Джованни Пико делла Мирандола (1463-1494) — одна из самых ярких личностей эпохи Возрождения и, несмотря на свою весьма непродолжительную жизнь, может похвастаться не только своей собственной философской системой (по меркам того времени), которая была изложена в “900 тезисов по диалектике, морали, физике, математике для публичного обсуждения”, но и кратким эссе (скорее манифестом), которая впоследствии получила название “Речь о достоинстве человека”. С точки зрения разрозненности своих интересов и замыслов Пико можно назвать “постмодернистом” своего времени, который, несмотря на неприятие его философских взглядов большей частью ученого мира Европы, продолжал брать из различных интеллектуальных и теологических учений то, что ему казалось наиболее подходящим для создания такой философской системы, которая бы сочетала религию и философию, христианство и неоплатонизм. Его работы представляют собой эталон углубленного анализа работ античных философов, учений арабов, изучения Библии и Каббалы, позднего неоплатонизма и т.п. Но нас интересует его самое небольшое, но само значительно произведение, которое было задумано как вступительное слово Пико к философскому диспуту в Риме — “Речь о достоинстве человека”.

Текст начинается с рассмотрения вопроса о том, чем человеческая природа превосходит природу всех остальных существ, созданных Творцом. Пико довольно четко указывает на то, что человек был поставлен Богом в центр мира для того, чтобы он мог обозревать весь мир и выбирать свой собственный образ, который он захочет себе создать. При этом итальянский мыслитель говорит о четырех фигурах, которые были созданы Богом и являются образами, которыми доступно человеку: фигура растения, фигура животного, фигура небесного существа и фигура ангела. У каждой фигуры есть четко обозначенная черта, следуя которой человек устремляется к той или иной фигуре. Для растения — неразумность и бесчувственность, для животного — “тупая и бесчувственная душа”, “правильный разум” — для небесного существа и “духовный разум” — для ангела. Если же человек не желает выбирать один из этих образов, он своим духом должен стать единым с Богом, дабы превосходить всех остальных. Однако важнейшей целью человека, как считает Пико, является забота о себе в такой степени, чтобы мы скорее уподоблялись ангелам, а не животным или растениям. Цель человека — это стремление вверх по этой иерархичной лестнице из основных фигур бытия.

Далее Пико указывает нам на то, что среди небесных существ есть три основных: серафим, херувим и трон, которым соответствуют три основных добродетели — любовь, разум и справедливость соответственно. Следуя примеру одного из этих небесных существ, человек может достичь максимального приближения к Богу и соответствия ему. Однако встает вопрос, каким образом это может сделать простой человек, который, в отличие от небесных существ, не может устоять перед “плотскими и имеющими вкус мирскими вещами”?

Здесь Пико обращается к трем именам, которые, если угодно, представляют собой три разных режима существования человека, в ходе которых различными путями можно добиться приближения к Богу и походить на фигуру небесного существа.

Первым режим гласит, что человек должен делать то же, что и войско херувимов, которое узрел апостол Павел. Согласно ему, херувимы “очищаются, затем наполняются светом и, наконец, достигают совершенств”. Как понимать это напутствие, сказанное загадкой? Пико поясняет, что мы “подавляя наукой о морали порыв страстей и рассеивая спорами тьму разума, очищаем душу, смывая грязь невежества и пороков, чтобы страсти не бушевали необдуманно и не безумствовал иногда бесстыдный разум. Тогда мы наполним очищенную и приведенную в порядок душу светом естественной философии, чтобы затем совершенствовать ее познанием божественных вещей”. Из этого следует, что первый режим предполагает, во-первых, наличие науки о морали (т.е. этики), во-вторых, естественную философию (по сути — натурализм) и в-третьих, теологию (в самом широком смысле).

