Виталию Малыгину тридцать лет. Иной русский музыкант в этом возрасте заканчивает, находит себе работу с перспективой карьерного роста и прочие отговорки от роста творческого, но у Виталия и его группы «Пыль» уже три года длится состояние «лев готовится к прыжку»: новые песни сочиняются по паре дюжин в год, ещё столько же (по мотивам старых и новых запасов) записывается. Когда-то Виталий приобрёл определённую известность в нойз-среде: его проекты Sirotek и DOR базируются на интересе автора к кафкианскому абсурду, психоанализу и группам вроде Maeror Tri — но со временем эта часть творчества была несколько вытеснена «Пылью». Так сложилось, что сейчас Виталию сподручнее выражаться через Слово, однако свойственному его инструментальным опытам интересу к внутренним безднам это не противоречит: просто способ выражения теперь другой.

Новый акустический альбом "Предметы и фигуры", возникший будто бы между делом (сейчас идёт запись нового альбома «Пыли»), на первый взгляд можно списать по ведомству необязательных ауттейков. Иным песням здесь лет по десять; начинается всё гитарным ходом в духе Love Will Tear Us Apart («Фотографии»), продолжается слегка непривычным угрюмо-перечислительным сарказмом («Первое сентября») — но это если слушать поверхностно. Если же поинтересоваться, с чего всё началось и как записывалось, выглядит логичнее: в последнее время Виталий часто играет в формате творческого вечера, два года назад и вовсе исполнял песни Башлачёва — а теперь уже сам по-башлачёвски записывается. На всё студийный день, крутейший микрофон в городе, пара сокровенных песен из разряда авторских the best — вот и рецепт самого созерцательного альбома этой осени.

ВИТАЛИЙ МАЛЫГИН:

Изначально была идея задействовать редкие вещи, которые нечасто исполняются на концертах или вообще ранее не исполнялись. Допустим, песни «Закрыть глаза» и «Верните мне» написаны ещё до образования «Пыли». Тогда я писал очень много и сейчас, возвращаясь к этим песням, нахожу для себя что-то интересное. Кое-что я не задействовал сейчас, от каких-то тем отказался, что-то отпало, а к чему-то захотелось вернуться именно теперь. Мне показалось, что эти темы наполнены интересными образами, особой силой, энергетикой и философией.

Уже в ранние времена (2006-2007 годы) была мечта сделать группу, играть с интересными людьми, хорошими музыкантами, чтобы мы были объединены одной идеей. Постепенно я находил таких людей. Сначала был барабанщик Михаил — мы очень часто собирались, репетировали, играли вместе, ему эти песни очень нравились, он всё это поддерживал. Тогда я, конечно, сильно увлекался разной музыкой, на меня очень многие артисты оказывали влияние. Я помню, в ту пору даже подражал в чём-то Борису Гребенщикову: использовал яркую образность, много экзотической лексики.

Со временем понял, что это не моё, что если ты, играя, не выражаешь себя, это дело бессмысленное… Но при этом я был очень увлечён самим процессом сочинения, и это было не зря: я отточил определённое мастерство, которое считаю необходимым для работы со Словом. И эти песни, к которым я вернулся в альбоме «Предметы и фигуры»… именно сейчас я увидел, что в них было что-то от меня действительно, это было моё высказывание. Тем не менее отсылок там довольно много, сейчас вот люди комментируют, находят ссылки к Майку Науменко в каких-то строчках, к Джиму Моррисону.

Я искал студию для записи вокала и набрёл на объявление. Оказалось, у нас в колледже культуры есть такой человек Александр Макаров, у него есть студия, и я увидел по картинкам микрофон Neumann M 149 TUBE. Это очень крутой микрофон, один из лучших в мире — на него Майкл Джексон, допустим, писался и многие другие артисты. Мне тоже захотелось петь в этот микрофон. Мы [с Александром] познакомились, я стал приезжать к нему. В этот микрофон я напел "Чистое золото" — прошлый альбом «Пыли», потом «Предметы и фигуры» мы записали, а сейчас напел большое количество материала, который дорабатывается — в том числе для альбома «Сила», который должен выйти зимой. Я получил потрясающие ощущения, зарядился магией этого микрофона. Вещь суперкачественная, но дело даже не в этом: она культовая, со своей особой магией и душой.

