Тим Маршалл: Век стен. Европа
Европа — родина одной из самых знаменитых и самых новых стен в истории. Её руины до сих пор напоминают нам о том, что ещё недавно свободный континент вовсе не был таким свободным. Однако истории, как известно, свойственно повторяться. В XXI веке, по политическим и экономическим причинам, на границах многих европейских стран снова выросли стены.
Сегодня большинство европейцев воспринимают свободу передвижения как данность. Но ещё недавно передвижение по континенту было ограничено. В период Холодной войны в Западной Европе нужно было предъявлять паспорт при пересечении границы. Однако это было всего лишь формальностью. А вот при поездках через железный занавес необходимо было иметь не только паспорт, но и специальное разрешение, а также пройти проверку. И даже после этого за каждым вашим шагом наблюдали.
Железный занавес и Берлинская стена были осязаемыми напоминанями о том, что континент, объединённый общей историей, культурой и древними торговыми путями, оказался расколот надвое идеологией.
Очень скоро после окончания Второй мировой войны советская экономическая система начала отставать от западной. Каждый день, выглядывая через окно или шагая по улице, рядовые граждане Восточной Германии наблюдали быстрое восстановление ФРГ, опровергавшее миф о преимуществах советской системы. В 1958 году правящая Социалистическая единая партия Германии заявила о намерении обогнать Западную Германию по объёмам потребления товаров в течение двух лет. Этого не произошло. Но Советскому Союзу всё же удалось опередить Запад в космической гонке.
В Восточной Германии бытовала популярная пародия на коммунистический лозунг: «Ohne Butter, ohne Sahne, auf dem Mond die rote Fahne» («Нет ни сметаны, ни масла, но на Луне развевается красный флаг»).
До возведения стены в западную часть города перебралось так много берлинцев, что экономика Восточной Германии столкнулась с серьёзными проблемами. С 1950 по 1960 год уехало примерно 2 миллиона человек, а с января 1960 по июль 1961 тогда — ещё 330 тысяч. Восточная Германия теряла рабочую силу, а с ней и свою привлекательность.
В ночь на 13 августа, при одобрении Москвы, восточногерманская армия начала строить стену в центре одной из величайших столиц Европы. Власти по одну сторону называли её «бастионом защиты от фашистов», а по другую — «стеной позора». В течение первых нескольких лет были лишь отдельные участки стены с колючей проволокой, но спустя десять лет появилась полноценная бетонная стена со сторожевыми башнями, бункерами, электрической оградой, собаками, автоматчиками и сотнями вооруженных охранников.
Людям на восточной стороне запрещалось приближаться к стене. С западной же стороны она была покрыта граффити с чёрным юмором вроде: «Перепрыгни через стену и вступи в партию!» и «Внимание! Восточногерманская тренировочная площадка по прыжкам в высоту». Само собой, никто не мог перепрыгнуть через стену, но десятки тысяч человек испробовали иные способы попасть в западную часть города, из которых по крайней мере 140 было убито. Наиболее очевидным решением было рытьё туннелей, но были и другие интересные идеи.
Всего через 4 месяца после её возведения 28-летний машинист пробил стену своим поездом. Не могло быть совпадением, что среди пассажиров было шестеро членов его семьи. Два года спустя акробат Хорст Кляйн заметил, что над стеной был протянут стальной провод, и прокрался по нему в Западный Берлин над ничего не подозревающей охраной. Но самый блестящий побег был совершён в 1979 году, когда Ганс Стрельчик и Гюнтер Ветцель соорудили примитивный воздушный шар и, поднявшись в воздух на 8000 футов, полетели на запад к свободе.
И всё же, можно сказать, что стена достигла своей цели: массовый исход был остановлен.
