Create post
Реч#порт

Искусство на верёвках

В начале мая на берегу Оби пройдëт юбилейная, двадцать пятая верëвочная выставка. Первая такая выставка прошла осенью 2015 года на пляже Академгородка: фотограф Вячеслав Ковалевич собрал своих друзей, фотографов и художников, и предложил развесить на свежем воздухе свои работы. С тех пор подобные вылазки на природу стали регулярными и продолжаются по сей день. К юбилейной верëвочной выставке мы публикуем беседу еë постоянных участников о художественном андеграунде, трудности искусства, умножении реальности и детских шалостях.

О верëвочных выставках беседуют: фотографы Вячеслав Ковалевич, Михаил Конинин, Евгений Никитин, поэт Дмитрий Королëв и художник Ирка Солза.


Фото: Вячеслав Ковалевич

Фото: Вячеслав Ковалевич

I. Событие-в-себе

Вячеслав Ковалевич: Дима, продолжи, пожалуйста, фразу: «Верëвочная — это…» Три слова.

Дмитрий Королëв: А почему именно три слова?

ВК: Чтобы не распаляться. Мы потом ещë что-нибудь спросим.

ДК: Верëвочная — это выставка, это фотография, это Ковалевич. Пожалуйста.

Михаил Конинин: А бутерброды?

ДК: А бутерброды не влезли, всего три слова, извините. К тому же была одна верëвочная, на которой не было бутербродов, так что…

ВК: Какая, по твоему мнению, есть польза от происходящих верëвочных?

ДК: Польза?

Ирка Солза: Можно, я вас перебью? Когда будут публиковать разговор, его будут читать в том числе люди, которые вообще не знают, что такое «верëвочная», поэтому всë-таки желательно, чтобы как-то кратко пояснили, о чëм идëт речь. Ты зря его ограничил тремя словами. Расскажи, как верëвочная вошла в твою жизнь.

ДК: Это началось в 2015 году, по-моему, осенью. Вячеслав Ковалевич тогда и придумал первую верëвочную. Как она вошла в мою жизнь? Ты, Слава, меня на неë позвал, так и вошла! В какой-то момент тебе почему-то пришла идея выставить свои фотографии берегов на этих самых берегах. Для этого тебе понадобились люди, то есть зрители, люди для монтажа, штыри, верëвки и прищепки. С тех пор это стало циклом мероприятий, и отчасти верëвочные порождают друг друга: на предыдущей верëвочной делаются фотографии, которые выставляются на следующей. Если я дальше буду отвечать, то это будет уже ответ на вопрос о пользе.

ВК: Да, есть ли какая-то польза лично для тебя? Как поэта, как моего друга, как просто человека.

ДК: В этом вопросе есть очень большой подвох, потому что ты спрашиваешь, какую пользу это несëт для меня как твоего друга. А дружба не особо основывается на пользе…

ВК: А как поэт ты, наверное, получил серию своих портретов, на которых ты запечатлëн как такой красивый поэт.

ДК: Не без этого, конечно (смеëтся). Проблема в том, что я верëвочные и твои фотографии просто люблю, любовь, как и дружба, не слишком связана с пользой. Я бы сказал, что верëвочная важна именно как регулярное, повторяющееся событие, как культурное событие, как событие, тем или иным способом консолидирующее некую андеграундную тусовку. Для меня опыт верëвочных близок к опыту квартирных выставок или чего-нибудь такого, то есть постоянной культурной жизни в андеграунде, вне институций. Мне кажется, это самое важное, что даëт верëвочная даже не мне, а всем. Это регулярное событие, которое мы делаем для себя сами, и, с одной стороны, это просто дружеские встречи, с другой стороны, это и есть искусство, жизнь в нëм. А чисто профессионально, как для поэта, мне верëвочная не дала ничего, нет. Я не могу вспомнить ни одного своего текста, связанного с верëвочной.

ИС: А вот Олег Копылов написал.

ДК: Да, а вот Олегу удалось, это же здорово.

ВК: Как ты думаешь, эти локальные встречи… Они, во-первых, закрытые. Они на самом деле лишь якобы закрытые, но на них никто не придëт, потому что лень вставать рано утром, куда-то ехать в непонятную погоду. Об этом событии, как правило, все узнают постфактум: бац — появился какой-то альбом фотографий. Фотографии-то публикуются более-менее широко. И люди понимают, что это событие происходит, а они видят интерпретацию на фотографиях, но их туда не позвали и не позовут. Фотографии с верëвочных видит гораздо больше людей, чем в верëвочных участвует. Вопрос: это локальное, полузакрытое событие, которое, может быть, ценно для меня, для тебя, влияет ли оно на общее культурное поле этого города? Скорее всего, нет.

