Театр звука «Открытие порта» создан в 2010 году и в течение двенадцати лет исполнял музыкально-поэтические программы. Стихи участников «Открытия порта» звучали под оригинальную музыку группы с разных сценических площадок Новосибирска. Михаил Немцев побеседовал с его создателями — Юлей Баталëвой и Иваном Полторацким.

Юлия Баталёва

— Юля, начнëм с истории театра звука «Открытие порта». Сначала пожалуйста, расскажи, где, когда, почему, зачем и как всë начиналось.

— Началось всë в новосибирском Академгородке и городе Бердске весной 2010 года. Семëн (Семён Путинцев, музыкант, гитарист «Открытия Порта» — прим.ред.) в то время периодически устраивал концерты и небольшие фестивали авторской музыки и приглашал меня туда в качестве исполнителя, мы были достаточно хорошо знакомы. С Ваней [Полторацким] тоже были дружны на поэтической почве и в целом, по схожести мировоззрений. Семëн и Ваня случайно встретились у общего знакомого, Ваня читал стихи, а Семëн начал ему подыгрывать на гитаре. Там ребята почувствовали, что «поймали» что-то, и сочинили две или три композиции на Ванины стихотворения. Если я правильно помню, это были «Не-до-ве-ра» и «Шаман». Что-то ещë было, но память это от меня скрыла. Почему-то Ваня и Семëн решили прийти с этой музыкой именно ко мне, попросили «пропеть» некоторые строфы и подстучать на узбекской дойре. Я согласилась принять их у себя дома, хотя была в плохом состоянии и мне не хотелось никого видеть. Сейчас я понимаю, что это решение действительно изменило мою жизнь на много лет. Так вот, хронология событий была примерно такова: ребята сочинили композиции, на следующий день приехали ко мне в Бердск, чтобы попробовать играть втроëм, и после того, как мы и втроëм «совпали», мы решили на следующий же день идти на последний день прослушиваний на фестиваль «С.Ш.А. (Сибирский Шестиструнный Андеграунд)». И пришлись всем по душе.

Когда нас включили в программу фестиваля, Семëн предложил привести ещë двух участников: Свету (флейтистку) и Алëну (альтистку). Они пришли и остались навсегда.

Мы подготовили программу на «С.Ш.А.» из нескольких композиций (около шести), нас буквально захлестнуло волной этого вдохновения, музыки, слова, новизны и свежести. На фестивале мы получили первую аудиторию и приглашение от арт-директора «НИИ КуДА» («Научно-исследовательский институт культурного досуга Академгородка», клуб в Новосибирском Академгородке, существовавший в 2008-2015 гг. — прим.ред.) выступить через месяц с большим сольным концертом/спектаклем. Что я хорошо помню, так это ощущение того, что зрители повставали с мест, буквально синхронно стянулись к сцене и уселись перед ней на пол. Я такого до тех пор (да и после) не видела.

Почему и зачем всë началось? На это уверенного ответа у меня нет. Наверное, нам всем в тот момент это было так чрезвычайно внутренне нужно, что порт для нас открылся.

— В чëм состояла изначальная идея (миссия?) «Открытия порта»? Как она менялась, если менялась, за эти годы?

— Ваня бы по этому поводу гораздо интереснее сказал, чем я. Идея наша, по-моему, только в музыке, слове, звуке, красоте и любви. Она неизменна. Про миссию я совсем не знаю, мы просто созидали, плавились в этой красоте и плавили слушателей.

— Ты писала стихи специально для «Порта» или выбирала под программы из ранее написанных?

— В основном выбирала из ранее написанных или написанных в параллели с существованием «Порта». У нас с первыми спектаклями было так: я очень хорошо знала Ванины стихотворения, а он — мои. И мы думали: «Вот, у нас есть общая сквозящая тема. Давайте писать об этом». И всегда совпадало, и всегда было так, как нужно. В «Открытии порта» мои стихи зазвучали так, как не смогли бы нигде и никогда. Я могу ответственно это заявить, потому что я знаю, как они должны были звучать, когда создавались. Но то, что после это почему-то знали Семëн, Света и Алëна, я не могу объяснить никак.

— Наверняка вы обсуждали возможность трансформации «Открытия порта» в музыкальную группу. Если обсуждали, то почему решили этого не делать? Или же такой перспективы не было?

— Мы не обсуждали, лично мне это даже в голову не приходило. Я не совсем понимаю, зачем.

