Sasha Derevjashkina

ИюльУ нее не было другого выхода, надо было достать билет и ехать. Уже год она не могла думать ни о чем другом, и хотя вся эта ситуация смахивала на плохо срежиссированную мелодраму, она не встретиться с ним не могла. Стояла плотная июльская жара. Офис ближе к полудню превращался в сауну. Все сотрудники под любым поводом пытались сбежать в отпуск. “Это моя первая работа, неужели я с ней не справлюсь”, - думала она, смотря на кипы скучающих бумаг, громоздящихся на столе. От этого становилось тоскливо и противно. Час до работы, час с работы пешком, плеер, бутылка минералки, яблоки и телефон. А в телефоне тот, с кем надо было встретиться. Но об этом хотелось не думать. Наташа делиться со мной сигаретой на бетонированном дворе, меня тошнит от дыма и от окружающей нас действительности. В этом провинциальном городке, где никогда ничего не происходит, где три главных улицы, а все возможные маршруты давно пройдены, где один день похож на другой, было мало воздуха и хотелось выпрыгнуть из этой духоты, хотелось бежать от него на край света. Но где тот край, куда надо бежать, отсюда не видно. А завтра опять ей вставать на работу. Он объездил полмира, он столько знает, что страшно, у него интересная работа, он так писал, что ком стоял в горле, но даже ему в этом признаваться было страшно. Его обожают все вокруг и если бы она все это знала про него раньше, никогда, никогда бы ему не написала. А теперь с ним не разговаривать невозможно. Невозможно просто взять и перестать ему писать. Она пробовала тысячу раз. Но теперь он приехал в Одессу и надо было встретиться. — Ты приехал и не сказал. — Я не успел. — Ты не хотел. Я больше никогда не напишу тебе. — Ты не права. “Это будет первый и последний раз. Просто надо поставить все точки над і”,— говорила решительно она себе, — “Из этого ничего не выйдет. Кто он, а кто я. Но никого лучше него в целом мире нет. Я не могу его не увидеть, я просто не могу.” Только сумасшедший будет искать билет в Одессу за три дня от намеченной даты отправления. В стране, лишенной самого главного курорта, билетов на ближайшее море нет уже в первый день продажи. Только ненормальный будет оставлять на столе неподписанное заявление, собираться в дорогу за час до поезда, не зная, уедет или нет. — Абрикосы возьми, — спохватилась мама. Но она уже прыгнула в такси. — Девушка, для вас есть один билет до Котовска, — обрадовали в кассе. “ Я счастливая в своем отчаянии. Не знаю, есть ли он в городе вообще, куда я еду, что я делаю." — Я буду вечером. Университетский друг Андрей забирает меня ночевать к себе, я иду гулять по городу и все в нем не так, как всегда. Мимо прогуливаются фестивальные пары, солнце заливает дворы, гудят кафе и машины. Я люблю этот город. Я люблю тебя! Я иду в кино. Андрей встречает меня улыбчивый, смешной и даже делает комплименты, что на него крайне не похоже. У меня есть еще время до вечера, мы пьем рислинг, я тащу его на фестиваль с тем, чтобы потом оставить. Фильм из вечерней программы скучный, меня раздражает модный Слабошпицкий, и сидящие впереди чета киноманов. Он пишет, что задержится, но придет. Я выбегаю в холл кинотеатра в черной строгой майке в обтяжку и джинсах. Стою на белых мраморных ступенях десять минут, и дрожу так, что выходящие покурить на меня оборачиваются. Я не помню о чем я думала. Только помню, что у меня было предчувствие катастрофы, и что если бы не вся эта эпопея длинною в год, я бы убежала отсюда, я чувствовала, как сердце выпригивало из груди. Я почти ничего сегодня не ела. “Если все будет плохо, а так скорее всего и будет, мы выпьем кофе и он уйдет”, — утешалась я. Из темноты в полночь на пустом перекрестке с трамвайных путей на меня шел он. Такой же, как всегда. Высоченный, в мятой рубашке, с рюкзаком, пахнущий поездом, удивительно большой. Такой, как будто я его знала всю жизнь. — Привет.

