видели несколько богатых предпринимателей, которые стали политиками: Берлускони в Италии, Трамп в Америке и Андрей Бабиш в Чехии.

Оглядываясь назад, невольно удивляешься тому, как мало изменилось. Два тысячелетия назад греческий историк Полибий писал о том, что влиятельные люди, добившиеся успеха в других сферах, начинают стремится к получению государственной власти; а когда им не удаётся добиться цели благодаря своим усилиям и заслугам, они прибегают к манипуляциям. Быть может, гражданам демократии суждено быть введёнными в заблуждение распространяемой их правителями клеветой, как и предостерегал Платон. Сегодня это называется fake news.

Роман Филипа Рота «Заговор против Америки» повествует о человеке, который несмотря на отсутствие политического опыта становится президентом, заключает союз с Гитлером и начинает репрессии против евреев в США. Любопытно, что схожая книга была написана и в 1930-х годах, в эпоху Муссолини, Гитлера и Сталина. В 1935 году американский писатель Синклер Льюис (который в 1930 году стал первым американцем, получившим Нобелевскую премию по литературе) опубликовал свой роман «У нас это невозможно». Герой книги, сенатор Базз Уиндрип, «швырял в толпу цифры и факты, цифры и факты, неопровержимые даже тогда, когда они, как часто случалось, были сплошь фальшивы». Уиндрип, само собой, выигрывает выборы и, как и все диктаторы, сразу же начинает устранять оппозицию. Однако не при помощи танков или поджога здания парламента. Он шёл на выборы с обещанием ограничить власть парламента. В его программе содержится предложение принять следующую поправку к конституции:

«Установление чисто совещательных функций конгресса … немедленное устранение из юрисдикции Верховного суда права отклонять путём объявления их противными конституции или каким-либо иным юридическим путём постановления президента».

Диктаторы любят притворяться демократами.

В письме к своему министру внутренних дел Вильгельму Флику Адольф Гитлер писал, что он «глубоко убеждён в том, что власть в государстве принадлежит народу». Юлий Цезарь был правителем того же рода. «Заполучив престол, Цезарь предложил радикальную программу, которая включала в себя перераспределение земли в пользу бедных … когда Сенат отклонил её, он вынес её на рассмотрение народа». Эрдоган сделал то же самое в Турции.

Заручиться поддержкой народа — лучшая тактика. Но также рискованная. Президент Боливии Эво Моралес решил при поддержке народа отменить ограничение на количество сроков, на которое он мог избираться, однако народ отказался. Поэтому прежде чем спрашивать у народа, необходимо удостовериться, что всё схвачено. А на раннем этапе правления это сделать трудно. Моралесу в итоге не удалось упразднить демократию. После выборов 2019 года вспыхнули массовые протесты из-за фальсификаций. После 3 недель протестов профсоюзы, армия и полиция попросили Моралеса уйти в отставку. Он бежал в Мексику.

Однако плохие парни часто побеждают, потому что умеют жульничать. Бенито Муссолини пришёл к власти не в результате переворота, а благодаря тому, что знал, как манипулировать системой в своих интересах. Он консолидировал власть постепенно. На улицах не было танков, а «Поход на Рим» не сопровождался насилием. Муссолини раздражала медлительность парламента, поэтому он нашёл способ подорвать его власть. Закон Ачербо был реформой избирательной системы, согласно которой партия, занявшая первое место на выборах, получала большинство мест в парламенте.

Важно также не забывать о судебной власти и СМИ. Книга Синклера Льюиса и здесь оказывается пророческой: «Четыре члена Верховного суда, имевшие репутацию наиболее либеральных, сложили с себя полномочия и их заменили никому не известные юристы, бывшие с президентом Уиндрипом на короткой ноге». Так происходит и в реальной жизни. Формально всё делается законно — правда, согласно букве, а не духу закона. В Польше правящая партия «Право и справедливость» недавно увеличила число судей, добавив новых, более лояльно настроенных к власти, после чего сделала возможным признавать законы неконституционными двумя третями голосов. Когда Хуан Перон стал президентом Аргентины, и против него выступили четверо судей Верховного суда, он велел своим соратникам в парламенте проголосовать за отставку трёх из них (четвёртый сложил полномочия сам).