Если имеется в виду более активная концертная деятельность, то тоже не обсуждали. Каждый спектакль был настолько энергетически и морально затратным, что наш темп создания спектаклей/концертов — раз в год или полгода — был в самый раз.

— Были ли у тебя какие-то сценические и музыкальные прообразы «Открытия порта»: кто-то, на кого тогда ты смотрела и кого слушала и в «Порте» хотела бы делать то же и так же?

— Вот тоже интересно, что такого не было вообще. Мы до сих пор не можем определиться с тем, что у «Порта» за жанр. Смирились с этим и указываем при необходимости «world». Какие уж тут прообразы. Такого состава инструментов, музыкальной стилистики и способа чтения я тоже не встречала (хотя тут, скорее всего, я недостаточно «наслушана»).

— Были ли какие-то звуки, инструменты, которые хотелось бы добавить к общему звучанию?

— Мы периодически это делали (бас-гитара, виолончель, свирели, чаши, этнические инструменты разных народов), много было отличных находок. Из моего любимого — на первом спектакле, на вступлении к стихотворению «Некоторые книги», мы шуршали бумагой в микрофоны. Потом это стало популярным в формате ASMR. И ещë — когда Семëн играл на перестроенной гитаре, а я смычком на бас-гитаре. Звук был очень интересный.

— Какой номер или программу сейчас можно назвать образцами звучания «Открытия порта»?

— Я очень люблю «Окна», «Молчанья» и «Деревья», и особняком стоят «Мои имена».

— Есть ли или были ли (на свете) музыканты или поэты, с которыми «Открытие порта» хотело бы выступить?

— Не могу отвечать за всех, но у меня ни разу не было таких идей. Выдумывать сейчас совсем не хочется. Мне настолько хватает пятерых портовчан… Мы все выросли на голову за те 12 лет, что играли и читали вместе, и нам не было скучно или недостаточно друг друга. С возрастом эволюция происходила во всëм.

— Вы делали драматические программы про страдание, потерю, войну. Теперь история личных потерь и переживаний всë-таки воображаемой (тогда) войны стала более-менее общей повседневностью. Насколько внутри тебя самой «тогдашнее» переживание войны сопоставимо с переживанием войны, идущей сейчас?

— Будем говорить непосредственно про «Мои имена». Исходно я предложила этот спектакль как будто бы на границе зимы и весны 2011 года. У меня в принципе тогда было внутреннее стремление проговорить всë накопившееся внутри страдание, про самые разные войны, в том числе и с самим собой. Самая первая идея была в том, чтобы осветить именно самые разные оттенки и смыслы слова «война». Но примерно за месяц активной работы она трансформировалась в сложную драматургию. У меня до сих пор лежат схемы и рисунки того, как мы придумывали разные части этого короткого спектакля.

В моих стихотворениях, вошедших в этот спектакль, — из действительно случившегося — это Великая Отечественная война, революции в моей Киргизии, война в Южной Осетии в 2008 году и самое кровоточащее на момент спектакля — гражданская война в горящем городе Оше, на самом юге Киргизии. Это буквально происходило за несколько недель до спектакля, и это было так больно, что молчать было нельзя. Так что лично для меня уже «тогда» война была очень реальной, осязаемой и очень подлой. «Тогда» для меня «сегодня» брат убивал брата, как в восточной сказке (которую читаешь и поверить не можешь), потому что джинн нашептал каждому на ухо страшные, одинаковые и лживые поклëпы. И сгорел древнейший город, и дымилось при этом моë сердце.

«А город сожжëн.

Истории больше нет.

За рвом — полюса и поля

Белизны и покоя

Для горя молчащих

Жëн,

Для недогоревших —

Только свобода.

Для оставшихся в доме

Мужчин выхода нет,

Так же, как входа.

Дымным рассветам

Дано долетать до неспящих,

И двигать, и двигать их

По полю боя.

Только свобода!

Во рвах и каналах

Лежащим, отличным только по речи…

Упавшим до входа —

До встречи».

Что я ещë скажу? Ничего.

Когда мы играли последний концерт «Открытия порта», мы не включали в него «военные» композиции, чтобы не множить боль, которая раньше была нашей личной (или, по крайней мере, локальной во времени и пространстве), а теперь стала повсеместной и ежедневной.

— Сейчас мы видим, вблизи или вдали, как люди внезапно теряют близких. Всегда внезапно, потому что к такому невозможно подготовиться. Даëт ли пережитое тобой на концертах возможность как-то иначе (лучше?) понять страдающих сейчас людей, что-то особое сказать им?