ДК: Скорее всего, это никак не влияет на город. И плевать я хотел на этот город, извините меня.

ВК: Это мы вырежем, наверное.

ДК: Пусть на город влияет «Монстрация» и «Всешествие». Раз ты вспомнил про отчëтные снимки с верëвочных, скажи: снял ли ты хоть одну стоящую фотографию на верëвочной?

ВК: Ну, да.

ДК: Это и есть самое важное, что производит верëвочная. На саму выставку придут не все, а фотографии с неë увидят многие, кто тебя ценит как фотографа. Верëвочная стимулирует появление твоих новых стоящих работ. То есть, если отвечать на вопрос в той формулировке, в которой ты его задал: верëвочные совершенно не влияют на город, но это совершенно не имеет значения.

Фото: Вячеслав Ковалевич

Фото: Вячеслав Ковалевич

ИС: Не соглашусь. Мне кажется, что верëвочная — это вполне самодостаточное событие-в-себе, оно существует в каком-то таком подвешенном состоянии: это может быть событие, на которое пришли три человека, оно случилось, и его никто не фотографировал, но есть сам факт того, что оно произошло. Здесь есть нюанс: когда мы говорим о том, важно ли это для города, то противопоставляем себя городу, но город — это в том числе и мы. При этом бывают верëвочные из трëх человек, бывают, как сегодня, верëвочные, на которые приходит побольше людей. И теоретически кто угодно может к ним присоединиться. Но что мне нравится в верëвочных, так это то, что это всегда какая-то сложность. Не так просто присоединиться (группы-то закрытые), не так просто приехать, не так просто дойти до этого берега, не так просто развесить эти фотографии… Это трудно. Верëвочная — это труд. Верëвочная интересна как событие, интересна по своей форме, потому что это альтернатива выставкам. Кто ещë проводит какие-то события, которые не являются форматом, уже установленным до нас? Верëвочная — это такой формат, в котором и фотографы могут выставиться, и художники, и поэты при желании могут выступить, и киносценарий можно почитать… Она постепенно расширилась: если сначала это была выставка Ковалевича, то сейчас на верëвочной может происходить, в принципе, любое искусство. Мне кажется, она важна как формат.

(голос, кажется, Евгения Никитина): Самая свободная арт-площадка города.

ИС: Это событие, которое показывает какую-то альтернативу. Когда было собрание по грядущей выставке «Трудно», Андрей Курченко поднимал эту тему: почему мы до сих пор проводим выставки? Это же скукота такая, прошлый век: взяли картинки и повесили на стену. Понятно, что формат верëвочной — это тоже не новинка, и можно вспомнить какие-нибудь вылазки «Коллективных действий» или что-то ещë. Для города это может быть важно в том плане, что можно посмотреть и увидеть, что искусство вовсе не обязательно делать внутри белого куба. Искусство может происходить в электричке. На берегу, в лесу, просто в городе, на любой скамейке, совсем не обязательно писать заявки и пытаться выставляться в музеях.

Евгений Никитин: Никто же не сомневается в том, что искусство можно делать где угодно.

ИС: Но никто же не делает! Все пытаются собрать выставку, написать концепцию, позвать куратора, развесить всë по стенам.

ДК: С одной стороны, никто не сомневается, с другой стороны, есть же представление о том, как делать искусство профессионально.

ЕН: Искусство, делаемое так, как ты сейчас описываешь, в основном попадает в массы, его видно. Искусство, делаемое так, как делаются верëвочные, остаëтся видимым малому кругу лиц. Если смотреть в пределах города, сколько процентов людей видит эти верëвочные?

Фото: Вячеслав Ковалевич

Фото: Вячеслав Ковалевич

ВК: По поводу разности форматов. Те выставки, которые делаются в рамках привычных нам институций, а их не очень много у нас в Новосибирске… Можно попытаться встроиться в эту иерархию, выставиться там-то, получить какие-то регалии, двигаться дальше, выше. Можно идти этим путëм. И гипотетически так тебя посмотрит большее количество людей. Но этот формат никуда не денется, он есть, и лично мне он не очень интересен в последнее время.

ИС: Мне кажется важным то, что на выставке не создаëтся искусство, а только выставляется. А на верëвочной и создаëтся, и выставляется.

