Этот город запомнит тебя

Данный проект является поэтической хроникой, сделанной в виде insta-stories и скриншотов вк; история о том, как, казалось бы, одновременно близкая, но в то же время совершенно чужая история боли, потери и утраты становится почти своей. В этом есть одновременно и страшный цинизм художественного взгляда, что пытается любое чувство и переживание переработать в творчество, и, в то же время, искреннее сострадание и сочувствие.

История боли и страха, почти художественного эксгибиционизма, поэта, что прошёл отчаяние и попытался описать его; история боли и страха, которая, однако, кончается не ими, а искусством — противоречивым и неоднозначным, но искусством.

Данный текст организатор выставочного проекта хотел бы представить как эпиграф:

«Человек — это не только то, что он есть, но и все его желания и стремления.

В Алматы жила девушка по имени Настя. Она верила в дружбу, любовь, что войны когда-нибудь кончатся и хотела стать энергией добра и искоркой в каждом человеке. Мы почти не были знакомы лично, но мне очень хочется верить, что чтобы почувствовать человека хватит и одного предложения.

Настя была художницей и поэтессой, что хотела оставить после себя не слёзы, а что-то очень чистое и светлое. Пару месяцев назад я почувствовал это (эту невообразимую энергию), и хотел бы поделиться ей.

Этот pop-up выставочный проект не о человеке, но посвящение художнице и поэтессе, что жила с нами бок о бок и любила, всем сердцем любила, и так хотела бы рассказать об этом».

Помимо поэтической хроники, на выставочном проекте будет инсталляция «ты — это город» и личные работы самой Анастасии Галеевой.

Вход в выставку. Фотографии Оли Логиновой. — Вход в выставку. Фотографии Оли Логиновой.

Инсталляция «Ты — это город», (2019). — Инсталляция «Ты — это город», (2019).

Стена работ Анастасии Галеевой. В углу должны были быть записи insta-stories (которые не работали в момент съёмки). — Стена работ Анастасии Галеевой. В углу должны были быть записи insta-stories (которые не работали в момент съёмки).

В начале интервью было написано:«Настя, как и я, является выпускницей клуба старшеклассников «Арай» (бывшего комсомольского штаба г. Алматы). Брала интервью — Лола Мадьярова. Редакторы: Константин Чуприн и Роман Лукьянчиков». Ссылка: https://vk.com/wall-171141431_50 — В начале интервью было написано:«Настя, как и я, является выпускницей клуба старшеклассников «Арай» (бывшего комсомольского штаба г. Алматы). Брала интервью — Лола Мадьярова. Редакторы: Константин Чуприн и Роман Лукьянчиков». Ссылка: https://vk.com/wall-171141431_50

Обратная сторона стены с инсталляцией — распечатанные 10×15 скриншоты инстаграмма Насти. @vesta_edova. — Обратная сторона стены с инсталляцией — распечатанные 10×15 скриншоты инстаграмма Насти. @vesta_edova.

Поэтическая хроника. Работа 1. Формат А3.