— Возможно, чуть лучше понять могу. Потому что действующие лица спектакля — это голоса мужчины и женщины. Мы их сыграли хорошо, так, что потом еле-еле отошли.

Мы говорили. Что происходит с людьми в войне? Как прощаются с матерью? Как покидают горящий город? Как оплакивают? Как убивают? Как забывают?… Ванечка в этом спектакле ушëл из дома, воевал, взрослел, пережил родных, погибал, воскресал, говорил. Я провожала мужа и сына, лишилась дома, воевала, убивала, умирала, воскрешала, говорила.

Ещë помню, как придумала финал спектакля. Два последних стихотворения, а капелла, в тишине, и потом — в тишине и темноте чтобы мы все потихоньку шептали мужские имена. Простые, обычные имена. Спектакль поэтому так называется. Это было невыносимо слушать и говорить. А казалось бы — имена.

Тем, кто переживает горе потери сейчас, наша война не нужна. У них своя, еë бы вынести.

— Как вообще стихи или музыка могут влиять на восприятие таких больших событий? И могут ли? Влиять на исполнителей и на слушателей.

— С этим сложно. Например, те стихи, что сейчас Ваня пишет, просто прекрасные. Они могут поддержать и придать сил, я уверена. А по поводу эффекта от музыки и слов… Просто на примере премьеры «Моих имен». У нас есть видеозапись, поэтому мы знаем. Когда мы закончили и в темноте прошли сквозь зал, никто не захлопал, не зашевелился, не встал, не зашептал, не засобирался. Люди просто сидели неподвижно в темноте больше минуты. Это очень, очень, невероятно долго. Потом кто-то закурил сигарету, зажëгся красный огонек (тогда ещë можно было курить). И люди зааплодировали. И спасибо им за это.

— Спасибо, Юля!

Иван Полторацкий

— Иван, поскольку роман или комикс об истории «Открытия порта» пока не написаны, расскажи сначала просто о том, где, когда, почему, зачем и как всë начиналось.

— Привет, Миша. Начиналось всë в позапрошлой жизни, году примерно в 2010. Тогда в воздухе носилась идея сочетания музыки и поэзии. Многие этим увлекались, хотелось новых форматов, новых форм, сказывалась усталость от бардовской и рок-культуры. Но никто толком не знал, как это делать. А «Сибирский Шестиструнный Андерграунд» начал окучивать не только струны, но и юные смешные голоса, потом, кажется, это вылилось в фестиваль EXPERIENCES, давший новое дыхание новосибирской поэзии. Мы познакомились с Семëном Путинцевым на квартире у Кваса (Анатолий Квашин, поэт, филолог, соредактор с Иваном Полторацким сетевого контрконтркультурного альманаха «Трамвай» — прим.ред.), он всегда жаждал экстремально нового опыта. И в дыму кутежа Семëн играл мне свои инструментальные вещи на гитаре, я читал ему стихи. Помню, у него ещë песня была со словами «Я жил и тоже умер на войне. Ты жил и тоже умер на войне. Они жили и тоже умерли на войне», но это было не совсем то, что мы искали. Ещë мы ездили в Бердск, на Космическую улицу, играть концерты для радиостанции с Алиной Морковиной, лютая зима была тогда. Вообще, есть ощущение, что всë зарождалось зимой, а потом как-то потеплело или мы растопили.

Когда оказалось, что задачу соединения поэзии и музыки с наскока не решишь, мы стали искать тех, кто мог бы нам помочь. Пришли к Юле Баталëвой в Бердск, на «Семь ветров» [район города — М. Н.], она с ходу врубилась, что это большое дело и ей как раз подходит, и начала строить замысел. А Юля из тех людей, что умеют воплощать большие замыслы, это еë умение нам потом очень пригодилось. Также мы нашли Алëнку Попову с альтом, она много импровизировала тогда, потом — Свету Михайлову с кларнетом. И закрутилось. К нам много кто пытался присоединиться: и электрический бас, и виолончель, и Ира Кузнецова сыграла свой пророческий спектакль «Исход» с некоторыми участниками «Порта», но в итоге только это ядро и осталось.