О том, как меня вывел из себя текст на АфишеПрочла намедни нашумевший текст журнала Афиша. Пока читала, останавливалась три раза, возвращалась к чтению, не теряла надежды, что там внутри кроется великий смысл, но вот даже после прочтения объяснений ни черта там не разглядела. Мне кажется, такие рассуждения с точки зрения потребителя не совсем справедливы. Я попытаюсь объяснить, почему. То есть, я не понимаю, почему людям стоит объяснять, что Меркьюри великий. Ну хорошо, я попробую. Во-первых, потому что он первый большой музыкальный шоу-мен. То, что делал он на сцене, до него не делал никто. И чем стадионы Меркьюри отличаются от тех, которые собирает пикник Афиши? Возможно, “собрать стадион” - это дань прошлого, но существует ли в природе артист, сумевший бы сейчас собрать стадионы? Во-вторых, он уникальный как актер и как певец, и артиста сумевшего бы затмить Меркьюри, до сих пор с нами не случилось. Он занял уникальную нишу в истории музыки, и в истории сцены. В третьих, он стал популяризатором рок-оперы, и в этом смысле, да, он популярный певец. Да, он выходил на сцену в женских трико, в париках, с накрашенными губами, он мог бы есть со сцены детей - ему бы простили все. Да, он выкладывался на сцене, пот с него летел. Но что черт возьми в этом предосудительного? Он же человек, а живому человеку потеть при физических нагрузках свойственно Был бы он интересен, напевая в строгих костюмах песни сидя на стуле. Возможно. Но это был бы уже другой Меркьюри. Меркьюри - это триумф воли помноженный на талант и титанические усилия. В конце концов, это просто хорошо сделано. Да и никакой жертвой ХХ века он не стал. А show must go on - последняя роль, которую он исполнил. Настоящий артист умирает на сцене не потому, что у него фобии, хотя фобии есть у всех, а потому что он сам себя лечит от фобий там, в профессии, со зрителями. Он артист и он доигрывает свою роль до конца. Мерькюри это лучшее что могло случится с поп-музыкой. Он легендарен.

Слишком быстрый полет Хорошо забытый эмигрантский роман сверкает новыми красками. О Гайто Газданове — одном из лучших представителей эмигрантской прозы, современные читатели почти не слышали. Тем не менее, его произведения оставляют впечетление глубокой, сильно написанной, оригинальной прозы. Роман "Полет" — нельзя назвать лучшим его произведением, но безусловно стоящим внимания. Уже с первого предложения: «События в жизни Сережи начались в тот памятный вечер, когда он, впервые за много месяцев, увидел у себя в комнате, над кроватью, в которой спал, свою мать — в шубе, перчатках и незнакомой шляпе черного бархата», - становится понятно, что с этой книгой, не дочитав, будет трудно расстаться. Стиль Газданова сильно похож на Набоковский. По крайней мере, ничего ближе и лучше написангоо к Набокову, чем Газданов, наверное нет. Конечно, прозу Газданова поставить в один уровень с прозой Набокова - было бы невозможно, он наверняка проигрывает, да и чувствуется некое несовпадение времени. Все-таки Газданов не того поколения, он скорее автор модернистского романа, ближе к Саше Соколову и иже с ним. И все-таки, они с Набоковым похожи порой даже сюжетом: герой романа Набокова «Ада, или радости страсти», Демон, гибнет в катастрофе на дирижабле, который взрывается над Ла-Маншем, такая же точно катастрофа выбрана Газдановым. Близки эти два романа и темой адюльтера. Строчки, события, персонажи и диалоги пробегают перед глазами очень быстро, одна сцена сменяется другой, к середине книги, впрочем, кажется, что местами повествование затянуто: история про старую актрису, которая вышла замуж и теперь хочет избавиться от надоедливого мужа-альфонса порой не совсем вяжется с лейтмотивом романа. Семейная драма богатых эмигрантов могла бы выглядеть, на первый взгляд, довольно обычно, но Газданов – мастер психологических характеристик, за которыми прорисовываются характеры героев. Газданов – белый офицер, осетин, эмигрант, и даже масон. В Париже он десять лет работал водителем такси, бродяжничал, - жизнь в целом далась ему не легко, поэтому наверное, его прозу часто обвиняют в холодности. Поэтому он довольно жестоко поступает со своими героями, дает убийственные характеристики. По Газданову жизнь жестока, несправедлива, кому-то дано все, кому-то ничего, а старость так же несправедлива и несчастна, как и беспомощна. Но его холодность, все же, не равноценна цинизму. Через эту холодность просматривается глубокая жизненная мудрость. Герои неизбежно совершают ошибки, влюбляються не в тех и не к месту, бросают семьи, ведут себя безответсвенно, но иногда и они бывают счастливы, впрочем, ответа на вопрос что это – вознаграждение за пережитые несчастия или просто совпадение, или, возможно, следствие нечастной игры -- мы не получаем. Время романа – начало 20 века, место – Париж. Единственным из героев, кто кажется глубоко сумпатичен автору – это мальчик Сережа. Он влюбляется в сестру матери – тетю Лизу, которая, как оказывается, много лет была любовницей отца. Его отец так идеален во всем, что подспудно ждешь некоего прокола, ждешь, что же сможет пробить эту бронь. История Сергея Сергеевича вообще сильно напоминает самого Газданова: он бежал в Крым, чудом спасся от красных прыгнув со скалы в море прямо под пулями, потом доплыл до надоховшегося недалеко судна Атнанты — и так попал в Париж. Сильный и вынужденый заботиться о более слабых, он старается не выпускать эмоции из-под контроля, скрашивая внутренние страхи неизменным чувством юмора и здоровым прагматизмом. Но удержать жизнь близких от ошибок не удается даже всесильному Сергею Сергеевичу: семья по-тихоньку расползается по швам, внутрення скрытая от глаз жизнь каждого из ее членов выползает на ружу, и в какой-то момент становится понятно, что склеить обратно ничего невозможно: теперь все будет по-другому. Полет обывается.