Работа 8. Формат А2. Текст: Я иду, а мальчики на Виноградова говорят: «Он как Шерлок холм: исчез, но был жив», и так весь день, будто весь день говорит со мной о Насте, будто нам не о чем поговорить сегодня, будто я потерял родного и близкого человека, но нет, потому что смерть бабушки я переживал легче, потому что там уже нечего было сделать, а тут всегда кажется, что этого мало, мало, мало, а ты один в огромном мире, который запирает тебя в клетке и показывает её фотографию каждые пять минут, я ничью фотографию в своей жизни не видел так часто, как её, хотя мы никогда не были хоть сколько близки, я видел её один раз в Меломане, мы с другом встретили её подругу, он спросил: «Настя с тобой?», а она ответила, что да; а потом мы пошли в отдел классики, и она стояла с каким-то парнем, была в чёрном, короткостриженная с белыми волосами и спросила, чего мы посоветуем им взять сентиментального на подарок на английском, а я сказал, что Джен Эйр, и мне ответили:«О, да, здорово»; а потом мы ушли; сегодня мне позвонил любимый человек, которому было плохо, а я сказал, что я сейчас совсем не в состоянии говорить, потому что до этого моя подруга говорила, что февраль ужасный месяц, и в это же время год назад разбился пареньиз её школы, в которую она ходила последний 11 класс в российской глубинке, и ей сказали делать презентацию по нему, и она чувствовала что-то такое же, и она периодически о нём вспоминает и плачет, даже пьяная на своём дне рождения; а друг моей подруги говорил, что в конце зимы больше всего самоубийств, потому что у всех кризис, он только осенью похоронил свою подругу, они обсуждали автостоп на лето, а с утра она написала :«Береги себя, удачи», и через общих знакомых он узнаёт, что она повесилась тогда же; мой любимый человек сказал потом, что когда мне плохо она меня слушает, а когда ей плохо и она звонит мне она получает минуту тридцать семь секунд, и я понимаю, что это так, но я не понимаю, почему я могу сделать всё для незнакомого человека, а с любимыми я проёбываюсь только так, но знайте, что я вашу боль запомню навсегда, навсегда, навсегда, и вы все тоже в моём сердце навсегда, навечно и пожизненно, поэтому кидайте меня в ЧС пока не поздно, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста; я смотрю на ту фотографию Насти, что опубликована в объявлении о розыске, и впервые чувствую тепло, какое-то странное тепло, я сегодня всем говорю, что я скучаю по ней, как будто мы хорошие друзья и сотню лет не виделись, и я думаю, что почему это неправда, почему, почему, почему, почему я ей ни разу не писал, не подкатывал, может даже плохо и ужасно не подкатывал, может это бы что-то изменило, может именно это бы помогло, но каждый раз, когда я смотрел на её фотографии я чувствовал какой-то свой, но всё-таки холод, холод и голод по чему-то сверх и анти и над, и мета и сверх, а сейчас это тепло и эта тоска, мне сказали, что она в последнее время выглядела более гармоничной, и я безумно надеюсь, что она найдётся, пожалуйста, Настя, найдись, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Работа 8. Формат А2. Текст: Я иду, а мальчики на Виноградова говорят: «Он как Шерлок холм: исчез, но был жив», и так весь день, будто весь день говорит со мной о Насте, будто нам не о чем поговорить сегодня, будто я потерял родного и близкого человека, но нет, потому что смерть бабушки я переживал легче, потому что там уже нечего было сделать, а тут всегда кажется, что этого мало, мало, мало, а ты один в огромном мире, который запирает тебя в клетке и показывает её фотографию каждые пять минут, я ничью фотографию в своей жизни не видел так часто, как её, хотя мы никогда не были хоть сколько близки, я видел её один раз в Меломане, мы с другом встретили её подругу, он спросил: «Настя с тобой?», а она ответила, что да; а потом мы пошли в отдел классики, и она стояла с каким-то парнем, была в чёрном, короткостриженная с белыми волосами и спросила, чего мы посоветуем им взять сентиментального на подарок на английском, а я сказал, что Джен Эйр, и мне ответили:«О, да, здорово»; а потом мы ушли; сегодня мне позвонил любимый человек, которому было плохо, а я сказал, что я сейчас совсем не в состоянии говорить, потому что до этого моя подруга говорила, что февраль ужасный месяц, и в это же время год назад разбился пареньиз её школы, в которую она ходила последний 11 класс в российской глубинке, и ей сказали делать презентацию по нему, и она чувствовала что-то такое же, и она периодически о нём вспоминает и плачет, даже пьяная на своём дне рождения; а друг моей подруги говорил, что в конце зимы больше всего самоубийств, потому что у всех кризис, он только осенью похоронил свою подругу, они обсуждали автостоп на лето, а с утра она написала :«Береги себя, удачи», и через общих знакомых он узнаёт, что она повесилась тогда же; мой любимый человек сказал потом, что когда мне плохо она меня слушает, а когда ей плохо и она звонит мне она получает минуту тридцать семь секунд, и я понимаю, что это так, но я не понимаю, почему я могу сделать всё для незнакомого человека, а с любимыми я проёбываюсь только так, но знайте, что я вашу боль запомню навсегда, навсегда, навсегда, и вы все тоже в моём сердце навсегда, навечно и пожизненно, поэтому кидайте меня в ЧС пока не поздно, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста; я смотрю на ту фотографию Насти, что опубликована в объявлении о розыске, и впервые чувствую тепло, какое-то странное тепло, я сегодня всем говорю, что я скучаю по ней, как будто мы хорошие друзья и сотню лет не виделись, и я