Как только контроль над судебной властью и СМИ установлен, начинается третий этап упразднения демократии. Опять же, формально всё делается в соответствии с конституцией и законами. Покойный Уго Чавес, президент Венесуэлы с 1999 по 2013 год, используя контроль над судебной властью, наделил себя правом издавать декреты, имеющие силу законов.

Однако постепенное упразднение демократии достигается не только подрывом институтов. Демагоги также используют грязные приёмы. В Перу соратник Альберто Фухимори Владимиро Монтесинос установил слежку за владельцами газет, сенаторами, судьями и другими чиновниками. Он использовал их визиты в ночные клубы в качестве компромата. В то же время журналистам предлагались взятки, чтобы они не писали о президенте в негативном свете. Постепенно охват расширялся. Всего через 3 года большинство телеканалов транслировали только спортивные события, кулинарные программы и игровые шоу — современный аналог Panem et circenses (хлеба и зрелищ).

В 2010 году правительство Венесуэлы приняло закон, который предположительно должен был ограничить влияние капиталистов, запрещая сделки в иностранной валюте. Чтобы купить иностранные товары, компании должны были сначала приобрести валюту в центробанке Венесуэлы. Как следствие, газеты не смогли покупать бумагу. Согласно отчёту организации «Репортёры без границ», треть из 102 газет в стране вынуждены были сократить тираж из-за этих ограничений. Одно маленькое и казалось бы никак не связанное с демократией изменение, внедрённое по популистским мотивам, позволило закрыть рот оппозиции.

Законы о клевете — ещё один способ достичь данной цели. Президент Эквадора Рафаэль Корреа выиграл иск о клевете на 40 миллионов долларов против газеты «Эль Универсо», назвавшей его диктатором. Справедливости ради, стоит отметить, что Корреа передал полномочия своему преемнику, Ленину Морено. К удивлению своего предшественника — и восторгу демократов — Морено не пошёл по стопам Медведева в России и Мадуро в Венесуэле. В 2019 году он провёл референдум, добившись отмены нескольких ключевых законов, принятых предыдущей властью. Так что демократию можно восстановить.

Тем не менее, подобных примеров мало. Дело в том, что у тиранов есть ещё один туз в рукаве — налоговые законы. Применяемые избирательно, само собой. Эрдоган оштрафовал медиагруппу Dogan Yayin (в которую входит самая популярная в стране газета — Hurriyat) на 2,5 миллиарда долларов. Чтобы выплатить штраф, Dogan Yayin пришлось продать свои крупнейшие активы. Единственными претендентами на их покупку оказались лояльные к режиму медиагруппы. Тот же приём был использован в Замбии. В 2016 году закрыласть независимая газета «Post» — но не из-за того, что она много критиковала президента Эдгара Лунгу, а потому что её владелец (предположительно) не заплатил налоги.

Спичрайтер президента Джорджа Буша Дэвид Фрум писал: «В полицейских государствах сохранение власти обеспечивается при помощи слежки и репрессий. Но в псевдодемократиях всё иначе. Современные нелиберальные режимы держатся за счёт поляризации, а не преследований».

Секрет — в избирательном применении законов. Одни преступления наказываются, а другие — нет. Правосудие не слепо.

Даже когда оппозиция устранена, диктаторы не спешат прибегать к массовому насилию. Всегда выгоднее казаться законопослушным, даже если это выглядит комично. В 2016 году лидер замбийской оппозиции Хакаинде Хичилема был арестован и обвинён в государственной измене. За что? Он не остановился, чтобы пропустить кортеж президента Эдгара Лунгу. Такие его действия, по мнению Верховного суда, поставили под угрозу жизнь президента. Члены Верховного суда, само собой, были назначены правящей партией.

Откат демократии имеет место почти везде. Тем не менее, никто, кажется, не обеспокоен этим фактом. Некоторые объсняют свой оптимизм протестами в Таиланде, Беларуси и Судане. Однако ни в одном из этих случаев не была установлена настоящая демократия.

Полибий превозносил римскую конституцию в том виде, в котором она существовала с 509 года до н. э. В Риме было три ветви власти: власть консулов, власть сената и власть народа. Баланс между этими тремя ветвями, по мнению Полибия, был настолько идеальным, что даже сами римляне не знали, каким является государство: демократическим, аристократическим или монархическим. Полибий был излишне оптимистичен. Он считал, что благодаря тому, что разные ветви власти уравновешивают друг друга, представители ни однаой из них не смогут узурпировать власть — что люди будут избирать самых достойных, а консулы будут обязаны отвечать перед сенатом и народом. Одним словом, он считал, что римская республика достигла совершенства. Несколько десятилетий спустя она распалась.