ВК: Выставка в привычной институции может быть инициатором создания чего-то нового под эту выставку, но самим процессом она не является. Верëвочная, получается, в большей степени процесс. То, например, о чëм Дима вспомнил: фотографии, создаваемые на одной верëвочной, становятся частью другой верëвочной. Самовозобновляемая, как процесс жизни, она создаëт саму себя.

МК: А что мешает фотографии, снятые на выставке в ГЦИИ, потом выставить на выставке в ГЦИИ?

(звучат разные варианты): Но так почему-то никто не делает! Да там только портреты можно наснимать! На верëвочной больше материала! На верëвочную можно что угодно принести и ничего не согласовывать!

МК: Мне кажется, что верëвочная, — это, по сути, такая же площадка, как ГЦИИ (Городской Центр изобразительных искусств), грубо говоря, но с меньшим уровнем отбора. Туда можно принести что-то самому. А теперь представь, что на верëвочную ходит сто человек, каждый приносит по двадцать фотографий. Возникает такая же проблема как в ГЦИИ: что показывать, как часто и где.

ЕН: Эта проблема решается легко: следующая верëвочная назначается в шесть утра посреди сугроба. И никто не приходит!


II. Союз Верёвочных Деятелей

ВК: Женя, а ты уже сказал, что для тебя верëвочная?

ЕН: Если не очень серьëзно, то бутерброды, фотография и холод. А если серьëзно, то в ней очень много всего: здесь есть творчество, есть общение, есть возможность отдохнуть от привычной жизни, куда-нибудь, блин, поехать, сменить обстановку.

ВК: И, как Ира правильно заметила, это трудно. Это обязательное условие. Когда я звал людей, я заметил, что часто звучал такой комментарий: это же так рано, это так далеко. Я могу сказать, что да, это рано и далеко. Это так.

МК: Возникает вопрос: а зачем так рано и так далеко?

ДК: Чтобы не понабежало по сто человек с двадцатью фотографиями.

ВК: Во-первых, не хочется, чтобы это было массовым мероприятием. Тогда это уже не будет верëвочной. При этом никому ничто не мешает делать свои верëвочные под любым другим названием, не рано и не далеко. В-вторых, утро. Город, в котором мы живëм, после 11-12 часов становится людным, а утром на берегу реки, как правило, никого нет. Эта площадка наша. Утро, пустое место, и мы сами создаëм свою галерею. Ещë это отличные завтраки. Как вы думаете, когда нам надоест? И что делать потом, когда нам надоест?

Фото: Михаил Конинин

Фото: Михаил Конинин

ЕН: Вопрос только в том, когда тебе надоест. У нас уже зависимость от верëвочной.

ДК: Мы бессильные и безвольные твои рабы. Мне не может надоесть, меня могут только перестать звать на верëвочные.

ИС: Да, Слава, к тебе вопрос: а фотографа или художника могут исключить из верëвочной? Из Союза Верëвочных Деятелей.

ВК: Не знаю, что должно произойти. Вроде бы таких у нас исключений не было.

ИС: А включений? Как стать частью верëвочной?

МК: Какова процедура? Сколько надо иметь персональных выставок? Кому портфолио надо показать?

ВК: Просто нужно желание. Как вы считаете, тот малолюдный и полузакрытый формат, который есть, оправдан? Надо ли делать так, чтобы стало чуть больше людей? Не сто человек, но чуть больше. Это первый вопрос. Второй вопрос: когда ещë кто-нибудь принесëт фотографии, кроме меня?

(разные голоса): Я приносил! Сегодня люди приносили! Я на предыдущую приносил как раз! Сегодня ещë и объект был!

ВК: Сегодня в этом плане была фееричная выс… верëвочная. Но никто не узнает, какие объекты, ещë долго не увидит. Мы продолжаем в таком же формате?

МК: Мне кажется, надо больше людей. Потому что чем это отличается от того, что ты у себя на стене навесишь фотографий и друзей позовëшь? Многое зависит от того, что ты хочешь от верëвочной. Если это посиделки только друзей и ещë пары человек друзей друзей, то это одно, а если какое-то культурное мероприятие в жизни города, то тут возникает необходимость звать каких-то чужих людей, которых ты даже не знаешь. И даже, возможно, чьи работы тебе (страшным голосом) не нравятся.