Второй режим согласовывается с советами патриарха Иакова, который образно описывает лишь устройство мира, а Пико домысливает логику, которой следует следовать. Отрывок гласит: ”Есть лестница, которая тянется из глубины земли до вершины неба и разделена на множество ступенек. На вершине этой лестницы восседает господь; ангелы-созерцатели то поднимаются, то спускаются по ней. И если мы, страстно стремясь к жизни ангелов, должны добиться ее, то, спрашиваю, кто посмеет дотронуться до лестницы господа грязной ногой или плохо очищенными руками?” Речь здесь пойдет о том, что представляют собой ноги души и руки души. Эти части тела характеризуют собой страсти тела, при этом ноги — пассивная составляющая, ведь ими мы ходим по земле и тем самым связаны со всем земным, а руки — активная составляющая, ведь ими мы заполучаем все то, что нас соблазняет. Что необходимо сделать, чтобы, будучи носителями страстного тела, подняться по лестнице ближе к небесным существам и к богу? Во-первых, необходимо “омыть в философии морали” всю нашу чувственную часть тела (т.е. руки и ноги), во-вторых, необходимо “научиться двигаться по лестнице, не сворачивая с пути и не мешая друг другу”, и в третьих, с помощью способностей разума и красноречия (судя по всему тут имеется ввиду беседы с херувимами по пути вверх на этой самой лестнице) успокоиться “блаженством теологии”.

Третий режим, который остается не до конца раскрытым Пико, относится к диалогу Иова с Богом, в котором он спрашивает: «Чего больше всего желает высший Бог от миллионов ангелов, которые ему служат?”. «Конечно, мира» — отвечает Бог — «Того, который творит мир на небесах». Здесь Пико необъяснимо переводит разговор с Иова на Эмпедокла и говорит о том, что учение Иова указывает нам на “ двойную природу нашей души: одна поднимает нас вверх, к небесам, другая сбрасывает вниз, в преисподнюю, и сравнивает это с враждой и дружбой или с войной и миром”. Безусловно, это было сделано для того, чтобы оставить место для диалектики, которая бы так выгодно помогала ему в диспуте со схоластами того времени. Сама диалектика, на его взгляд, является основой души человека, но в то же время раздирает ее движением вверх и вниз, то в небеса то в преисподнюю. Он также пишет о том, что для начала философия морали должна успокоить душу, естественная философия должна постоянно напоминать нам, что в основе природы лежит борьба, но истинным провожатым к вечному покою и прочному миру останется теология.

Таким образом, Павел, Иаков и Иов разными образами показывают нам одну и ту же схему восхождения души вверх, к небесам, преодолевая страсти и мирские желания. Во всем трех случаях выделяется этика, философия и теология, изучение которых, именно в таком порядке, будут способствовать возвышению души, что в прочтении Фуко означало бы складывание субъективности, конечно же, с сильной трансформацией, связанной с христианскими мотивами.

Далее, Мирандола упоминает и три дельфийских правила, которые, в свою очередь являются основой “культуры себя” в античной философии. “Ничего сверх меры” он связывает со справедливостью и со званием трона на небесах, “познай самого себя” коррелирует с разумом, то есть с херувимом. Судя по всему, одно из оставшихся правил, о которых Пико по непонятным причинам не стал писать должно было делать отсылку на серафима и быть связанным с добродетели любви.

Далее в тексте следует упоминание о Пифагоре, особенно важными являются там два последовательных правила, первое из которых призывает не отдыхать сверх меры, то есть не оставлять в “праздном бездействии разумную часть” души, а второе — наполнять свою божественную часть души “истинной пищей”, т.е. познанием божественных дел.

В тексте упоминаются и восточные учения, которые также раскрывают тему восхождения души и развития добродетелей. Зороастр говорил о том, что душа, возвышающаяся наверх, обязательно обладает оперением, в отличие от той, что падает в преисподнюю. Пико детализирует этот момент следующей цитатой: “На вопрос учеников, каким образом летающие души приобретают покрытые перьями крылья, он ответил: «Оросите крылья живительной водой». А когда его спросили, откуда достать эту воду, он ответил по обычаю сравнением: «Рай, господа, омывается и орошается четырьмя потоками —зачерпните оттуда целебную воду». Итальянский философ поясняет, “что название текущего с севера — Пишон, что значит справедливость; текущего с запада — Дикон, то есть искупление; текущего с востока — Хиддекель, что значит просвещение; текущего с юга — Перат, что можно толковать как благочестие”. Однако чуть ниже он сводит эти четыре добродетели к трем проводникам, которые их обеспечивают, и теперь возвращает нас к слегка измененной тройке, в которой с легкой руки заменил философию — этика, диалектика и теология.

