В минувшую субботу мне наконец-то удалось съездить с Никитой в Бор. Мы уже почти 2 месяца собирались совершить эту вылазку, но никак не получалось. И всё из–за меня. Я отменял поездку в самый последний момент. Например, в одну из суббот я уже вышел из дома, прошел 10 метров, а потом вернулся назад домой. Дело в том, что у меня адски заболела ступня на правой ноге, как будто в нее впились десятки игл, идти по асфальту было решительно невозможно. Видимо, я перенапряг ее во время прогулок по Москве, а потом добавил жару на строевой на военной кафедре. В тот день я сильно расстроился, потому что испугался: это нехорошие симптомы, вдруг у меня теперь всю жизнь будет болеть нога? Как же тогда жить? Ведь смысл моей жизни в путешествиях, я планировал побывать во многих городах, пройти тысячи километров… Однако через неделю боль значительно стихла, а потом и совсем пропала. В другой раз мы не поехали, потому что мне надо было готовиться к экзамену на военке. Впрочем, я все равно весь день прокрастинировал и ничего толком не сделал. Ну, а дальше — сессия…

На новогодние каникулы Никита укатил к подруге в Минск, вернулся только 9-ого января. Вообще я без него хотел съездить куда-нибудь в область, но точно не в Бор, потому что я считал его скучным городом, это была целиком Никитина идея съездить туда. Однако из–за внезапно нагрянувших морозов все мои планы порушились. Так я и просидел все праздники дома, задыхаясь и изнывая от тоски. Поэтому, когда Никита сказал, что всё-таки готов к поездке (его продуло в поезде, он сомневался из–за вероятной простуды), то я не стал спорить, уговаривать выбрать какой-нибудь другой город. Я был рад, что хоть куда-то поеду, давно не дышал свежим воздухом.

Никита сказал, что если в этот раз я опять всё отменю, то он меня скинет с канатной дороги. Я его послушался.

Электрички ходили редко, в основном утром. Мы бы не смогли рано встать, поэтому мы решили добраться до места назначения на канатке.

Мы должны были встретиться с Никитой возле станции метро Горьковской. Я приехал рановато и поэтому пошел к рынку, чтобы немного пофотографировать, я надеялся встретить Никиту по пути. Однако дул сильный ветер, снег валил как сумасшедший, мне все очки замело, поэтому мы с ним разминулись. Шли по разным сторонам улицы, не увидели друг друга.

В окрестностях рынка я приметил забавную сценку: женщина звала за собой на стройку торгового центра трех бродячих собак. Не знаю, хотела ли она их накормить, или же, напротив, сделать из них пищу себе. Но вроде бы она была нормальной женщиной с добрыми намерениями, мне так показалось издалека. Она махала им рукой, как обычно машут людям. Пройдет три шага, оглянется назад и машет. Собаки же в свою очередь виляли хвостами в нерешительности: пробегут немного, встанут, подумают, подняв уши, а потом все–таки побегут вслед незнакомке. Жаль, что я не успел заснять этот сюжет. Для этого мне нужно было перебежать через дорогу, а она была оживленной, без пешеходных переходов. Эта история закончилась тем, что женщина убедила лидера стаи пойти за ней, а там уж и остальные подтянулись.

Когда за забором исчез последний хвост, я позвонил Никите. Оказывается, он уже давно ждал меня площади Горького.

Никита подарил мне набор открыток с архитектурой Минска, который он привез из поездки, за что ему большое спасибо. Мы пошли пешком до канатной дороги через Б.Покровскую, Пискунова, Б.Печерскую. По пути заглянули в несетевой дешевый книжный магазин, где, по словам Никиты, продавцом работал очень интересный человек по прозвищу Швейцар. В прошлый раз он проговорил с ним целый час. Однако в тот день его заменяла какая-то женщина, по всей видимости, его жена. Потом мы зашли еще в картинную галерею, которую почему-то раньше не замечали. Мы испачкали там грязью пол и посмеялись над услугой «картина по фотографии» — из обычной фотки вырезается лицо и вставляется в классический портрет какой-нибудь знатной особы. На образце в образе дворянки была представлена женщина с округлым, не очень умным лицом, знаете, такая типичная начальница, завуч, может быть. Смотрится это ужасно дико, по-мещански. Третьим местом, которое мы посетили, была недавно открывшаяся кондитерская с эпичным названием Волхонский. Даже не заглядывая внутрь понятно, что это заведение для обеспеченного среднего класса. По уровню что-то вроде Азбуки вкуса, в общем. Тем не менее, Никите вздумалось туда зайти, посмотреть меню ради любопытства и чтобы насладиться классовой ненавистью. Я удивился, что у нас вроде бы кризис, а люди все равно шикуют. Народу внутри была много. Тетеньки и дяденьки интеллигентного вида отогревались после утреннего променада с помощью кофе и экзотической сдобы за баснословные деньги. Вот она, русская сытая духовность, подумал я.