думаю, что почему это неправда, почему, почему, почему, почему я ей ни разу не писал, не подкатывал, может даже плохо и ужасно не подкатывал, может это бы что-то изменило, может именно это бы помогло, но каждый раз, когда я смотрел на её фотографии я чувствовал какой-то свой, но всё-таки холод, холод и голод по чему-то сверх и анти и над, и мета и сверх, а сейчас это тепло и эта тоска, мне сказали, что она в последнее время выглядела более гармоничной, и я безумно надеюсь, что она найдётся, пожалуйста, Настя, найдись, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Работа 13. Формат А2. Текст: сегодня с Павел Герасименко весь день клеили объявления о пропаже Насти, периодически злостно едко и, словно комок нервов вырывается из горла, чертыхаясь, узнавая, что буквально позавчерашние листовки уже сорваны, а вместо них висит какая-то драная реклама таких же бедняков как и мы (хотя говорят что это уборщицы, которых, впрочем, тоже сложно оправдать, а хочется) — зато наконец-то смог понять, зачем я фотографирую каждую приклеенную мной листовку, каждую Настю, оставленную мной в этом городе — я хочу, чтобы он запомнил её; запомнил навсегда — сегодня один близкий к Насте человек написал о ней одну удивительную вещь: он сказал, что расскажет о ней то, что, возможно, о ней не знал никто, а я как будто не узнал ничего нового, и как будто обзавидовался, потому что бы очень хотел, чтобы однажды написали то же самое обо мне, а я читаю её посты, и удивляюсь, словно крещусь после грянувшего грома, как за общими и казавшимися очевидными словами клокочет стрекочет пансексуальными цикадами живая и нежная энергия, и хоть я не могу быть полностью уверенным в том, что я не поддался «имевши не ценим», но я могу быть уверенным в том, что моя долбанная снобская спесь сбита начисто, и я могу посмотреть на неё так, как хотелось бы, чтобы смотрели на меня: я ворую у её любимых её стихи и голоса (как она ворует их у воздуха), и чувствую удивительную импульсивность, которая, с одной стороны, ужасно кажется естественной в той навязанной нам советской материалистической парадигме, а с другой — как Печорин или Рыжий, что словно всеми жабрами кричат: дайте нам язык, новый язык; языки, которыми мы вас свергнем или обожествим, и мы пойдём за вами, на край света пойдём, навечно пойдём, пойдём, пойдём, пойдём, пойдём, а им никто ничего не ответил, не дал, промолчал, стушевался, забил, забыл, и я не могу успокоиться из–за этого, потому что мне Банников дал язык, которым я его сейчас называю белым цисгендерным мужиком, а я ей — нет, а как будто бы мог.Ноэль Галлахер, кажется, говорил, что в мире, в котором такое количество ужасных вещей, не делать что-то прекрасное, при возможности это делать — это преступление, преступление, насилие, насилие, насилие, а Настя будто бы одним своим существованием делала это несмотря ни на что. Спасибо, Настенька — это, наверное, ужасно грубо и фамильярно называть тебя так без твоего разрешения, даже, если бы в реальности ты бы ударила меня за такое, хах, я просто надеюсь, что кто-то тебя так называл. — Работа 13. Формат А2. Текст: сегодня с Павел Герасименко весь день клеили объявления о пропаже Насти, периодически злостно едко и, словно комок нервов вырывается из горла, чертыхаясь, узнавая, что буквально позавчерашние листовки уже сорваны, а вместо них висит какая-то драная реклама таких же бедняков как и мы (хотя говорят что это уборщицы, которых, впрочем, тоже сложно оправдать, а хочется) — зато наконец-то смог понять, зачем я фотографирую каждую приклеенную мной листовку, каждую Настю, оставленную мной в этом городе — я хочу, чтобы он запомнил её; запомнил навсегда — сегодня один близкий к Насте человек написал о ней одну удивительную вещь: он сказал, что расскажет о ней то, что, возможно, о ней не знал никто, а я как будто не узнал ничего нового, и как будто обзавидовался, потому что бы очень хотел, чтобы однажды написали то же самое обо мне, а я читаю её посты, и удивляюсь, словно крещусь после грянувшего грома, как за общими и казавшимися очевидными словами клокочет стрекочет пансексуальными цикадами живая и нежная энергия, и хоть я не могу быть полностью уверенным в том, что я не поддался «имевши не ценим», но я могу быть уверенным в том, что моя долбанная снобская спесь сбита начисто, и я могу посмотреть на неё так, как хотелось бы, чтобы смотрели на меня: я ворую у её любимых её стихи и голоса (как она ворует их у воздуха), и чувствую удивительную импульсивность, которая, с одной стороны, ужасно кажется естественной в той навязанной нам советской материалистической парадигме, а с другой — как Печорин или Рыжий, что словно всеми жабрами кричат: дайте нам язык, новый язык; языки, которыми мы вас свергнем или обожествим, и мы пойдём за вами, на край света пойдём, навечно пойдём, пойдём, пойдём, пойдём, пойдём, а им никто ничего не ответил, не дал, промолчал, стушевался, забил, забыл, и я не могу успокоиться из–за этого, потому что мне Банников дал язык, которым я его сейчас называю белым цисгендерным мужиком, а я ей — нет, а как будто бы мог.Ноэль Галлахер, кажется, говорил, что в мире, в котором такое количество ужасных вещей, не делать что-то прекрасное, при возможности это делать — это преступление, преступление, насилие, насилие, насилие, а Настя будто бы одним своим существованием делала это несмотря ни на что. Спасибо, Настенька — это, наверное, ужасно грубо и фамильярно называть тебя так без твоего разрешения, даже, если бы в реальности ты бы ударила меня за такое, хах, я просто надеюсь, что кто-то тебя так называл.