Тем, кто считает, что западная демократия также достигла совершенства, стоит быть осторожными со своими заявлениями, ведь история может повториться. Нельзя с уверенностью сказать, что этого не произойдёт. Более того, мы можем даже не осознать, что повторили путь римлян и скатились к тирании до тех пор, пока не станет слишком поздно. Римские императоры публично не признавали, что республика пала. Они старательно поддерживали миф о том, что империей правят «Сенат и народ Рима» — SPQR. Чтобы добиться подчинения, римлянам предлагали развлечения.

Сегодня держать народ в узде помогает сочетание реалити-ТВ, твитов и минимальных социальных гарантий.

Наша демократия не падёт, как это было в нацистской Германии в 1933 году или в Испании после гражданской войны; она не будет заменена диктатурой в результате государственного переворота, как это было в латиноамериканских странах в период Холодной войны. Скорее, как в случае с Наполеоном, избирателей убедят проголосовать за необратимые изменения на сомнительных референдумах, после чего тираны постепенно заменят чиновников и судей своими приспешниками, которые начнут шаг за шагом упразднять демократию.

Лишение права голоса афроамериканцев при помощи джерримендеринга подрывает верховенство права в США. Контроль за назначением судей и над телеканалами в Польше и Венгрии помогает оставаться при власти людям, которые открыто заявляют о желании обладать такими же полномочиями, как у Владимира Путина. Формальная архитектура демократии останется нетронутой, однако свободы выбора не будет.

Можно ли что-то предпринять?

Можно. История показывает, что демократию редко удаётся подорвать при парламентской системе (исключение — Италия при Муссолини). Президентские системы порождают проблему двойной легитимности, и без сильных игроков с правом вето (судов, политических партий и институтов) президент может распустить парламент.

Всегда безопаснее иметь больше демократии. Однако народ должен быть по-настоящему вовлечён. Он должен иметь возможность выражать недовольство. Лучший механизм для этого — прямая демократия. Мы часто критикуем более ранних авторов, пишущих о смешанном правлении, за то, что они не поддерживают полноценную демократию. Однако на самом деле они выступают за систему, которая может быть даже более демократической, чем наша. В большинстве стран сегодня президент — это король, парламент — это аристократия, а народ лишь избирает парламент. Однако в системах, которые отстаивали Цицерон, Полибий, Аристотель, Макиавелли и Руссо, народ играл куда более важную роль. Граждане имели возможность накладывать вето на законы. Смешанное правление ближе по своей форме к системе, которая ныне практикуется в Калифорнии и Швейцарии — одних из самых успешных и богатых политий в мире.

Может служить утешением тот факт, что диктаторы и демагоги, как правило, плохо кончают. Многие видели видеозапись последних часов жизни Николае и Елены Чаушеску в 1989 году и жестокую расправу над Муаммаром Каддафи в 2011. Шекспировский Джон Кед — ещё один пример такого популиста и демагога, закончившего свою жизнь в унизительных обстоятельствах. Он считал себя «законным наследником престола» и говорил, что «самый гордый пэр в королевстве не сохранит головы на плечах, если не заплатит мне дани». Однако оказалось, что ему не хватает организационных способностей. Он потерпел неудачу и вынужден был бежать. Тогда он стал проклинать свою судьбу и людей, которые предпочли ему прежних правителей:

А вы, подлое мужичьё, им верите? Или вы хотите,

чтобы вас повесили, привязав к шее грамоту о вашем помиловании?

Разве я затем прорубил мечом Лондонские ворота,

чтобы вы бросили меня у Белого Оленя в Саутуорке?

Я думал, что вы ни за что не сложите оружия,

пока не вернёте свою старинную свободу.

Но все вы трусы и подлецы, и вам любо жить в рабстве у дворян.

Так пускай они ломают вам спины непосильными ношами,

отнимают у всех дома, насилуют у вас на глазах ваших жён и дочерей.

Что до меня, то я сам постою За себя. Проклятье божье на всех вас!

В последний раз мы слышим о Джоне Кеде, когда его мёртвое тело волокут «к навозной куче: там тебе могила».

©Matt Qvortrup

Это сокращённая версия книги. Оригинал можно почитать тут.