После того, как рабочая сила Восточной Германии оказалась заперта внутри страны, ситуация в экономике стабилизировалась. Но стена ограничивала не только передвижения, а и умы нескольких поколений. Вскоре после её возведения психиатры начали использовать термин Mauerkrankheit, или «стенной синдром». По их словам, наличие данного барьера вызывало шизофрению, алкоголизм, депрессию и склонность к суициду. А швейцарский психоаналитик Карл-Густав Юнг пошел ещё дальше и заявил, что сам железный занавес был симптомом невротической диссоциации Европы.
Целое поколение мыслителей утверждало, что восточногерманская система превосходит западную как в экономическом, так и в нравственном отношении. Когда в 1989 году очевидное наконец стало явным, некоторые отказывались это признать.
Людям, жившим по ту сторону железного занавеса, необходимо было получать разрешение на поездку из одного города в другой в пределах страны, не говоря уже о пересечении границы с Западом. Так было на протяжении 28 лет. А затем внезапно всё закончилось.
В 1985 году Михаил Горбачёв стал генсеком ЦК КПСС и начал понемногу ослаблять хватку государства. Появились понятия «перестройка» и «гласность». К концу весны 1989 года эти идеи распространились настолько, что Венгрия начала разбирать стену на границе с Австрией. Тем летом тысячи восточногерманцев решили провести отпуск в Венгрии.
К августу под консульством Западной Германии в Будапеште собрались сотни восточногерманских семей. Ещё несколько сотен укрывались в Церкви Святого Семейства под пристальными взглядом сотрудников Штази. Днём 19 августа сотни людей собрались у деревянных ворот и, со слезами радости на глазах, перебежали через границу. Три недели спустя Венгрия открыла пропускные пункты, и границу пересекло 60 тысяч человек.
Канцлер Гельмут Коль позже сказал: «Именно в Венгрии был вынут первый камень из Берлинской стены».
Осенью в Восточной Германии прошли массовые антиправительственные демонстрации. В октябре ненавидимый всеми Эрих Хонеккер подал в оставку, а ему на смену пришёл чуть менее ненавидимый Эгон Кренц. Не имея больше указаний от российских хозяев, политбюро начало вводить собственные правила. Оно решило позволить гражданам страны подавать заявки на туристические визы для посещения Западной Германии. Таким образом оно могло контролировать (или, по крайней мере, затягивать) процесс. Однако вмешалось непредвиденное обстоятельство. Человек, который должен был объявить о новом правиле, был министр пропаганды Гюнтер Шабовски. Но он только что вернулся из отпуска и пропустил совещание, на котором было принято решение, поэтому не знал подробностей. Когда на следующий день командиры пограничной охраны спросили его, когда вступают в силу новые правила, он заколебался и ответил: «Насколько мне известно, немедленно». Возле стены к тому времени уже собрались тысячи людей; а через нескольких часов по обе стороны стены были уже десятки тысяч.
Поначалу восточногерманские пограничники отказывались кого-либо пропускать, но затем во всеобщей суматохе поставили печати в нескольких паспортах, после чего отошли в сторону и пропустили толпу. Жители Западной и Восточной Германии бросились друг другу в объятия. Некоторые, вооружившись зубилами, молотками и топорами, взобрались на стену и начали её разбирать.
После 45 лет разделения две Германии вновь объединились в 1990 году.
В 1989 году бывший канцлер Западной Германии Вилли Брандт сказал: «Отныне то, что должно быть вместе, будет вместе». Он имел в виду не только Германию, но и Европу в целом.
Но был барьер, который нельзя было разрушить зубилами и молотками — «стена в умах людей», породившая глубокую экономическую, политическую и социальную пропасть. Объединение Германии не было союзом равных. В 1990 году население Восточной Германии составляло 16,1 миллиона, а Западной — 63,7 миллиона. Экономика Западной Германии также была намного более развитой.
Были и культурные различия. Например, на западе религия и церковь медленно теряли популярность, тогда как на востоке они окончательно превратились в пережиток прошлого. Хоть восточногерманцы и отвергли коммунизм, они не были готовы к суровой реальности капитализма. Западногерманицы, со своей стороны, хоть и приветствовали объединение, очень скоро начали сетовать на финансовые издержки процесса.