Работа 30. Формат А4. Ниже стоят постамент с копиями этой работы (того же качества), которые каждый мог забрать себе. — Работа 30. Формат А4. Ниже стоят постамент с копиями этой работы (того же качества), которые каждый мог забрать себе.

P.S.: вместо пред-/ и после-/словия:

***

Мой друг художник,

Александр Барковский,

вторит Кастанеде

когда я спрашиваю о боге:

«мы только скот

великого сознания,

и наша цель —

накопление осознания,

которым Оно

питается после нашей смерти».

Мой друг художник,

Александр Барковский

(какая глупая рифма —

зачем она?)

вторит мне:

«Помнишь, когда мы сидели в этом…гламурном ресторане и ели вот эту вот, какую-то… ахуенную, лучшую в мире колбасу из лучших в мире там свиней, вот, во всём, во всём этом гламуре, за этим огромным столом круглым, а… и ты приехал, опоздал на поэтический вечер, который ты организовывал в этот день, и ты приехал с кладбища, у тебя было такое интересное, интересное такое пограничное состояние транса, вот, и ты сидел за столом, и ты приехал с кладбища, и ты там, возможно, видел труп, да, и ты , ну как, с корабля на бал попал, и вот это вот состояние, в котором ты оказываешься, когда пограничные эти другие миры, вот эти пропасти, эти провалы, когда ты из одного мира переходишь в другой мир; с кладбища за стол с колбасой, ааа… Напиши об этом что-то. Ты тратил много сил, много энергии, когда искал свою подругу: ты… эээ… я следил за твоими пóстами, ты расклеивал объявления, ты искал этого человека, ты… эээ… вложил в это всего себя, огромные силы, и… Ты был в поиске этой девушки безупречен, а… Потом было кладбище, похороны, стол с колбасой, вот… И мне кажется, что из этого может получиться очень хороший текст, вот. А… Но мне хотелось бы почитать этот текст. Но иначе нахуя это всё? Как бы… Мне кажется, что всё движение вообще должны переходить в какой-то художественный жест, вот. Иначе эти все движения, они совершенно бессмысленны. Ааа когда они не приносят результат в виде художественного жеста какого-то. Мне хотелось бы почитать от тебя какой-то текст по поводу вот этих вот твоих последних переживаний с пропавшей девушкой, эээ, с трупом и с твоим появлением после кладбища, эм, поеданием колбасы и всей этой хуйни, вот. Ну ладно, пока, обнимаю».

«Здравствуй, Саша!

К сожалению, я так и не отправил тебе это письмо, так что ответ прочтёшь со всеми одновременно.

На потерю записок Байрона Пушкин однажды сказал: «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе». Он сказал это в письме Вяземскому, которое давно растащили на цитаты. Я много думал об этом, пока готовил выставку о своей пропавшей подруге.

Она ведь и подругой моей не была, хотя и история нашего не-знакомства похожа на страшную судьбу: мы ходили в одну организацию с одной руководительницей; я знаю всех её лучших друзей так же, как и она — моих, и было столько возможностей пересечься нам, но этого не произошло. Однажды моя подруга, что готовилась брать у неё интервью, спрашивала у нас: какой вопрос она может ей задать. Я сказал:«Что от тебя останется, если ты умрёшь завтра?». Настя ответила: «…я бы не хотела, чтобы эти люди плакали, я бы хотела, чтобы они были счастливы. Я бы не хотела, чтобы после меня оставались слёзы. Я бы хотела, чтобы после меня осталось что-то очень чистое, светлое, чтобы я стала энергией добра и была искоркой в каждом человеке». Если бы не эти слова, я бы, может, и не стал бы ничего делать, но сейчас я думаю о том, как это хрупко и, одновременно, очень естественно сказано. Очень добро. Но и выставка моя посвящена не человеку.

