Внутренний голос.

Лучший способ начать писать и редактировать — провокация через нередактированные кусков, публикацию…

Внутрений голос автора — это поле абсолютной и осуществленной и существующей свободы — внутрений голос как и фотограмматологическое, не линейное прочитывание ты не слышишь ухом и не видишь глазом — ты видишь ухом и слышишь глазом, это синестезическое семиотическое пространство, пространство синтеза прочтения и написания, одновременных и взаимоусложнящих, взаимовтекающих вдругдруга — написания как внутреннего отлклика на внутренне же слышание, симультанного и многомерного, прочтения сложного сообщения — языков искусства переведенных во внутренний язык, это мгновенное внутренне сенсибельно-интелегибельное «написание» в отклик в неразрывной связке с «внешним» прочтением. Внутренний голос автора это то семиотическое место, чрево где все будущие коды едины, нотации и дисциплины, начала и концы, логики и вообще любые правила и формулы, формализации, восторги и идеи, точности и бесконечные не точности выражения и интенциии, замыслы, упопостигаються будучи неумопостигаемыми, постигаються всетелесно развоплощенным разумом — чувствилищно, сенсорно, интеллегибельно, биохимически, поэтически. Где нет и не может быть никакого верха и низа, точки начала и точки конца, точки слова и слова как точки, части и целого, нет диалектичеких кубиков и их комбинаторики, есть сплошное длящееся омнипоэтическое комбинирование. В этом месте, пространсве без пространства и месте без места, в следах неведомой природы и биохимии — всё видиться слышимим, вспышками, квалиями, мерцающим, обьёмным и многомерным, этакми целостностями, семасиографемами, ффотограммами, гаптограммами и всё это прочитываеться телом, единственным связующим, пребывающим и внутри и снаружи, в зазеркалье и ординарном мире. Внутренний голос ощущаеться всетелесноразвоплащенным, всетелесноразвоплащенно, но сфокусированно в голове, за ушами, в горле, неопровержимо ощущаеться вторичными признаками — мурашками, усиливающимся серцебиением, биохимией и биофизикой тела. Семиотической этакой пилоэрекцией. У внутреннего голоса то общее с изображением что его можно ситать частично и одновременно всецело, в них атомиз и холизм знаковой интернпритации взаимодополняют друг друга, переливаються и кусают за хвост, в нелингвистических языках у сообщения нет начала и конца — есть кольца сплетенные в новый знак знака, но об этом я хотел бы отдельно. Именно из этой зоны автор коммуницирует с другими — перебирая нашептываниями их всех разом, услышенное прочитанное увиденное — то что другие авторы реализовали, в прочитанном им коде, в посланиях, через процедуры перевода, метаперевода, морфоперевода, металингвистического перевода из своих языков внутренненго звучания, своей внутренней титопотенциальной живой семиотики в коды, в письмо. Для внутреннего голоса этого вместилища уникально работает универсальное умозаключение Деррида, сделанное в «Письме и различие» — «то что не выходит за рамки комбинаторики одного вопроса, без сомнений образует одну систему», так вот внутренне пространство снимает все мыслимые и до этого момента, этой стадии, горизонта, рамки трудноразрешаемые вопросы, нетождественности, дуальности, все метафизические и диалеттичеие вопросы — рамка внутреннего голоса снимает любую не тождественность, иерархичность, таксономию как классической философской архитектоники, логики верха-низа, начала-конца, внешнего-внутреннего, значения-смысла, формы-содержания, так и любой нотации и методологии, дициплинарного перехода и перевода, в этом прострасве всё едино — их в этом пространсве просто не существует, там всё есть всё и все может быть всем, и более того нет никакой возможности что-либо маркировать, размеживать на локусы и локации, определять детерменировать моделировать в привычной и прывычных системах системе логики, метода, любой гностичнеской ибо всегда линейно организованнной ограниченности и программированнности, это живое место до кодов, живая среда амниотического семиозиса, жидкости зарождения и порождения любого будущего воплощения, созидания — любого приближения к ощущаемогу внутренним взором и ухом оригиналу и свечению — кодом, переводом, переносом изнутри в наружу — руками атвора, компетенциями автора, телом руки, телом глаза и телом как ухом автором — для такого же прочтения — непростого, а чутково, притаившегося, сложного, длимого и меняющегося со всременем, время от времени, ни когда не конечному иникогда эту конечность любой развоплощенности в этой самой конечности не приследующему. Для внутреннего голоса, для языка этого внутреннеего ампиотического семиозиса и означающее уже референт, с реальностью, с реальностью в семиотическом значеннии. Пространство внутреннего голоса и знака этой системы не нуждаеться не то что бы ни в какой референциональности — связи какой либо и с каким-либо внешним миром ординарных вещей, читатей, предметов, синхронических волн и их пены, и диахронических каскадов мира человековещей зрителей обыкновенного, но в означающих, они нужны лишь для кооммуникации руки пишущей письмо и голоса надиктовывающего видимое, приблизительно приближающее в этой надиктовке совершая наисложнейшую каждый раз разную и уникальную операцию перевода.