Осталось только упомянуть несколько, разбросанных по всему тексту, правил, которые Пико без ссылки на других авторов пытается выдвинуть как практики или пожелания, которым должен следовать каждый человек, занимающийся философией или в целом, занятиями над собой.

Первое правило — заниматься философией необходимо не каждому и не из–за каких-либо привилегий или выгод, а только для “формирования души и постижения истины”, что впоследствии позволит “зависеть скорее от собственного мнения, чем от чужих суждений” и “думать не о том, чтобы не слышать зла, но о том, чтобы не сказать или не сделать его самому”.

Второе правило — нет более верного способа постижения истины, кроме частых упражнений в диспутах. Подобно тому, как гимнастика укрепляет тело, диспуты закаляют наш разум. При этом слабым нужно даже чаще, чем сильным, в каком либо занятии, тренироваться, так как их награда в виде учености и опыта будет гораздо ценнее. Призыв слабых к участию в дискуссиях (битвах за истину) отдаленно напоминает нам призывы к парресии , которая часто фигурирует в античной философии.

Третья правило — изучая какой-либо вопрос или проблему, нельзя использовать только одну точку зрения (школу, течение, авторитета). Необходимо коснуться всех доктрин и учений, не пренебрегая даже самым незначительным мнением, что сочетается со вторым правилом.

Четвертое правило — невозможно добраться до истины только комментируя, необходимо всегда привносить что-либо свое в каждый вопрос, даже если, кажется, что многочисленность высказавшихся уже исчерпывает все ответы. Познание требует постоянного внедрения собственных размышлений, пусть даже не истинных, но претендующих на нее.

Пятое правило — “скрывать от толпы то, что должно быть сообщено превосходнейшим”, потому что мудрость является делом божественного предначертания. Здесь Пико приводит множество примеров из истории, когда умудренные знанием ученые не оставляли никаких записей (Пифагор, Сократ) или считали необходимым использовать настолько образный стиль речи, при которым лишь посвященный мог бы разобраться и понять, что было зашифровано в текстах (Аристотель, Орфей, Зороастр).

Итак, насколько это небольшое эссе связано с темой субъективации? Мы видим, что сам Мирандола практически в каждом затрагиваемом аспекте своей речи упоминает, в той или иной степени, античных философов. Безусловно, он был под влиянием их сочинений, в которых упоминалась забота о себе, однако, его восприятие этого учения было неоднозначным по нескольким причинам. Во-первых, в Италии все еще сильно влияние Церкви и сам Пико не может себе позволить (или не хочет) далеко уйти от схоластических рассуждений о боге и примате теологии над философией или этикой. Однако он делает довольно интересный шаг, он выстраивает иерархию из трех учений — этика, философия и теология — так, что теология по–прежнему сохраняет за собой верховенство. Но без посвящения в две предыдущие ступени, как он утверждает, невозможно добиться возвышения души к Богу. Столь яркая, пафосная и, одновременно с этим, маскирующая истинный замысел, трактовка, была изобретена для того Совета ученых, перед которыми Пико предстояло защищаться в дебатах. В действительности Пико аккумулирует все то, что античные мыслители распределяли по множеству упражнений для самосовершенствования души, и передает это в духе своей эпохи. Во-вторых, Пико все–таки принадлежит к аристократии, а отсюда и столько жесткая, по отношению к большей части европейцев того времени, интерпретация “культуры себя”. Если кружки стоиков, эпикурейцев и киников были доступны всем, а их учения в некоторые периоды античной истории считались “философией для бедняков”, то итальянский философ совершенно не согласен с таким порядком вещей. Несмотря на высокий и формальный стиль общения с членами ученого совета, в его словах видна критика даже образованной прослойки населения, так что не приходится рассчитывать на то, что его виденье “культуры себя” предполагало бы повсеместность. Таким образом, Пико представляет собой яркого представителя и носителя идей античных техник субъективации себя с некоторыми искажениями в силу вышеперечисленных обстоятельств и показывает свое виденье этого феномена. Безусловно, обзор его более крупных произведений требует глубоко исследования и возможно кого-то заинтересует, но очевидно, что техники субъективации, как и упоминал Фуко, оставили глубокий след в культуре и философии эпохи Ренессанса.