Меня зовут Авель. Такое имя мне при рождении дала бабушка, та ещё дурочка, но спорить с ней почему-то боялась вся семья. Мама хотела назвать Леонидом, поэтому втайне называла меня Лёнечкой. Разве можно вырасти здоровым человеком, когда всю жизнь тебя называют двумя именами? Это сейчас, в наше время, нашли модный компромисс, поставив дефис между двумя именами, и тем самым, кажется, решили проблему по поводу выбора имени для младенца. Алла-Виктория, Мартин-Кристин… Но назови меня Авель-Леонидом, вряд ли бы я дожил и до 15 лет. Я вырос в 90-х.

Мои родители были слишком верующими, поэтому я так и остался единственным ребёнком в семье. Они боялись, что вслед за мной может родиться ещё один мальчик, и тогда библейской трагедии не избежать. Но мне всегда так сильно хотелось брата. Когда старшики били за школой или когда Светка из продуктового меня бросила, я только и думал о воображаемом брате. Чтобы он походил ко мне и подзатыльник отвешивал, когда с мамой начинал ругаться. Чтобы вещи его донашивать, или чтобы он мои донашивал — неважно. Последнюю сигарету в пачке с ним делить и стоять под фонарем у ларька, смотреть, как он совсем по-взрослому пьёт пиво. А потом прикрывать его от родителей и врать им, что он совсем не курит и не пьёт. Чтоб потом вместе с ним оплакивать маму, чтоб вместе с ним ухаживать за отцом. «Единственный ребёнок в семье — эгоист,» — гласит псевдонародная мысль. Брехня это всё. Оттого, что я один в семье, я хуже не стал, а вот все проблемы падали на плечи мне одному. У меня даже мечта появилась, когда я повзрослел. Мечтал, чтоб всплыло, что отец в молодости на стороне нагулял ещё одного сына и вот спустя 20 лет, мы с ним встречаемся (может быть, в «Жди меня») и становимся настоящими братьями. Рассказываем друг другу всю ночь, как много всего произошло за эти двадцать лет совместного отсутствия, плачем, обнимаемся и с тех самых пор идём вместе по жизни. Но опять же, повторюсь, мой отец был слишком верующим, кого он мог нагулять. «Не блуди — закон Божий!» — Твердил он каждый раз, когда находил под моей кроватью стопку эротических журналов.

И вот иду я как-то один по этой улице сраной, как и по жизни блять, а мне навстречу несется какой-то урод прыщавый, вплотную подбегает, из–за пазухи нож с белой рукояткой достаёт и в грудь мне, аккурат посередине, как ударит. Больно не было, только горячо очень, будто какая-то ниточка внутри порвалась и ведро кипятка вылилось на все мои органы. И слышу, как он мне кричит: «Брат, я твой брат Леонид!». И убедительно так, что на мгновение мне показалось, что я в студии «Жди меня», а вся моя жизнь это какое-то реалити-шоу, где победитель получает в финале главный приз: брата. И сотни мыслей вдруг, будто в меня не нож вставили, а мощнейший компьютер. Почему Леонид? Откуда он знает про тайное имя? Наверное, совпадение. Почему братом называет? Может быть, сумасшедший? За что убивает? Точно, сумасшедший. Потом, когда он нож вытаскивал у меня из груди, начал что-то про теорию конфликтов, про философию втирать, но я уже не понимал о чём он, в ушах пищало очень. А потом тишина.

Домечтался. Хоть кто-то пред смертью меня братом назвал. Ебанный ты Каин! Мы ведь могли дружить с тобой, как братья, хоть и не братья вовсе. Я и философию люблю.