Это пространство это пространство живое в кубе, в ауре куба, это некий клубень будещего живого устремленного наружу телом кода, телом, щупом живого растения авторского письма, авторского сообщения, это клубень клубящихся интенциональностей и стрекочущих тагм, рой этакой автохтонной многомерной семиотики, и оно скорее текучее, это прространсво внутреннего голоса, пространство и одновременно место, область, пространственно-внутреннее ощущение, оно течет как магия и ее магические искривления, оно текучее скорее, нежели жидкое, и более того, оно текучее чем сама объективная физическая текучесть, как эфир и гравитационный водоворот, со сложными раковинами и кавернами рождающие жемчужины свободы, засечки на пути размышления — в которых слиты все желания и не желания, все самые бдительные и тонкие ухищрения трансцендентальной философии Гуссерля, голоса и следы, наития и интенции, и самое главное это пространство лишенное какой либо задачи быть понятным, кем-то еще кроме тех немногих к кому ты обращаешься — тех твоих метасородичей, твоих интимных и интерсубьективных друзей, а главное того другого себя в будущем, оно лишено какой либо задачи и цели быть понятым, понятым в логике понимания или непонятым в логиках не понимания внешними, зрителями, оно избавленно от какой либо задачи впринципе помимо творческой, творческого постижения и воплощения через творческтво, самого творческва, вдохновения, вселенной, себя и другого, через акты внутреннего письма и прислушивания этим самым письмом уха и глаза к внутреннему письму, внутреннего голоса и акты внешние — акты приближения — метасемиотическим переводом, кодом к оригиналам внутреннего. Автор взывает лишь к автору, к себе как автору, к трансцендентной квалии, к себе как другому изнутри наружу, к другому автору как к себе, своим ртом глаза к своему уху глаза, прислушиваясь ухом рта к рту уха, рту глаза внутреннего к внешниму, к дугому иному и другому не и ни иному в своей инаковости, к себе внешнему собой внутренним, внутренними глазами ко всему внешнему, бесконечным внутренним телом письма к телу внешнему, к такому всему далёкому и такому близкому.

Это краеугольное место прислушивания, место длящегося процесса и процесс длимости места без места, незавершающегося, оно, он, она, они — это уроборическое местоимение именования места, местосплетение именующее это место и местоперепелетение, идеальное омнипоэтическое, амниотическое семиотическое пространство схождения симфонических сенсибельных и интеллигибельных всетелесноразвоплощенных маршрутов для любого семиотического постижения втелоразвоплощенном разумом, ибо оно семиотически чистое, возможно именно идеальное, я-мы-место, интеллигибельно-сенсибельное место вместилище, очищенное и лишенное контекстуального сора и ординарного мусора, прагматики, не нуждающееся ни в контекстах, ни в референциональной реальности как семиотически так и самой реальности наивности наяву, ординарности и наивности языка, генеративной логике, онтико-онтологической и причино-следственной отравляющей зауми, заземляющих праксис внутрений уха и праксис внешний письма загона философем, любых логик и логики неотделимо, первородно вмонтированной в структуры письменного языка, в культуру и письменность, репрессивной экономическо-социальной компаративистики и толерантности, всей сцены диктатуры доксического и габитуса, как и любого иного нейротипического влияния из вне — мира снаружи, во всем не нуждается, говоря кратко — мире с наружи, душной линейности мира выдуманного сознанием, сознательно, ортодоксальным репрессивно казуальным сознанием. Внутренний голос — это зона чистой лаборатории, слияния праксическо-гностического экспериментирования и упражнения, фермата экспрессивного и сосредоточенного восторга в этой бесконечности, оргазмирующей паузы, тишины и кульминации, кумулятивного развоплащения всего тела творящего автора во «внутреннем» ухе, своём внутреннем ухе, в знаках его такой прислушивающейся и такой как бы тактильной и вчувствующеся в этакой ферматы нотации, ноты, знака прислушивания, в удлинённом потоке его всматривающегося внутренним голосом пристальной агогии, всевидящего уха и всеслышащего глаза — внутреннего голоса, тела внутреннего голоса, внутреннего тела в котором течет и разлит внутренний авторский и его автохтонная энергия голос-глаз автора, всегда голодный, голодные оголенные в этом голоде ищущие и бегущие в поиске как Ио раковины-глаза и глазницы-уха. Наивысшее чутье внутреннего уха. Уроборического уха-рта внутреннего крутящегося письма-голоса.

https://www.instagram.com/pistolet_clebard/