Фото: Сергей Ковалёв

Фото: Сергей Ковалёв

ДК: Поэтому ответ: «нет». Не надо нам никаких больше людей (все смеются).

ИС: Мне кажется, иногда верëвочную можно делать чуть более открытой. Раз в полгода можно звать побольше людей. С такой регулярностью, с которой мы ездим на верëвочные, люди в большом количестве не поедут. Потому что есть эта специфика… Что это не совсем выставка, а скорее мастерская. Я езжу, потому что меня это подгоняет. Если бы я могла на каждой верëвочной что-то выставлять, это было бы очень круто, но поскольку я всë очень медленно делаю…

ДК: Верëвочная — это не промо-акция, не выставка-продажа, поэтому больше зрителей она не требует, мне кажется.

ЕН: Я на самом деле думаю, что количество людей не так уж важно. Конечно, сто человек нам не надо. Но если будет человек пять тире семь, от этого ничего плохого не будет. С другой стороны, я не думаю, что стоит специально звать людей, которые не очень-то хотят и не очень-то понимают. Верëвочная — это трудно, поэтому можно просто сделать группу открытой и рассказать всем. Те, кому по-настоящему интересно, придут.

ИС: Мне кажется, что зрителей вообще не должно быть.

ДК: Да, мне нравится эта идея, что верëвочная — это мастерская (понятно, что в моëм случае это не совсем работает).

ИС: Ты в перформансах участвуешь.

ДК: Я участвую, это понятно. И в этом смысле большого количества коллег, соработников, быть тут не может.

МК: Я помню, на первой верëвочной было больше народу, и мы пытались привлечь каких-то зрителей: у меня потом полгода валялась эта бумажка, где была надпись «выставка» ручкой. Потом мы от этого отошли.

ИС: А помнишь, Ковалевич, мы ещë стояли на дороге и показывали автомобилистам твои фотографии? Вот, был же запал. Может быть, летом опять будем так делать, зимой холодно стоять у дороги. Зрителями, в общем, могут быть случайные люди. А участники верëвочной — это те люди, которые готовы приехать и фотографировать, привезти свои работы, ещë что-то.

МК: Моë мнение про верëвочную: она возникла из–за недостатка площадок в Новосибирске, где выставлялись бы неформатные, неклассические работы, без выставкомов и требований десяти персональных выставок и прочего. Мы как-то ходили с Татьяной Максимовой в Дом Учëных, хотели там выставить социальный проект с собаками. Нам потом даже не позвонили. Обидно.

ЕН: Если мы найдëм где-нибудь помещение, повесим там фотографии, это будет скучно.

ВК: Да, когда идëт речь о каком-то официальном или полуофициальном мероприятии, всегда возникает вопрос согласования. Когда мы делали выставку «В песок», мы 30 фотографий большого формата воткнули в песок, это было в 10 утра, по-моему. Мы спокойно заняли достаточно большую площадь. И был целый один зритель.

Фото: Вячеслав Ковалевич

Фото: Вячеслав Ковалевич

III. Игры с реальностью

ИС: Да, Слава, расскажи, как ты придумываешь идеи для верëвочных. Ты же для каждой верëвочной придумываешь какое-то извращение: то фотографии в песок, то топишь их, то режешь…

ВК: В последнее время что-то перестал придумывать. Как правило, какие-то такие вещи, с большим акцентом на метод, это работа с какими-то давними фотографиями, с которыми ты уже не знаешь, что делать. Одно дело, когда ты вывешиваешь фотографии с прошлой верëвочной, и тут всë окупается процессом узнавания самих себя и друг друга, а когда приносишь старые фотографии, которые все уже видели, их надо как-то по-другому презентовать. Да, мы топили их в воде, вырезали куски, надевали себе на голову, на уши, смотрели через прорези… Фотографии становятся инструментом, в данной ситуации они просто бумага. Ценность их как фотографий здесь не играет никакой роли. За редким исключением, когда изображение само несëт какую-то смысловую нагрузку. Ещë мне очень хотелось снять фотографии в песке. Сначала я очень хотел сделать выставку в снегу, но мне было так лень, что зима уже кончилась.

ИС: У нас же была потом выставка в снегу, в галерее «Сугроб».