— Почему «Открытие порта» так называется? Какого такого именно «порта»? Вы в центре Евразии…

— Потому что порт может открыться в любое время и в любом месте. Помнишь, когда-то было такое подключение к интернету, и во время подключения писалось: «Открытие порта». Вот, это словосочетание я взял за основу, только ещë ударение сместилось, чтобы со словом «красота» рифмовалось. Ну у меня и стишок был со словами «Идëт открытие порта, а город ведь не видел моря», с него всë начиналось. А центр Евразии вообще в Казахстане находится, в посëлке Жидебай, там, где Абай родился.

— В чëм идея «Открытия порта»? Как-то она поменялась за десять лет?

— Идея в том, что в стихотворении есть партитура, а в музыке есть речь. И каждый раз эти две разных стихии перекомбинируются заново. У нас буквально алхимическое открытие произошло. То есть музыка идëт в область стихотворения и там трансформируется в речь, а речь теряет информативность и превращается в музыку. А дальше уже глубокая метафизика начинается. Буквально с порога раз — и ты уже с головой на глубину ушëл. Сама идея остаëтся неизменной, но у неë есть множество вариаций, это зависит от смелости участников эксперимента, а нам еë было не занимать. За десять лет мы научились слышать друг друга на разных уровнях и с каждым новым спектаклем проходить чуть дальше. Всë-таки в слове и звуке колоссальная энергия заложена. Мы прошли так далеко, как могли. Кажется, что за « Молчаньями» уже ничего не будет, но там «Деревья» выросли.

— Расскажи про «литературный быт». Как именно ты выбирал и компоновал тексты? Где, когда, как вы репетировали все эти годы?… Как менялся состав и почему? Это справочная информация, и в то же время при взгляде назад должна же получаться красивая история: из года в год, преодолевая косность материи, вы…

— В основном мы репетировали на квартире у Юли Баталëвой. Сначала в Бердске, на «Семи ветрах», потом уже в Щ [район новосибирского Академгородка — М. Н.] , возле «Сеятеля». Тексты выбирались посредством интуитивного прислушивания к самим текстам и, так сказать, к природе времени, которое они в себе содержат.

Либо я что-то читал вслух, потом Семëн начинал играть на гитаре музыку, которая приходила ему в голову. Алëна и Света подхватывали, присоединялась Юля с контрабасом. Возникало некое волшебство, потом мы фотографировали пальцы Семëна на грифе гитары, чтобы запомнить, как играть эту музыку, потому что некогда было это всë нотами записывать. Можно целую выставку из этих фотографий сделать: «Рождение музыки» или что-то вроде того. Иногда Семëн приносил готовую мелодию, я вслушивался и ждал, что какой-то текст на неë откликнется. Или писал заново, по созвучиям. Бывало и так, что сразу становилось понятно: эта музыка для Юлиного текста, эта для моего. Много говорили, я объяснял, как чувствую это стихотворение, о чëм оно, старался говорить понятным Семëну языком, а это уже за пределами естественного языка. Надо было передать состояние: словами, жестами, как угодно. Или перенять его от музыки. Каждый из нас выполнял необходимую и незаменимую функцию в это время. Было прекрасно, когда музыка рождалась совместными усилиями и мы играли еë все вместе, потом уже дорабатывая на следующих репетициях. Постепенно складывался общий замысел текущего «спектакля».

Как Юлины стихи находили музыку — это для меня, честно говоря, тайна. Они у неë как-то сразу полностью приходили. Что-то рождалось из интонации, что-то — из молчания, из шëпота. Всë шло из жизни. Смерть моей мамы целиком легла в музыку первого нашего «спектакля», который «Мои имена», про войну. Для меня война — это смерть матери. И музыка, которая становится еë продолжением и в конце концов находит выход. Понимаешь, мы нашли выход… Мы ездили ледяной зимой в Бердск, чтобы играть жуткие вещи про войну. Девушки приносили своих детей, кормили их грудью, потом опять брали инструменты, играли музыку. Так надо было. Мы не могли этого не делать. Иначе в мире что-то бы надорвалось. За время нашей музыки в «Порту» родилось и выросло пять детей.