Очень скоро возникло разделение на Осси и Весси — жителей ГДР и ФРГ.
Проведённый в 2004 году опрос показал, что каждый восьмой житель Восточной Германии скучает по былым временам. А в 2015 году исследование Берлинского института народонаселения и развития показало, что как минимум половина немцев ощущает экономические и культурные различия. Несмотря на инвестиции в размере 2 триллионов долларов, восточные регионы по-прежнему беднее западных, а безработица на конец 2017 года составляла 12 процентов, что вдвое выше, чем в западной части.
Продукты питания и потребительские товары сыграли свою роль в формировании идентичности жителей объединённой Германии. Восточногерманцы сметали с полок магазинов джинсы Levi’s, видеомагнитофоны и качественный шоколад. Спрос на «новые» товары лишний раз подчеркнул превосходство Запада. В то же время, очень немного товаров из ГДР попало на полки супермаркетов в ФРГ, а «Трабант» стал объектом многочисленных шуток. Культурные и региональные различия постепенно теряют свой политический оттенок, но даже в 2010 году канцлер Ангела Меркель (Осси) попала в заголовки газет, назвав своим любимым блюдом восточногерманский аналог русской солянки.
В современной Германии различия далеко не такие ощутимые, какими они были в годы Холодной войны. Однако следы существования стены по-прежнему можно как ощутить, так и пощупать. Её фрагменты до сих пор сохранились на
После падения стены события в Европе развивались стремительно.
Все сходились на том, что будущее принадлежит объединённой Европе без границ и с единой валютой; Европе, в которой люди, товары, услуги и деньги могут свободно перемещаться между
Отцы-основатели ЕС помогли восстановить разделённую после войны Европу, способствовав повышению благосостояния стран посредством общего рынка; вот почему изначально инициатива называлась Европейское экономическое сообщество. Их потомки решили, что на основании общей идеологии можно построить Европейскую нацию. Это благородное начинание имело целью покончить с двухсотлетней традицией вражды европейских племен между собой. В 1990-х годах Югославия слишком поздно осознала, что объединение народов под знаменем славянского социализма не смогло положить конец балканскому национализму. Однако творцы европейского сверхгосударства видели в примере Югославии лишнее подтверждение тому, что их проект будет успешным. Тем не менее, со временем вскрылись недостатки новой системы.
Когда сообщество национальных госурадств превратилось в союз стран-членов, всё больше и больше власти стало переходить к Брюсселю. Утрата сувернитета была по вкусу не всем. В последующие годы некоторые страны начали требовать больше независимости, чтобы иметь возможность принимать решения в интересах собственного населения.
Объединение Восточной и Западной Европы оказалось непростой задачей.
Свобода передвижения — один из идеалов ЕС. Её целью было способствовать одновременно экономическому развитию Европы и интеграции европейских народов. В некоторой степени она помогла устранить разделение на «своих» и «чужих», бытовавшее в период Холодной войны. Однако между Западом и Востоком по-прежнему есть много различий. Когда в 2004 году в ЕС были приняты страны Восточной Европы, ВВП Великобритании и Франции вдвое превышал ВВП Польши. Представители политического класса сильно недооценили то, сколько людей переедет на Запад в поисках работы, и были к этому не готовы. Когда из бедных стран стали приезжать экономические мигранты, жители богатых начали жаловаться и ставить под сомнение преимущества свободы передвижения. Это особенно остро ощущалось в Британии и в итоге привело к Брекситу.
Масла в огонь всеобщего недовольства подлил экономический кризис 2008 года и последовавшее за ним сокращение государственных расходов на социальные нужды в ЕС. Банковская система посыпалась, а налогоплательщики вынуждены были всё это разгребать. Безработица и темпы иммиграции росли. Недостатки системы стали очевидными. Сторонники будут за европейский проект несмотря ни на что, националисты всегда будут против, но агностики будут поддерживать его только если он им выгоден — а существенная часть европейского электората начала чувствовать, что он перестал соответствовать их интересам.