Мне хотелось сделать процесс записи «Предметов и фигур» живым и непосредственным. Я приехал в назначенное время на студию, мы сели, подобрали нужный звук для гитары и голоса, поэкспериментировали — и сделали всё единым залпом практически. Были, конечно, дубли дополнительные, но я довольно быстро всё спел. До этого, конечно, готовился, долго повторял, вспоминал, какие-то проигрыши дорабатывал — в общем, понял, как это нужно петь.

Когда Саша свёл и прислал результат, я, честно говоря, обалдел — мы с друзьями слушали эту вещь, и это потрясающее было ощущение: настолько через звук всё глубоко передано. И, самое главное — получилось исполнить как надо, то есть я сам оказался доволен результатом. Этот микрофон считывает всё, что ты поёшь, мельчайшие детали, берёт от тебя всё, что ты даёшь в эту конкретную минуту. Тебе просто нужно настроиться. Даже не спеть, а чтобы у тебя спелось так (смеётся). Как-то подготовить себя к этому. Самые лучшие, я считаю, дубли случились в песнях «Она меняет цвета» и «Он увидел чистую воду». Конечно, интересны и другие темы: и «Фотографии» любопытно вышла, и «Закрыть глаза», но вот эти две для меня — это что-то совершенно потрясающее. Я считаю, такие вещи — подарок от жизни… Когда ту же «Она меняет цвета» мы записали, я подумал: вдруг там что-то не получилось, сделаю ещё дубль. И мы стали записывать, но на середине песни я прервал и говорю: нет, у меня она уже не поётся. Это один раз только может произойти. Второй дубль ты поёшь более механически, нет той непосредственности в эмоции, которую хочешь передать. Ты уже больше работаешь, думаешь, как ты споёшь, попадёшь ли в ноты.

Почему не получается так же быстро работать с «Пылью»? На самом деле это сложный процесс, зависящий от многих факторов. Какие-то вещи действительно быстро делаются, какие-то прорабатываются чуть дольше — это у многих артистов так. Допустим, у того же Майкла Джексона песни годами делались. Но всё вариативно и нет никакой концепции.

Я считаю, многие вещи в «Пыли» уже отточены. Самое главное: найдено и наработано определённое настроение, которое проходит через творчество группы. Тем не менее развитие всегда происходит. Нам повезло, что мы открываем какие-то новые двери — прежде всего для самих себя — находим новые темы, и это здорово, это слушатель чувствует. Недавно мы играли в Питере, была совершенно новая песня "Танцпол". Изначально она сочинялась как шуточная — но люди очень здорово её восприняли. Она ещё не вышла, а нам уже писали: здорово, очень круто. А для меня это была новая идея, я таких песен особо раньше и не делал. Допустим, в «Пакете» какая-то ироническая тема есть, или в некоторых других вещах — раньше я нечасто это эксплуатировал. Но в последнее время хочется в песнях использовать и элементы чёрного юмора, гротеска, что-то выразить через них.

Люди очень разные вещи любят. Однажды после концерта подходят и говорят: «Вы ещё сыграете? Сыграйте, пожалуйста, песню "Кролик»". А она нечасто нами исполняется, меня это очень удивило. Говорят и спрашивают о совершенно разных вещах, неожиданных… Вчера, допустим, играли «Женщину». Концерт уже закончился, два часа прошло. Одна девушка говорит: “Я очень ждала "Я вскрылся". А мы её как раз собирались сыграть, но просто не успели. Меня это тоже удивило. Унифицировать, я думаю, не стоит, людям нравятся очень разные вещи. И вообще что мне нравится — нас слушают люди разных возрастов: школьников бывает много, молодых людей, а бывают люди совсем уже в зрелом возрасте, серьёзно интересующиеся тем, что происходит. Меня даже в какой-то мере это удивляло на концертах, ты видишь человека и думаешь: «Вот он, наверное, “Машину времени” слушает» — а он специально пришёл на «Пыль», подходит и говорит: «Спасибо за творчество». Это очень вдохновляет; мне хочется, чтобы песни были открыты для всех. Для какой-то определённой возрастной категории слушателей мне было бы не так интересно писать.