Про выход, который мы нашли, я хочу сказать, что наш военный спектакль не заканчивался победой. Одноимëнная композиция уже потом была написана: «Вот победа как пуля в груди или что-то большое гудит». Мы сначала хотели один раз сыграть и двигаться дальше, но «Мои имена» пришлось больше всего повторять, даже в то время, когда у нас уже были «Полотна» (о рождении человека и движении дальше, в сторону неизвестности) и «Пространства» (о необъятности мира, так сказать). Эти два спектакля у меня как-то в один большой временной промежуток слились, как бесконечное путешествие. И всë время возвращаться в эту войну проклятую, когда я должен пойти куда-то в страшное, зачем-то там умереть, потом Юля меня воскрешала, тоже непонятно зачем. Чтобы я стоял с фотографией мамы и плакал. А у Юли тогда город родной горел, Ош. В общем, весь человеческий ад нам открылся через эту музыку и поэзию. И нужно было туда идти. Это ценный опыт. Тут уже не театр, не музыка и не стихи. Тут другая ткань. Ну и зрителей, я знаю, эти разрывы в ткани шокировали. Потому что надо было всем вместе там оказаться. В меру подготовленности каждого. Вот примерно как весь мир сейчас. Только это всë сгущено было до звука и голоса. Я рад, что мы пошли дальше… В каком году мы прекратили «войну» играть? В 2018-м. И вот до лета 2022-го мы шли дальше, создавали новое.

После «Полотен» и «Пространств» было возвращение к себе, в точку внутренней медитации. Это «Молчанья». Мой любимый проект. Мы их несколько раз играли. Представь, если раньше вся сила музыки была направлена на абсорбирование страданий, то теперь она устремилась внутрь… Что называется «прийти к себе». Это уже после войн, смерти, рождения, долгого путешествия. После всего пути. Самое странное было, когда я сидел на сцене неподвижно, а ребята музыку играли. То есть все стихи из « Молчаний» я знал наизусть, просто не произносил. Вот это меня вынесло. Абсолютно невозможный опыт. А когда « Молчанья» со словами играли, меня под конец такая радость переполняла… Свобода. Когда «Подземка» (заброшенная станция метро в Новосибирске, которую сейчас используют как большой концертный зал, — прим.ред.) была безвидна и пуста, мы там играли, и я босиком носился под бетонными сводами. Людей было меньше, чем музыкантов, а то и вообще никого не было. И я убегал и возвращался на звук и свет. Это было прекрасно.

А последний наш альбом «Деревья» — это то, к чему приходишь после молчания. Как у поэта Ивана Марковского: «Если бы деревья могли говорить, / они бы молчали. / Они молчат».

Вот у нас они не молчат. Деревья — это любовь, это воздух, книга, инструмент, терпение. Это буквально всë. Недавно я встретил упоминание о стихотворении Зинаиды Миркиной. Андрей Тавров написал: «Если б люди разглядели ЧТО такое деревья, война бы остановилась».

Я как это увидел, сразу Юле написал: «Представляете, какой путь мы прошли?» Но она пока не ответила.

В 2018 году мы записали на домашней студии альбом «Деревья». Это наша единственная студийная запись. Остальные все — живые концерты, в процессе, прямо с пульта, с пылу с жару писались. Благодаря тому, что гениальный звукорежиссëр Дмитрий Полянский полюбил нашу музыку, эта запись состоялась. Потом, когда настоящая война началась, Света с семьëй и кларнетом уехала в Батуми. Диме пришлось вместе со всей студией релоцироваться.

Я боялся, что деревья погибли, однако он сумел сохранить и оживить запись. Более того, эта запись теперь доступна на всех музыкальных сервисах. Деревья выросли. И это слава богу. Поэтому я всем говорю: слушайте деревья, нам повезло, что мир принял то, что мы должны были ему сказать. А мой друг, композитор Мамед Садых-Пур, ответил на моë предложение следующим образом: «Пойду в сад, послушаю деревья». Чего я всем и желаю. Что может быть лучше, чем идти в сад и слушать деревья? А вообще, мы все этим альбомом довольны, там каждый звук на своëм месте. В мельчайших подробностях.

— Наверняка вы обсуждали возможность трансформации «Открытия порта» в музыкальную группу, тем более что Юля давно и успешно исполняет другие свои тексты как песни. Если обсуждали, то почему решили этого не делать. А если не обсуждали, то как вам удалось такой перспективы избежать?

— Нет, мы никогда и не думали быть музыкальной группой. Это совсем другое. Не промежуточная область, а просто другая. Петь слова под музыку — это совсем не то же самое, что стихи читать вместе с музыкой. Просто иная область.

— В ранних концертах «Открытия», если уместно это разделение на ранние и поздние (кстати, уместно ли оно?), мне всегда не хватало на сцене движения, собственно драматургии. Музыканты как будто сами по себе играют, вы с Юлей читаете, иногда взаимодействуете. Но у сцены очень много возможностей. И я не мог понять, почему вы их не используете. Как будто голосов… Достаточно, что ли… Почему у вас (было) так мало театра?