ВК: Да, но это было на дереве. Эти фотографии большого формата уже девать некуда, а выбросить жалко. На них следы моих окровавленных пальцев. Этот процесс встраивания моих фотографий… бывает же так, что за неделю до того как мы проводим верëвочную, я уже на этом же берегу фотографировал, и я приношу на эту верëвочную фотографии с этого же места. Я беру эту фотографию, на которой изображëн кусок реальности, которую я как-то изменил под себя, и я его кладу на то место, где это было снято, и соотношу реальность действительную и реальность фотографии. Не скажу, что в этом есть глубокая какая-то мысль, но мне это интересно, мне хочется это сопоставить. До конца не знаю, зачем я это делаю, но эти игры с реальностью… до какой-то степени интересны.

МК: Был такой фотограф Гарри Виногранд. На вопрос о том, зачем он фотографирует, отвечал так: «Я хочу узнать, как мир выглядит на фотографии».

ЕН: Слава, а ты зачем фотографируешь? (смех) Ты надеялся, что этот вопрос не прозвучит?

ВК: Я договорю то, что связано с выставками. Встраивание фотографий в окружающее пространство (чаще всего это берег, почему берег — это отдельная история) для меня важнее, чем монтирование этой фотографии внутри так называемого белого куба. Фотография для меня «реальнее» там, на берегу, чем в выставочном зале. При этом вокруг может не оказаться ни одного человека, кроме меня. Но, мне кажется, еë видно сильнее.

ИС: Интересно, что верëвочные при этом происходят в одних и тех же местах, набор этих мест довольно ограничен. И происходит какое-то многократное умножение реальности, серии зацикливаются, но всë получается как-то по-разному. Это постоянное кружение в одном и том же круге даëт какие-то результаты. Это как пруд Моне: ты приходишь на одно и то же место, к одному и тому же пруду, к одному и тому же берегу реки, к одному и тому же Руанскому собору…

Фото: Вячеслав Ковалевич

Фото: Вячеслав Ковалевич

Фото: Евгений Никитин

Фото: Евгений Никитин

ВК: А у вас не возникает диссонанс между тем, что вы видите, когда собираетесь на верëвочной, и тем, что вы видите на моих фотографиях? То, что вы видите в моëм фотоотчете, и то, что вы пережили там… насколько это разные вещи?

ЕН: Это вряд ли можно назвать диссонансом, мы же все уже привыкли к твоему виденью. Но для меня это абсолютно разные вещи, потому что мироощущения у нас с тобой абсолютно не совпадают. Но то же самое будет со многими другими людьми.

ДК: А для меня атмосфера, которую я чувствую на верëвочной, абсолютно совпадает с тем, как это поэтизируется в твоей фотографии. Для меня фотография Ковалевича и взгляд Ковалевича, снимающего эту фотографию, особенности устройства этого взгляда, уже вписаны в саму верëвочную. Идя на верëвочную, я уже сам настраиваюсь на этот взгляд. С другой стороны, когда мы готовим какой-нибудь перформанс, и ты отказываешься его фотографировать, и он существует в других фотографиях… Это немного другое ощущение. Когда я смотрю на цветные фоточки какого-нибудь нашего перформанса, которые сделаны не Ковалевичем, есть ощущение какого-то подгона, как будто это было не на верëвочной.


IV. Шалости на фоне природы

ИС: Слава, расскажи про перформансы. Насколько они вписываются в верëвочную, как она поменялась, после того как мы с Димой стали вводить туда ещë какие-то действия? Было два перформанса и два объекта. Один перформанс ты не фотографировал, фотографировал другой человек, второй перформанс никто не фотографировал.

ВК: Я могу соглашаться с идеей перформанса, могу не соглашаться. Я думаю, они имеют право быть, потому что, если говорить о наполнении, верëвочная не может быть выставкой одного человека. Жалко, что сегодня нельзя было фотографировать твой объект. То есть фотографировать было можно, нельзя было выкладывать в интернет, я попался на эту удочку и упустил момент. Я никогда не знаю, что вы в очередной раз выкинете.

ИС: Тебя обычно всë, что я делаю, очень смущает.

ДК: Да, тебя даже драка Хайдеггера с Дугиным смутила. Перформансы, прости господи, должны быть!

Фото: Михаил Конинин

Фото: Михаил Конинин

ВК: Да, в какой-то момент было такое ощущение, что привычная уютная верëвочная, которая происходит по наезженной колее… еë структура ломается. Я могу не соглашаться с идеей перформанса, он может мне не понравиться. Но он может быть импульсом для чего-то нового и важного, лично для меня. Ещë у меня очень странное ощущение от документирования перформансов.

ИС: Почему-то в Новосибирске почти никто не делает перформансов, раньше делали, а сейчас, по-моему, вообще всë заглохло.