С [петербургским] клубом «Камчатка» мы знакомы уже давно. Там проводились разные мероприятия, в которых мы участвовали — допустим, день памяти Башлачёва, на котором его песни исполняли разные группы. Ездили на его могилу. Потом я начал в Ярославле делать вечера памяти Башлачёва — такого у нас не было совсем. Это оказалось интересным. Петь Башлачёва — некий ритуал, для которого нужно очень много энергии. Это непросто. Только исполняя его материал, я понял, насколько сильные вещи он создавал, насколько это высокого уровня поэзия. И сам зарядился через его песни.

Можно сказать, что идея акустических концертов выросла из тех башлачёвских вечеров, но это не прямое продолжение. Просто хочется разных форм взаимодействия с аудиторией, делать разные вечера, с разным настроением. Хочется пробовать разные форматы — поэтому и возникают такие концерты.

Записки — конечно, особенная форма общения. Бывают необычные пожелания, номер телефона даже оставляют. Но в основном какие-то вопросы или просьбы исполнить песню. Это любопытно, пусть это уже такая отмирающая форма. Письменный формат вообще сейчас умирает.

Я до сих пор делаю тексты песен на бумаге, потому что бумага предоставляет тебе пространство: ты что-то пишешь, зачёркиваешь, ищешь нужный вариант — а к чему-то ты можешь в процессе, допустим, вернуться. Потом взять то, что ты зачеркнул, это слово, ты его видишь, оно уже перед тобой, а не как в цифровом пространстве: стираешь и всё, слова уже нет, оно только в твоей памяти. В цифре остаётся лишь готовый текст, а тут есть целая история.

Мне интересно просматривать старые варианты песен. Недавно пересматривал, допустим, песню "Лифт", как она сочинялась, сколько там было вариантов, страниц текста. Мне кажется, в нашем современном мире это возвращение к чему-то родному в виде рукописей, бумаг… Сейчас это всё вымирает с бешеной скоростью — а в этом очень много человеческого. В какие-то моменты я перелистываю тетрадь и нахожу там забытые тексты: стихи, тексты песен и просто сам удивляюсь им… Это такая, по-летовски если говорить, бездонная копилка в пустоте.

На самом деле остаётся не так много времени для прослушивания чужих песен, так как сам в работе постоянно находишься. Если что-то слушаешь, это обычно особенные моменты, когда можно посидеть спокойно. В последнее время почти не слушаю музыку в маршрутке — как-то это дело разлюбил. Если я что-то слушаю, это должен быть особенный момент, особенное вдохновение — то есть надо сделать музыку подарком.

Редко случаются моменты, когда находишь что-то интересное, но это бывает. Из питерских те же «Никого нет дома», «Вентиляция» — очень интересные группы. А так возвращаюсь к темам, которые всегда заряжали: Леннон, Radiohead, Шнитке. В последнее время классики много слушаю: Шостакович, Дебюсси… Джаз, инди-рок какой-нибудь. Interpol много слушаю в последнее время.

Очень люблю, допустим, Леннона слушать на виниле. Недавно в Питере купил его пластинку, был безумно рад. Специально для неё даже приобрёл проигрыватель. Конечно, если быть закоренелым виниломаном, надо вкладывать очень много средств, но просто есть желание иногда послушать винил — хотя, купив первую пластинку, тебе, конечно же, хочется вторую, чтобы ещё что-то крутилось на проигрывателе. В итоге нашли много интересного: Шнитке там, Пендерецкого. А так люблю и диски слушать, на кухне особенно.

Новый альбом Виталия Малыгина «Предметы и фигуры» можно послушать здесь, а здесь — прочитать о девяти других релизах исполнителя.