— Тело девать куда-то надо. А оно нужно в первую очередь для извлечения звука. Мы для «Моих имëн» делали какую-то сценическую историю, особенно когда играли на театральной сцене в «Доме актëра». Семëн ещë хотел ирландских танцовщиц позвать. Но это всë ненужное. Важна та дверь, которая открывается звуком. И вот за ней всë представление и разыгрывается. В стихотворении и так достаточно образов, чтобы ещë и усложнять их.

Порт открывается в голове слушателя. Там всë и происходит. Или в сознании, или в душе. Но никак не в глазу. Поэтому мы назвались «Театром звука». Это не пафосное, это точное наименование нашей работы. Если меня нет на сцене во время «спектакля», то почему я должен думать, что зрители есть? Пусть никого не будет, все вышли из себя, постояли в сторонке. Посмотрели внутренний спектакль. И разошлись. Этого более чем достаточно. Но это требует от зрителя большой внутренней работы. Не скажу, что наши «спектакли» легко воспринимать. Зато интересно. Ещë никто не ушëл обиженным.

— В ваших сценических программах обыгрывалось или же разыгрывалось заметное напряжение. Это было личной потребностью в особом экспириенсе?

— Да, не так легко поверить в подлинное существование внутренних миров, чтобы не только в них самим оказаться, но и ещë кого-то с собой увести. Это была наша внутренняя необходимость, потому что мы на самом деле такие и есть. И к таким себе мы и шли всë время. Отсюда и напряжение. Но на самом деле после самого открытия порта становилось легко и оттуда не хотелось выбираться: знай разгружай корабли да любуйся. Может, поэтому «Деревья» такие спокойные.

— Сценические и музыкальные прообразы «Открытия порта»… Были ли такие в момент его возникновения — и потом?… Проще говоря, смотрел ли ты на кого-то с чувством что вот так надо бы?

— Мне всегда хотелось понять, как Леонид Фëдоров достигает такого невероятного слияния с текстом. Ну вот, понял. Больше никого. Нам говорили, что мы на «Культурный Бункер» (рок-группа из Бердска, создана в 1983 г. — прим.ред.) похожи, но это другое, более концептуальное. Мы не концептуальные, мы живые.

— Есть ли сейчас у «Открытия порта» политическая позиция?

— Сейчас нет «Открытия порта», и позиции никакой нет. А если и была, то человеческая, а не политическая. Нас интересует жизнь, а не способы еë усложнить.

— Вы делали драматические программы про страдание, потерю, войну. Теперь история личных потерь и переживаний всë-таки воображаемой (тогда) войны стала более-менее общей повседневностью. Насколько внутри тебя самого «тогдашнее» переживание войны сравнимо или сопоставимо с переживанием войны, идущей сейчас?

— Мы с Юлей недавно говорили об этом. Музыка стала временем, мы сейчас где-то на третьей композиции из «Моих имëн» находимся, то есть город уже сожжëн, но опустошение ещë не наступило. В действительности это гораздо страшнее, конечно.

— Сейчас мы видим, вблизи или вдали, как люди внезапно теряют близких. Всегда внезапно, потому что к такому невозможно подготовиться. Пережитое тобой на концертах можно ли как-то сравнить с тем, что мы узнаëм о происходящем с людьми сейчас? Даëт ли этот опыт возможность как-то иначе понять страдающих от войны сейчас людей, даже что-нибудь сказать им?

— Боюсь, что сейчас уже нет. «Мои имена» сделали свою работу в своëм времени. Это было предупреждение, предпроживание. К реальному опыту войны это не имеет никакого отношения. Это была такая возгонка себя к страшному, чтобы идти дальше и перешагнуть его. Важно то, что будет дальше. Опыт любви и осознанности, я думаю, пригодится. А к войне я возвращаться не хочу. И слушать «Мои имена» не могу. Надо двигаться дальше. От страдания к состраданию.

Сказать мне тем, кто попал под колëса воплощëнной войны, сейчас нечего. Могу только молча стоять рядом. Это честно. Вот этот опыт из военного спектакля я вынес. Стоять рядом с человеческим горем, даже если оно твоë. Там нет утешения, нет ненависти, только пустота. И если эта музыка поможет кому-то выйти из пустоты, будет рядом, как внимательный друг, то и хорошо. Больше ничего сделать нельзя.