Там же у неё была реплика о том, что многие могут писать стихи и рисовать, а её талант — в понимании и эмпатии. Такой художнице и была посвящена выставка. Выставка о том, что, продолжая, как мне кажется, твою мысль: всё не перетекает в художественный жест — художник и есть жест.

Каким бы хорошим не был не-художник, его текст остаётся замкнутым в рамках него. Он может расширить его до близких, до города, страны, мира, но без текста его забудут, потому что текст дольше, чем память. Будет казаться, что всё добро, что он делал — оно для того, чтобы сейчас ему было хорошо или его посчитали хорошим, потому что не зная прошлого, мы будем повторять все те же ошибки. И нужны будут опять те же хорошие люди, чтобы опять они делали все те же хорошие дела. Но каким бы моральном плохим не был бы хороший художник, его текст всегда направлен на мир. Даже когда он говорит о себе — а может быть особенно, когда он говорит о себе, чтобы показать себя миру, потому что, помимо утешения своего тщеславия, он хочет поделиться опытом (самым проверенным и достоверным, потому что своим личным) с миром. Все чаяния, вся боль, все надежды как минимум половины групп, классов, этносов человечества находится в расстоянии пары кликов: я верю, что однажды на встречи двух враждующих стран вместо дипломатов будут поэты, которые бы выворачивали души наизнанку, а после обнимались бы, как друзья, потому что смогли бы наконец понять друг друга. Это кажется глупой утопией, но я не знаю слов лучше сказать это. Сказать то, что я почувствовал от Насти — только сейчас понял, что интервью её заканчивается словами о том, что она «такой вот дурацкий человечек, который всё ещё верит в то, что войны когда-нибудь кончатся». Это слишком много вещей, которые похожи на совпадения.

Благо, как говорил, дедушка Бойс: «Каждый человек — современный художник». В этом есть какая-то черта эпохи, какая-то свобода — не уходить в лес, а быть со всеми и всеми (даже если только где-то в душе) быть признанным, занимаясь абсолютно бессмысленными, но максимально личными вещами. И каждый художник достоин того, чтобы посвятить ему выставку».

P. P. S.:

О проекте не было ни одной публикации в СМИ, к сожалению, но мне очень запали в душу эти посты, которые, конечно же, намного дороже:

1. «Разве жизнь не смешная штука? Твои друзья не вызовут для тебя скорую, завернут тебя в ковёр и бросят в водоканал, а человек которого ты едва ли знала будет в отчаянии клеить листовки по городу и искать тебя. Разве не смешно? Не очень», — @isataynuray.

2. "10 апреля нашли тело Анастасии Галеевой. ⠀
21 апреля Ася Тулесова и Бейбарыс Толымбаев развернули плакат со всеми известным «От правды не убежишь». ⠀
Я не знала никого из них, но оба события стали показательными. Как минимум, для меня. То, как оперативно действуют наши правоохранительные органы, когда видят даже косвенный намек на себя, но как (чаще всего) не соблюдаются базовые гражданские права и на пропажу человека не реагируют. Все до слез просто. ⠀
Я не искала Настю, не приклеила ни одного объявления ни на одном столбе или остановке нашего города. Но вчера я облекивала стену фотографиями самих объявлений, которые все то время делал @crossaqualung. И почему-то мне вспомнилось «Дерево». ⠀
Это дерево обречено в этом городе, я все это знаю. Но провожу все время рядом с ним. Мне все другие дела надоели. ⠀
Я не могу думать ни о чем, кроме моего дерева. ⠀
Приходите. Всего два дня. И будут опять рубить", — @whecuba. ⠀

3. "adesso state ammirando i lavori di una ragazza. una splendida ragazza. di una ragazza che credeva nel bene e nell’amore.