Когда мы шли по городу, то мы не узнавали его. Очень многое изменилось за месяц. На стенах появились новые забавные философские надписи, Никита их фоткал всю дорогу. На ветру развевались обрывки афиш. По центральной улице, в такую бешеную метель, гулял верблюд, что было совсем в диковинку. Никита сказал, что у нас грязная и дикая страна. В Беларуси гораздо чище, цивильнее.

Там, где раньше были старые двухэтажные дома, образовались молчаливые пустыри. Раньше было уютно ходить по этим улочкам, а сейчас с каждым годом деревянная архитектура, в которой есть душа, вытесняется мертвыми стеклобетонными бизнес-центрами. Никита сказал, что если уехать на год из Нижнего Новгорода, а потом вернуться, то будет ощущение, что приехал в абсолютно другой город, в котором раньше как будто и не бывал.

На канатной дороге в кабинке с нами сидела женщина, поэтому говорить на привычные нам темы, например, о российской повседневности было как-то неловко. Но я все равно рассказал Никите о том, кто такой Евгений Алёхин.

Сначала было холодно, но потом мы надышали, и стало тепло. Из–за того, что окна запотели, снимки получались мутными. А внизу столько красоты было — кругом белым-бело, а среди этого вакуума виднелись затерянные черные деревья, непонятные заброшенные постройки. Было такое впечатление, что вылетел в открытый космос. Эмоции в сто раз круче, чем от дурацкого Интерстеллара. Я взглянул на наш мир совершенно по-другому.

В середине пути, на самой высокой точке наша кабинка вдруг замерла, повисла в воздухе. Ее начало странно покачивать из стороны в сторону, за стеклом шумел ветрище, сквозило во все щели. Я не сильно испугался — я наоборот хотел, чтобы во время поездки с нами что-нибудь эдакое случилось. Кстати, мама боялась отпускать меня в поездку, потому что в прогнозе погоды она увидела, что будет чуть ли не штормовое предупреждение. Постояли мы минут 5, а потом двинулись дальше, уже без остановок.

При въезде в город стоит современный ФОК, в окнах которого мелькают силуэты ребят, да и вообще кругом добротные красочные здания. Но потом, когда пройдешь пару шагов, то слышишь льющийся из окна Лады громкий шансон, то становится понятно, что ранее увиденное — не более, чем пыль в глаза. Комфорт здесь только мнимый. Жить на Бору очень скучно, поэтому тут полно наркоманов.

На Бору странно всё. Начиная от иконы в углу возле входной двери в железнодорожную кассу и заканчивая кошками. Их здесь много, у каждой из них свой характер, но все они похожи тем, что очень пушистые и не боятся холода и снега. Сидят себе, их засыпает снегом с ног до головы, а им ничего. Мы их встречали почти в каждом дворе, Никита погладил их всех, потыкал им пальцем в нос. А одну кошку вообще на руки взял, когда ждали электричку обратно в Нижний. Я уж подумал, что он повезет ее с собой. В общем, моя теория насчет кошек и отдаленных от цивилизации мест подтвердилась в эту поездку.

Окинув улицы беглым взглядом, я сразу понял, что людей поснимать здесь не удастся. Редкие прохожие, попадавшиеся нам по пути, не были ничем примечательны — обычные скучные людишки. Ни харизмы, ни особого духа. Одна гоповатость.

Мы не стали искать ни рынок, ничего такого, а сразу помчались в ебеня, ибо погода была подходящей для этих дел. Из–за метели казалось, что мы находимся в каком-то северном, Богом забытом городе.

Сначала мы шли пешком, а потом сели на автобус, потому что началась однообразная промзона, а дороги были нечищеные, мы утопали в сугробах.

Мы быстро проголодались. Никита хотел найти что-нибудь горячее — пирожок, например. Мы нашли ларек с шаурмой, но он показался каким-то сомнительным. Я вообще никогда не питался уличной едой. В этом же ларьке была еще одна дверь. Мы подумали, что, может быть, здесь находится кафе. Когда мы открыли дверь, то увидели обычный продуктовый магазин. Около входа стоял здоровенный мужик, амбал с бандитской рожей, натуральный такой гангстер, владелец магазина, скорее всего. Он о чем-то разговаривал с продавщицей. Он грозно на нас посмотрел. Мы поспешили удалиться.

Мы пошли дальше и увидели большой магазин Seven. Ура, цивилизация! Жаль только, что пиццы и сосиски в тесте оказались тут холодными. Никита взял себе испанских кукурузных чипсов с соусом, а я долго не мог определиться с выбором — перебирал булки с сыром, круассаны и ватрушки. Так ничего и не взял. Но на кассе я еще раз подумал, вернулся и взял большую ватруху за 35 рублей.