— Итак, десять лет ты работаешь над соединением слов и музыки и приходишь к тому, чтобы быть рядом молча.

— Так.

— В текстах программы «Открытия порта» было много о любви, а ненависть, ярость, гнев и подобные переживания для вас становились темами?

— А ты слушал наши композиции? Всë, кроме ненависти, там есть. Даже тягучую «Ярость и бодрость» мы записали. О сопротивлении смерти много, о боли рождения.

— Тогда о каком счастье и о какой радости там?

— О радости существования, открытия целого мира. Представляешь, корабли с историями из неизведанных земель приходят целой вереницей.

— Есть ли или были ли (на свете) музыканты или поэты, с которыми «Открытие порта» хотело бы выступить?

— Если они есть и были, то мы с ними уже сыграли. Всë, дух улетел. Вернëтся или нет, только ему одному известно. Главное, что он дышит. Я надеюсь, что в оставшихся записях слышно это дыхание. В моей жизни произошло чудо, воплощëнное человеческими руками. Мы сделали всë, что могли, завершили композиционный рисунок. Теперь остаëтся только слушать деревья.

— Спасибо за этот подробный рассказ, Иван.

ПРОГРАММЫ ТЕАТРА ЗВУКА «ОТКРЫТИЕ ПОРТА»

1. «Мои имена»

Представлена 30 мая 2011 г. в клубе «Агарта», Новосибирск.

Анонс:

Мы произносим «…то, о чëм страшно, но промолчать нельзя, потому что оно роднит нас всех, спаивает воедино так, что сливаются все имена. Мы все одним миром мазаны. А Порт принимает огонь на себя».

Приходите и смотрите. Мы очень нуждаемся в каждом живом человеке. И в голубом небе. И в мире вашему дому.

Действующие лица:

Иван Полторацкий (стихи, голос),

Юля Баталëва (стихи, голос, барабан),

Семëн Путинцев (музыка, гитары),

Алëна Карцева (музыка, альт),

Светлана Михайлова (музыка, кларнет)

2. «Полотна»

Представлена 21 октября 2012 г. в клубе «Бродячая Собака», Новосибирск.

Анонс:

Новый спектакль, в котором жизнь, жизнь. От рождения до бессмертия. Прожитое через музыку. Живущее здесь и сейчас, как развëрнутые полотна. От первого до последнего слова.

Действующие лица:

Иван Полторацкий (стихи, голос),

Юля Баталëва (стихи, голос, барабан, бас),

Семëн Путинцев (музыка, гитары),

Алëна Карцева (музыка, альт),

Светлана Михайлова (музыка, кларнет, флейта).

3. «Мои имена»

Представлена 30 мая 2013 г. в Доме Актëра, Новосибирск.

4. «Пространства»

Представлена 30 мая, 2014 г. на «Чердачке», Академгородок.

Анонс:

«Пространства» — наш новый спектакль о том, как человек живëт в пространстве и времени. Новая глубина, новая музыка. Приходите, мы открываем пространства.

Действующие лица:

Иван Полторацкий (стихи, голос)

Юля Баталëва (стихи, голос, контрабас, барабан)

Света Михайлова (кларнет)

Семëн Путинцев (гитара, барабан)

Иван Чайка (виолончель)

5. «Мои имена»

Представлена 30 мая 2015 г. в театре la Puskin, Новосибирск.

6. «Молчанья»

Представлена 19 марта 2016 г. в театре la Puskin, Новосибирск.

Анонс:

Мы представляем новый спектакль театра звука «Открытие порта» «Молчанья» (26 марта, 18:00).

Это простой и лаконичный спектакль, большая часть которого происходит в вашем воображении.

Об усилии отбрасывания слова, о наблюдении за одной точкой — подвижна ли она? — об огне и молчании воздуха, о бескрайней степи, превращающейся в лицо, о белом драконе, которого никто не заметил — но все прокричали — ; о радости сброшенной оболочки, о!

Стоит ли здесь говорить?

Да.

Нет.

ты закрываешься с музыкой в комнате

музыкой чтобы исчезнуть

Действующие лица:

Иван Полторацкий (стихи, голос),

Юля Баталëва (стихи, голос, контрабас),

Семëн Путинцев (музыка, гитары),

Алëна Карцева (музыка, альт),

Светлана Михайлова (музыка, кларнет).

7. «Молчанья»

Исполнена 26 марта 2016 г. на «Чердачке», Академгородок.

