Изнанка демократизации самого мягкого коммунистического режима

История перехода Венгрии от коммунизма к демократическому капитализму, на первый взгляд, преисполнена благополучия: перемены носили абсолютно бескровный характер и, более того, были инициированы старой властью. Но только ли неожиданный рационализм элит был приметой тех изменений? Или за бескровной передачей власти вновь скрыта история борьбы?

Вначале была кровь

Демократизации в Венгрии предшествовали более чем 30 лет “вегетарианской” диктатуры. Но зародился самый либеральный из коммунистических режимов в огне самого кровавого антикоммунистического восстания.

1956 год стал переломным для Венгрии. На смену сталинистам из правительства Матьяша Ракоши пришли реформисты во главе с Имре Надем.

Десталинизация, начинавшаяся здесь как везде в Восточной Европе, переросла в открытое сопротивление властям. Начались расправы над представителями прежнего режима: сотрудники органов госбезопасности и чиновники становились жертвами толпы прямо в центре венгерских городов. Восстание быстро вышло за рамки ненасильственного сопротивления — страна стояла на пороге гражданской войны. Возможному успеху антикоммунистических сил в этом противостоянии помешала советская интервенция.

Восстание и его подавление стоили жизней более 3000 человек. Насилие в этом случае и спровоцировало ситуацию, когда активная часть гражданского общества была вынуждена покинуть страну. Новой власти досталась «зачищенная» страна, где сопротивляться диктатуре оказалось попросту некому.

Но надо отдать должное и рационализму нового поколения руководителей во главе с Яношем Кадаром. В отличие от своих коммунистических «собратьев» в других странах, даже в более «вегетарианские эпохи» 60-х и 80-х годов склонных говорить с мирными протестующими на языке репрессий или откровенного террора, новое руководство страны стало препятствовать преследованию рядовых участников вооруженного (!) восстания. Тысячи людей не были отправлены в лагеря, как это позже произошло в Польше, а интегрировались в мирную жизнь.

Будни веселого барака

Жесткий идеологический контроль со стороны «большого брата» здесь менее всего мешал выстраивать «почти нормальную жизнь». Разрешение на ведение мелкого бизнеса, открытые границы с западным миром и возможность путешествовать — все то, чего были лишены более 200 миллионов их восточных соседей, было исключительной привилегией венгров в 60-х–80-х годах. Положение Венгрии можно оценить даже по характерным эвфемизмам: венгерский режим в шутку был назван «гуляш-коммунизмом», а сама республика получила известность как «самый веселый барак в социалистическом лагере».

Да, здесь, как и в Польше, экономика погрузилась в долги; и все же более гибкий подход позволил уберечь страну от кризиса и социального взрыва. В результате прежних чисток и разумного экономического курса была создана ситуация искусственной социальной гармонии: в обществе попросту не существовало сил, способных выразить недовольство.

Такой баланс сохранялся удивительно долгий период — до конца 80-х, и именно он дал возможность самой власти сыграть на опережение.

Почти испанская история

Если и обращаться к историческим аналогиям, то в случае Венгрии 80-х это будут не истории о революции и о самоотверженном сопротивлении несогласных. Венгерский транзит — это победа «рациональных технократов». Имевшие там место процессы больше всего напоминают демократизацию в Испании после смерти Франсиско Франко — там, как и в Венгрии, пришло к власти новое поколение руководителей, для которого сохранение авторитарного режима не представлялось однозначной необходимостью, а демократизация стала допустимым ходом. Скорее следует говорить, что новая власть стремилась создать благоприятные условия для политического выживания тех сил, которые были близки прежнему режиму.

Отдельно следует отметить интересный факт: новое венгерское руководство консультировалось с испанскими лидерами по вопросам демократизации; мирная передача власти демократическим силам после смерти Франко в 1975 году стала руководством к действию в Венгрии спустя 14 лет.

После ухода в отставку Яноша Кадара в 1988 году новая власть, не теряя инициативу, решила провести собственный «круглый стол» с едва созданной и очень слабой оппозицией. Расчет нового поколения венгерской власти понятен: даже при существенных уступках коммунисты получали бы возможность доминировать над раздробленными и немногочисленными силами в условиях, когда десятилетиями в стране отсутствовала сама «культура оппозиционности». Едва созданные партии (которые в первые месяцы по численности скорее представляли собой оппозиционные кружки), на первый взгляд, не могли идти в сравнение с такими силами, как «Солидарность» в Польше. Но расчет властей не оправдался.

Эффективная модель переговоров

Молодые оппозиционные партии перед круглым столом с коммунистами создали свой «координационный совет» — оппозиционный круглый стол. Власти пришлось договариваться с консолидированными, а не с разобщенными силами. Результаты переговоров были похожи на те договоренности, что были достигнуты в Польше несколькими месяцами ранее:

— Легализованы оппозиционные партии;

— Назначены многопартийные выборы;

— Законодательно разделены партия и государство;

— Создан конституционный суд.

Возможность манипулировать партийной системой все еще сохранялась, однако последовавший затем раскол в самой власти сделал и этот сценарий «ограниченного господства» невозможным. Венгерская социалистическая рабочая партия в октябре 1989 года была преобразована в Венгерскую социалистическую партию; организация отказалась от марксизма-ленинизма как идеологической основы, приняв социал-демократическую платформу. К марту 1990 года, после первых свободных выборов, власть перешла к демократическим силам.

Трансформация режима в Венгрии на фоне перипетий в других странах Восточной Европы выглядит практически эталоном. Но страна заплатила за это намного раньше — еще в дни боев на улицах Будапешта. Более 30 лет в Венгрии не было даже намека на слом сложившегося после 1956 года строя.

Власть, поступив предельно разумно, сделала то главное, что от нее требовалось — не разрушила сложившееся равновесие и не усилила давление на общество. Это и дало ей исторический шанс — проявить политическую волю самостоятельно, без существенного давления общества.

Автор: Игорь Мыглан

Редактор: Евгений Лямин