Когда фактор экономического процветания оказался утрачен, национализм стало невозможно больше сдерживать.
ЕС так и не удалось заменить собой национальные государства в сердцах большинства европейцев. Его основатели слишком спешили и были слишком самоуверенны. В 1861 году один из пионеров объединения Италии Массимо Д’Адзельо сказал: «Мы создали Италию; теперь мы должны создать итальянцев». Создать ЕС и европейцев — намного более трудная задача, ведь очень разные интересы, нужды и приоритеты Финляндии и Венгрии должны быть приведены в соответствие с интересами, нуждами и приоритетами Греции и Португалии. То, что цель так и не была достигнута, подтверждается нестабильностью внутри союза. Скандинавы обсуждают создание Северного совета на случай распада ЕС. Представители Вишеградской группы (Словакия, Чехия, Польша и Венгрия) всё чаще высказывают общую позицию. Стремлению к единой Европе противостоят Брексит и сепаратистские движения в Шотландии, Бельгии и Испании, а также партии евроскептиков почти в каждой стране.
Большинство жителей Западной Европы по-прежнему положительно относятся к новоприбывшим, но опросы показывают, что с 2004 года уровень одобрения снижается. Этот тренд лишь усилился
Когда отношение европейцев к иммигрантам изменилось, границы начали закрываться.
Россия также сыграла роль в возведении новых барьеров. После аннексии Крыма Украина начала строить оборонительные сооружения вдоль своей восточной границы. В 2015 году Эстония и Латвия начали строить забор на границе с Россией, а в 2017 их примеру последовала Литва. И всё же миграционный кризис — это главная причина, по которой протяжённость стен на границах современной Европы примерно такая же, как во времена Холодной войны.
Одним из первых новых барьеров стал в 2011 году забор с колючей проволокой вдоль грецко-турецкой границы, установленный с целью предотвратить поток мигрантов из Африки и Ближнего Востока. В 2015 году Болгария построила такой же. Однако это не остановило иммиграцию. Как следствие, стены начали появляться и на границах между странами ЕС.
Венгрия была одной из первых. Сначала она построила забор на границе с Сербией, а затем и с Хорватией. Летом 2015 года тысячи иммигрантов пересекали венгерскую границу каждый день; к 2017 году их количество снизилось почти до нуля. Примеру Венгрии последовало несколько других стран, и количество стен снова возросло, в том числе в пределах «не имеющей внутренних границ» Шенгенской зоны. Словения возвела забор вдоль границы с Хорватией; Македония — вдоль границы с Грецией; Австрия — на границе со Словенией и Италией. Норвегия построила забор на границе с Россией, а Швеция ограничила поток иммигрантов через Эресуннский мост, соединяющий её с Данией.
Негативное отношение к «чужакам» привело к дальнейшему расколу не только внутри Европы, но и внутри сообществ, политических партий, СМИ и судов во всех странах ЕС. Свобода передвижения была сопряжена с проблемами даже когда распространялась только на европейцев.
Прибытие большого количества неевропейцев разожгло пламя национализма в ЕС и привело к росту популярности ультраправых.
Всего 10 лет назад единственной ультраправой партией, которую знали люди, был французский «Национа́льный фронт». Теперь же известность приобрели также Золотая заря (Греция), Шведские демократы, Австрийская партия свободы, Партия за свободу (Нидерланды), «Йоббик» (Венгрия). Большинство из этих партий выступают против дальнейшей интеграции в ЕС, но главный пункт их программы — исламофобия.
В 2014 году премьер-министр Венгрии Виктор Орбан заявил о намерении построить «нелиберальную демократию», то есть систему, позволяющую электорату отвергнуть либеральные ценности. Польское правительство, избранное в 2015 году, исповедовало схожие взгляды. Данная идеология противоречит идеалам ЕС и является одним из главных факторов, которые грозят привести к распаду союза.
©Tim Marshall
Оригинал можно почитать тут.