Федерико Гарсиа Лорка -- расстрельный поэт ИспанииОдин из самых известных испанских поэтов хх века, а также драматург, художник и пианист, Федерико Гарсиа Лорка, был казнен франкистами во время Гражданской войны в Испании. В эти дни исполняется 80 лет с момента его гибели. Лорка известен как поэт-гуманист, его творчество сформировалось под влиянием народного испанского фольклора, который он переосмыслил в духе модернизма. Он также известен как поэт "Поколения 27-го года" -- группа испанских писателей, художников, музыкантов, заявившая о себе во время празднования 300-летия со дня смерти Луиса де Гонгорры. К нему причисляют Р. Лоберти, С. Дали, Л. Бунюэля, С. Арконаду и других. Их творчество отличается использованием традиционной испанской лирики и авангарда (кубизма, футуризма, сюрреализма). Борхес называл Лорку "профессиональным андалузцем", поскольку будучи выходцем из испанского городка Гренады, он снискал популярность в образе андалузца-цигана из наиболее популярного сборника своих стихов «Циганский романсеро». Его отец был зажиточным предпринимателем, сколотившим состояние на производстве сахара. Он дал сыну хорошее образование и поддерживал его литературное творчество, оплатив издание первой книги дневников Лорки. После того, как Испания утратила свои колонии в ходе конфликта с США, закончилась эпоха дешевого сахарного тростника из Кубы. Гренада влажной почвой лучше всего подходила для выращивание сахарной свеклы. Взятием этого города в Андалузии закончилась Реконкиста 1492 – последний арабский правитель Испании был свергнут, а испанские земли освобождены от арабского завоевания, продолжавшегося с 711 года. Население Гренады было разнообразным и состояло из испанцев, евреев, циган и арабов. Именно такой насыщений колорит испанской провинции имел большое влияние на творчество Лорки. Изучая право, философию и литературу в университете Гренады, Лорка проводил время в популярных по всей Испании литературных кафе, где декламировал стихи и завязывал знакомства. По замечанию современников, он был отличным декламатором, его поэзия была рассчитана на чтение вслух. Благодаря таким поэтическим чтениям он вскоре обретает финансовую независимость от отца. Его пригласят с лекциями в Нью-Йорк, На Кубу и в Аргентину. Человеком, который ввел Лорку в поэтические и театральные круги Гренады был Фернандо де лос Риос, также вхожий в «Поколение 27-го года». Имеено он посодействовал принятию Лорки в «Резиденцию» Института свободного образования – созданная на подобие «фаланстеры», она собирала испанских интеллектуалов и творческих личностей, таких, как Луис Бунюэль, Сальвадор Дали, Федерико Гарсиа Лорка. Между этими тремя сложились долголетние дружеские отношения. Дружба между Дали и Лоркой была особенно тесной: первый запечетлил Лорку во всех своих ранних картинах, а тот создал, в свою очередь, «Оду Сальвадору Дали». Но вскоре их пути разошлись, как считал Дали “дружба себя исчерпала", к тому же, его отчислили из Института изящных искусств, и он покинул Мадрид. Первым сочинением, принесшим успех Лорке-драматургу, стала трагедия «Марьяна Пинеда», посвященная гренадской патриотке, казненной в 1831 году за участие в антиабсолютистком заговоре. Эта пьеса ставилась в в театрах Барселоны и Мадрида. Лорка переписал историю Марьяны Пинеды в свойственном его творчеству лирическом ключе. Впервые услышана публикой она была в доме Дали. Еще в 1925 году Лорка открывает сюрреалистичную манеру письма, а спустя несколько лет создает «Поэта в Нью-Йорке» -- самую великую сюрреалистическую поэму в испанской литературе. Первым настоящим успехом Лорка обязан «Кровавой свадьбе», премьера которой состоялась в Мадриде в 1932 году. К 1934 году после возвращения из Аргентины, он становится самым играющим автором и постановщиком. Лорка -- знаток и ценитель испанской культуры и испанского фольклора. Так, в одна из его лекций посвящена «конте хондо» - о художественной ценности народного андалузского песенного жанра, содержащая в себе интонации, характерные для древних синагог Магриба, Лорка отмечал схожесть «конте