У Никиты в сумке был чай в термосе, мы хотели сесть где-нибудь, потому что на улице в такую холодрыгу кушать было некомфортно. Но так ничего и не обнаружили.

Тогда мы пошли в сторону небольшого озера. Вокруг него неспешно, почти не прикладывая усилий, наворачивала круги одинокая лыжница лет 45. Мы сели на заснеженную лавочку, рискуя отморозить зад. Впрочем, Никита был в более выгодном положении, чем я. Он подогнул под себя пальто. Я же был одет в короткий пуховик.

Я подумал, что съесть целую ватрушку будет слишком жирно для меня, поэтому я попросил у Никиты нож, чтобы поделиться с ним. Я аккуратно разрезал обертку пополам, чтобы не есть грязными руками. В одной руке я держал свою порцию, а в другой — Никитину, как будто царь с церемониальными причиндалами. Но Никита и так никак не мог доесть свои чипсы, да и если бы я его стал дожидаться, то ватрушка бы отсырела уж вся. В общем, я схомячил другую половину тоже, прихлебывая чаем. Никита тоже запивал чипсы чаем, что противоречило здравому смыслу.

Пока мы обедали, мы чуть не превратились в снеговиков, настолько сильно нас завалило снегом.

Потом мы выдвинулись к пункту нашего назначения — набережной с памятником Горькому и Шаляпину. Никита сказал, что там должны быть очень красивые сосны.

Никита уточнял путь чуть ли не у каждого прохожего. Я же бегал по дворам, фотографировал всё, что только было можно. Мне очень понравилось делать минималистичные снимки с городскими пейзажами.

Мы забрели в очень необычный квартал, который напоминал Припять. Если бы не современные припаркованные машины, то сходство было бы стопроцентным. Сначала мы вышли к реке, спустились по лестнице к помосту, опасаясь провалиться между ступенек — из–за снега не было видно, куда ступать. Стояли, смотрели на белую пустоту. Нас чуть не сдуло там ветром. Я еще никогда не видел и не ощущал такой бездны, какая была впереди нас. Всё белое кругом, ничего не видно. Сплошное небытие. Завораживающее зрелище. Если бы не холод, то я мог бы стоять там целую вечность.

Затем мы вкарабкались на холм. Я пару раз грохнулся, пока забирался, хватаясь за стволы сосен. Над головой громко трещало электричество. Мы шли под высоковольтными проводами. Снег падал на них, и получался характерный звук. Как будто тысячи пчел кружили над нами.

Мы направились к опоре ЛЭП, стоявшей на краю холма. К ней было привязана шина. Эта экзистенциальная находка стала главным событием нашей поездки. Она вдохновила нас как ничто другое. Нас охватила какая-то безумная радость, мы были счастливы, катаясь на шине. Потрясающая штука. Мы даже придумали сюжет для короткометражки: главный герой — апатичный наголо бритый молодой человек с синими кругами под глазами, работает на заводе, его жизнь днем однообразна и скучна. Но вечером всё меняется — он каждый день после работы едет к этой шине и катается до самой полуночи. Он выживает в суровой России только благодаря ей, она сакральна для него. И вот однажды он приезжает к заветному месту и обнаруживает оборванную веревку. Шину украли. В моей версии парень просто прыгает с ЛЭП в реку, а Никита придумал такую концовку: он сходит с ума, стучится в каждый дом, орет «Где моя шина?», убивает половину города.

Мы съехали на ногах вниз и пошли через сосновый лес. Я уже почти ничего не видел, перед глазами всё плыло.

В конце концов мы добрались до набережной. Там тоже был дикий ветродуй, но по сравнению с предудыщим выходом к реке он нас не особо впечатлил. Впрочем, одна классная вещь была возле этой набережной — заброшенная полуразрушенная избушка.

Я хотел съездить в какой-нибудь другой район, но, во-первых, быстро начало темнеть, а во-вторых, мы окоченели. Поэтому мы сели в автобус, доехали до вокзала, купили билеты, погрелись там немного, а потом игрались с кошкой, о которой я уже упоминал.

В электричке Никита разулся и положил ноги на печку. Я надел капюшон и прислонился вплотную к стеклу, чтобы видеть черные пейзажи за окном. Меня дико бесит то, что в электричках свет включен. Ничего же не видно из–за него, неинтересно ехать.

Впереди нас сидела неприятная семейка — родители встречали сына, курсанта военного училища. Они говорили очень громко и как-то противно. Не знаю, как получше объяснить, но я не люблю такой типаж людей, как они, вот и всё.

Больше историй из юношеской повседневности читайте в нашем журнале — http://issuu.com/youth.radio