ВК: В галерее на Димитрова недавно был перформанс (перформанс Михаила Карлова на выставке «Скажи: кто твой»), я не стал его дожидаться.

ИС: Есть ощущение, что все этого немного стыдятся.

МК: А у нас есть те, кто умеет делать перформансы?

ДК: Стыдное же дело: наëмный рабочий нос тебе лижет.

ВК: Когда я не до конца понимаю перформанс, или он неприемлем для меня, документировать его было бы нечестно. Моë отношение к перформансу повлияет на то, как я его задокументирую. Какое-то твоë высказывание, а я его переиначу.

ДК: То есть ты думаешь, что можно что-то бесстрастно документировать? Или обязательно соглашаться с тем, что ты снимаешь? А если человек едет на войну снимать, он должен быть любителем пострелять? Вроде нет.

ВК: Это разные какие-то примеры. В перформансе есть некоторое высказывание, с которым я могу не соглашаться.

ИС: Какое было высказывание в перформансе «Хайдеггер против Дугина»? Что тебе сказали авторы? И что тебя задело?

ВК: Я просто не читал Хайдеггера, а Дугина читал в студенчестве. И находясь вне контекста, я видел какую-то детскую игру. И я не понимал сути происходящего. Ну, да, веселье какое-то.

ДК: Да, было бы интересно, если бы это был Хайдеггер против Рональда Макдональда. Там же был случайный выбор персонажей. Был ограниченный набор имëн (философы и персонажи поп-культуры), и мы вытащили два случайных имени. То есть Дугин не философ, он был в другой кучке.

ВК: Вот, надо знать, кто эти люди. Когда ты видишь со стороны просто детскую игру… Это забавно, но не более того. А здесь соприкасаются два противоречия: идеи Хайдеггера и идеи Дугина. Если бы там был кто-то, чьего имени я бы даже не знал, то для меня это было бы как дядя Вася и дядя Коля. Если не знаешь контекста, то это просто детская шалость.

ИС: А почему искусство не может быть детской шалостью?

ДК: Я вспоминаю, как это придумывалось. И это придумывалось во многом как шалость. Смысл придумываем не мы, он генерируется в процессе выпадения вариантов, случайным образом.

ИС: И возникает ещë вопрос: почему непонимание чего-либо тебе мешает это снимать? Когда ты снимаешь природу, ты тоже еë не понимаешь.

ДК: Видимо, у него есть иллюзия того, что понимает.

ВК: Это банальная вещь: человек фотографирует себя. Я запечатлеваю свой автопортрет, и мне кажется, что я себя в какой-то степени понимаю.

ДК: А когда ты снимаешь свалку, это тоже ты?

ИС: Ковалевич — это свалка, где-то глубоко внутри он очень свалочен по сути.

ВК: У меня внутри есть куча забытых вещей, куча забытого меня, куча ненужного. Это всë я понимаю. Твой объект, который ты сегодня выставляла, мне ближе, и ближе к природе, которую я снимаю. Я бы мог его как-то присвоить, он мог бы быть какой-то формой, которую я бы как-то встроил, как-то интерпретировал в своей фотографии.

ИС: То есть, грубо говоря, когда происходит какой-то перформанс, ты его не воспринимаешь как форму, а обязательно ищешь в нëм какую-то идею, какое-то содержание. И если тебе это содержание не нравится, то ты отстраняешься.

ВК: Ну, да. А арт-объект ближе к камням на берегу.

Фото: Вячеслав Ковалевич

Фото: Вячеслав Ковалевич

Верëвочные выставки — это, конечно же, не единственное явление в неформальной художественной жизни Новосибирска. Можно вспомнить как регулярные квартирные и гаражные выставки, так и разовые акции. Можно вспомнить выставки «Холодно» в гараже White Cube Gallery на огороде у Ивана Дыркина, которые проводились в 2013-2014 гг. в тридцатиградусный мороз. Или, если говорить о том, что происходит сейчас, можно вспомнить выставки в гараже у Алексея Грищенко: каждый месяц 15 числа он и круг его сотоварищей показывают, над чем работают. Выставки у себя в квартире организует Антон Карманов и его художники-соседи. Хочется верить, что подобных событий будет всë больше, так как именно активная и разнообразная неформальная художественная жизнь является, с нашей точки зрения, свидетельством того, что культурное поле Новосибирска развивается и не превратится в безжизненную пустыню при первом же дуновении холодного ветра.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About