хондо» и фламенко. Да и в целом музыкальная Европа ХХ века оказалась под влиянием испанской музыки, это следует из «Кармен» Бизе, «Цыганки» Равела, «Коцерта для скрипки» Сибелиуса. Гениальному испанскому исполнителю «конте хондо» Мануэлю Торесу Лорка посвятил «Виньетки в духе фламенко». В 1928 году опубликовал «Испанский романсеро» -- произведение, обеспечившее славу Лорке, включающее восемнадцать поэм. Каждый порядочный парижанин, на волне популярности испанской культуры во Франции, обязан был знать наизусть несколько сонетов из этого произведения поэта. Сам Лорка говорил о нем: «Эта книга рассказывает об Андалузии, я назвал ее цыганской, потому что цыганский мир – это самое высокое, глубокое и артистическое, что есть в моем краю». Еще одной темой, почерпнутой из Андалузии в стихах Лорки была коррида. «Погребальный плач по Игнасио Санчесу Мехиасу» - посвящена одному из самых известных тореадоров своего времени, а в одном из последних сонетов Лорка предсказал собственную смерть. В 1932 году Лорка основал в Мадриде студенческий театр «Балаган», его труппа гастролировала по всей Испании, давая бесплатные спектакли и изменившая обычное представление испанских буржуа о театре. Секретарю Лорки по театру -- Рафаэлю Родригесу Рапуну– посвящены, предположительно, »Сонеты о тайной любви» - которые последний хранил до самой своей смерти в рядах республиканцев во время Гражданской войны. Лорка собирался уехать от войны в Мексику, взяв с собой Рафаэля, но поездку пришлось отложить из-за запрета отца юноши. По-настоящему Гражданская война в Испании разразилась после того, как был убийт 13 июля 1936 года года депутат-монархист Кальво Сотело. Ответом послужило убийство лейтенанта вольной гвардии (созданной правительством для обеспечения правопорядка). После этих событий в Мадриде, Лорка решил вернуться в Гренаду за несколько дней до мятежа генерала Франко. 18 июля в День святого Федерико, семейный праздник для отца и сына Лорки, произошел военный мятеж. За время, что генерал возглавлял армию в Марокко, он успел подготовить войска к захвату власти. В этот же вечер генерал Кейло де Льяно завладел всем испанским эфиром. Премьер-министр Сантьяго Касарес Кирога подал в отставку, не сумев мобилизовать силы республиканцев. 20 июля гарнизон Гренады тоже сдался путчистам. Мятежники, дабы закрепить власть, устраивают террор, учреждая эскадроны смерти. Гренаду бомбила республиканская авиация, а националисты отвечали казнями среди местного населения. К концу войны число погибших достигло одного миллиона человек. Лорку согласился укрыть у себя дома его друг Луис Росалес - который состоял в рядах фаланги, как и его братья. Несмотря на связи Лорки в фаланге и протекторат семьи Росалес, он был арестован. Как выразился командир эскадрона: «Лорка причинил больше вреда пером, чем револьвером». Позже полицией Гренады было установлено, что он обвинялся в принадлежности к масонам, связях с большевиками и гомосексуализме. В пять часов утра 19 августа 1936 года в роще возле Висноре вместе с другими осужденными, - учителем и двумя анархистами, - они все вместе были расстреляны и брошены в овраг. Великий испанский поэт стал жертвой франкистов в первые дни войны, убит и похоронен без суда и следствия. Стихи и пьесы Лорки оставались под запретом в Испании вплоть до окончания диктатуры Франко в 70-х. Сегодня благодаря Правозащитной организации за восстановление памяти стали известны обстоятельства казни, но место захоронения Федерико Гарсиа Лорки остается неизвестным.

32 зимаУ него нет жены нет страны нет печали, Без мечты и без смысла бороздить дальные дали Он не станет. У окна за столом телефон дивный вид на московские башни, И он пьет, тихо пьет сладкий чай из любимой чашки. Это город портов; пять морей, рыбаки и москвички. Мы устали ломать отсыревшие спички И бросать их на пристань. Если можно измерять расстояние милями, проводами Поездов дальних старнствий, речными трамваями, берегами. Можно сесть на троллейбус и доехать до последней станции. Выйти к морю, бросаться камнями в чаек и встретить с ней старость.