8. «Открытие порта»

Концерт 17 февраля, 2017 г. в «Подземке», Новосибирск.

9. «Только музыка»

Представлена 3 июня 2017 г. на «Чердачке», Академгородок.

Анонс:

Дорогие друзья! Театр звука «Открытие порта» сыграет для вас первый концерт на собственноручно выстроенном Чердачке.

3 июня, в субботу (начало в 19:00, сбор в 18:30), вы не услышите обычного переплетения стихотворений и музыки, а только музыку. «Только музыку». Можно будет сфокусировать своë внимание на голосах гитары, альта, кларнета, контрабаса и барабана. И на тишине.

10. «Мои имена»

Исполнена 5 мая 2018, в ДК «Родина», Бердск.

Анонс:

Дорогие друзья!

Спектакль «Мои имена» мы написали в 2011 году, в мае. Прошло семь лет…

Мы решили сыграть его ещë раз, в новом прочтении.

С этим спектаклем мы прощаемся, это последний выход. Очень рекомендуем приехать и услышать важные, пронизывающие звуки «Моих имëн».

В спектакле «Мои имена» мы говорим о войне. Говорить об этом страшно и больно, но не говорить об этом нельзя.

Действующие лица спектакля, помимо основных фигур — гитар, флейты, кларнета, альта и барабана, — это голоса мужчины и женщины. Что происходит с людьми в войне? Как прощаются с матерью? Как покидают горящий город? Как оплакивают? Как убивают? Как забывают?…

Мужчина говорит за все Имена, он произносит:

«… И дырявый матрос,

закрывающий собой пустоту,

спокоен,

как бывают спокойны горы.

Постепенно наследуя землю,

за верстой версту

встаëт из земли Александр,

Андрей,

Георгий.

мои имена:

те, кто выжил и вышел на сушу».

Женщина говорит за саму войну, и за смерть, и за жену, и за мать:

«…для горя молчащих жëн.

Для недогоревших —

только свобода.

Для оставшихся в доме мужчин

выхода нет — так же, как входа.

Дымным рассветам

дано долетать до неспящих

и двигать их, двигать их по полю боя.

Только свобода. Во рвах и в каналах лежащим.

Отличным только по речи.

Упавшим до входа —

до встречи».

Мужчина уходит из дома, воюет, взрослеет, переживает родных, погибает, воскресает, говорит.

Женщина провожает мужчину, лишается дома, воюет, убивает, умирает, воскрешает, говорит.

Об этом спектакль «Мои имена».

Действующие лица:

Семëн Путинцев (музыка, гитары)

Алëна Карцева (музыка, альт)

Светлана Михайлова (музыка, кларнет, флейта)

Иван Полторацкий (стихи, голос)

Юля Баталëва (стихи, голос, контрабас, барабан)

11. 29 мая 2021 г. «Деревья»

Исполнены в уютном пространстве Чердачок, Академгородок

Анонс:

Спектакль «Деревья» театра звука «Открытие порта» растëт уже очень долго — с 2018 года. В него мы вложили весь наш более чем десятилетний опыт любви и отчаяния. Почему отчаяния, спросите вы? Потому что жизнь необъятна и поражение в ней тесно переплетено с победой и со свободой. Деревья уходят, но лес продолжает расти. Свет по-прежнему будет лежать на ветвях, даже если мы выйдем из леса. Мы хотели бы после себя оставить музыку в пространстве, поэтому и вкладываем в неë лучшее, что в нас есть.

Приглашаем вас разделить с нами прогулку по звучащему лесу и поблагодарить деревья за их медленное и постоянное продолжение жизни.

Действующие лица:

Юля Баталëва (стихи, контрабас, голос)

Иван Полторацкий (стихи, голос)

Семëн Путинцев (гитара)

Алëна Карцева (альт)

Светлана Михайлова (кларнет)

О нëм — предуведомление

Спектакль на видео

12. 17 июня, 2022 г. Последний концерт

Анонс:

Друзья, мы снова приглашаем вас на концерт «Открытия порта».

На этот раз последний.

Мы сыграем вам лучшее, что сочинили за десять лет, из спектаклей «Мои имена», «Полотна», «Пространства», «Молчанья» и «Деревья».

Это большой труд, и мы будем рады завершить его вместе с вами.

До встречи!

Альбомы Театра звука «Открытие порта»:

1. Живая запись «Молчанья»

2. Студийный альбом «Деревья»