peccato che é morta. un talento sprecato, no? é scomparsa il 9 febbraio del 2019. ma, la cosa che mi tocca di più é che, perche i suoi cosidetti “amici” quando il giorno dopo l“hanno trovata, non hanno chiamato la polizia? l”ambulanza? nah, troppo semplice. l“hanno avvolta in un tappeto per poi buttarla in un canale infangato. disumano. io mi chiedo, come hanno fatto ad andare avanti, sapendo di avere compiuto un azione cosi…schifosa? come hanno fatto a guardare neglio occhi i suoi genitori? perche esiste gente talmente insensibile? perche un ragazzo che la conosceva a malapena, con il gelo che c”è qui, andava in giro appendendo annunci su annunci della sua scomparsa? perche lui sentiva i sensi di colpa, quando i suoi “amici” se ne stavano tranquilli e beati? oggi, (precisamente ieri) questo stupendo ragazzo ha organizzato una mostra in suo onore. postando i suoi quadri, poesie, annunci. lui voleva che questa città la ricordasse, come una cosa pura e leggera. grazie alle parole di @crossaqualung il mio cuoricino é definitivamente spezzato", @incroyableshaanti.

(Это на итальянском, но если перевести через гугл-переводчик, то всё вполне понятно: "теперь вы восхищаетесь работами девушки. красивая девушка девушки, которая верила в добро и в любовь.

Жаль, что она умерла. Потраченный впустую талант, не так ли? она исчезла 9 февраля 2019 года. но что меня больше всего трогает, так это то, что ее так называемые «друзья», когда они нашли ее на следующий день, не вызвали полицию? скорая помощь? нет, слишком просто они завернули его в ковер, а затем бросили в грязный канал. негуманно. Интересно, как они продолжали, зная, что сделали что-то такое… отвратительное? как ее родители смотрели на ее глаза? почему люди так нечувствительны? Почему мальчик, который едва знал ее, с морозом здесь, ходил с объявлениями о его исчезновении? почему он чувствовал себя виноватым, когда его «друзья» были тихими и блаженными? сегодня (именно вчера) этот колоссальный мальчик организовал выставку в его честь. размещение своих картин, стихов, анонсов. он хотел, чтобы этот город запомнил ее, как чистую и легкую вещь. благодаря словам @crossaqualung мое маленькое сердце определенно разбито").

4. "«Мне будет тебя не хватать».

«Все хотят, чтобы их помнили»-эту фразу я услышала первый раз, кажись, в позапрошлом году. Но тогда я особо не придавала значения этой фразе.

Все хотят, чтобы их помнили. И каждый хочет оставить свой след в истории. Кто-то хочет воздвигнуть себе памятник. Другие хотят оставить частичку себя в свои работах, будь-то книги, стихи, картины. Но есть и те, которые хотят остаться воспоминаниями в памяти людей. И последних, к сожалению , осталось мало, но пока они есть, в душе горит надежда на то, что не все чувства или же эмоции можно купить…

-Ты знала ее?

-Нет, а ты ?

-Нет.

Но все стоят, слушают и плачут, плачут и слушают. Всем больно. Больно за то, что ещё один человек, ушёл из жизни, но остался в своих работах, остался воспоминаниями.

«Я завидую тем, кто был с ней знаком лично»-я слышала это относительно недавно, но если честно, уже не помню от кого. Сейчас я полностью согласилась бы с этим человеком. А ведь в тот момент я не вникла в эту фразу, лишь кивнула и с головой погрузилась в надуманные мной же «проблемы». Я завидую тем, кто был с ней знаком, она явно была прекрасным человеком.

Она останется для меня воспоминаниями. Я пронесла в себе эмоции , которые проживала во время твоих поисков и после оглашения твоей смерти. Сегодня я оставлю это здесь текстом, что пишу под влиянием тех эмоций.

Насть, я не знала тебя, но мне будет тебя не хватать…", — @«Ветер пахнет сиренью».

P.P. P. S.:

Афиша, дизайн и сокураторство — Екатерина Смирнова.

Предоставление галереи и вера в проект — Тогжан Сакбаева.

Техническое кураторство — Жанна Нугербек.

Помощь с монтажом выставки за одну ночь: Алина @valenciakaay_; Камилла из Esentai Gallery, контакты которой я забыл взять; Алиса Якуба, Анна Гайда и Алиса Игильманова.

Спасибо за поддержку: Ясмин Авагян, Асель Шалдибаева, Дарья Спивакова, Карина Ибрагимова, Жанель Декенова, Александр Барковский.

Спасибо за меценатство: Виктория Русакова, Бобыль Фёдор, Асем @ssygma, @s.umiiia, Юлия Брезинская, Оля Логинова, Кристина Гапонова, Алиса Якуба, Юлия Черных, Айгерим Сакенова, Айман Кодар, Карина Ибрагимова.

Рамиль Ниязов поэзия современное искусство выставка проект

Этот город запомнит тебя

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute