В России появилась литературная премия в области критики — «Неистовый Виссарион». Реч#порт получил от еë создателей приглашение стать одним из номинаторов, и в свою очередь попросил их поделиться своими мыслями о текущей ситуации с критикой у нас в стране. Мы публикуем пресс-релиз премии, а также интервью с еë секретарем, арт-критиком Евгением Ивановым и техническим координатором премии, поэтом Екатериной Симоновой.

Премия имеет екатеринбургскую прописку, хотя предполагает всероссийский охват. О создании ежегодного профессионального приза для литературных критиков объявила Свердловская областная библиотека им. В.Г. Белинского, которая вот уже 120 лет носит имя русского классика (основана в 1899 году) и таким образом решила отметить этот юбилей.

Сообщается, что премия, названная в честь Белинского, будет вручаться живущим в России авторам за значительные достижения и творческую активность в области критики, обращëнной к современной отечественной литературе, за вклад в развитие критической мысли и повышение роли экспертов в сфере художественной словесности, глубину анализа, сочетаемую с поиском оригинальных творческих решений и мастерством критического высказывания.

Вручаться она будет ежегодно за работы по русскоязычной литературе ХХI века, опубликованные в течение 2 лет до момента выдвижения — в «толстых» журналах, на литературных порталах и в интернет-изданиях, в виде авторских книг.

Денежное содержание главного приза в этом году составит 70 тысяч рублей. Также предусмотрены специальные поощрительные премии в номинациях «Перспектива» и «За творческую дерзость».

Символом «Первой критической премии России «Неистовый Виссарион» выбран гонг, который будет воплощëн в памятном знаке, олицетворяющем общественный резонанс.

Правом номинирования по приглашению или собственной инициативе обладают профессиональные российские критики и редакции периодических литературных изданий и книгоиздательств. По условиям конкурса, в числе претендентов могут оказаться и персональные номинаторы, рекомендованные своими коллегами.

В состав жюри-2019 вошли представители разных регионов: Леонид Быков — критик, литературовед, профессор Уральского университета (Екатеринбург), Василий Авченко — писатель, журналист (Владивосток), Марина Волкова — издатель, культуртрегер (Челябинск), Эргали Гер — писатель, публицист (Москва), Роман Сенчин — писатель, критик (Москва-Екатеринбург).

Прием конкурсных заявок продлится с 14 марта до 14 апреля, лонг-лист обнародуют 30 апреля. Шорт-лист будет опубликован в конце мая.

Дебютное вручение премии «Неистовый Виссарион» состоится 7 июня 2019 года во время проведения 1-го Уральского культурного форума в Екатеринбурге в Библиотеке им. Белинского.

Необходимость в появлении подобного рода премии назревала давно, уверены инициаторы ее создания. Заслуги литературных критиков до этого в России отмечались либо второстепенными номинациями, либо местечковыми наградами с упором на региональный компонент. Аналога же «Пулитцеровской» премии, отдельного знака отличия для критиков в литературном пространстве нашей страны не было. Появление «Неистового Виссариона», надеются организаторы, позволит изменить отношение к литературной критике и поднять еë престиж.

Реч#порт: Какую роль играет критика в современном литературном процессе? Какую должна играть?

Евгений Иванов: Пока создаётся ощущение, что второстепенную, вспомогательную. Значение еë роли искусственно приуменьшается. Критика у нас словно бы скомпрометирована. Все эти неумные мемы, дескать, критикан — это неудавшийся творец, не идут на пользу еë репутации. Неверно также загонять служителей критического цеха в обслуживающий персонал. А местами наблюдается вызванный этим обстоятельством дрейф от производства рецензий к изготовлению аннотаций. Критика должна быть, прежде всего, влиятельной. К ней должны прислушиваться, с ней должны считаться. Её магистральная миссия — выработка критериев, по которым оценивается произведение искусства. Нам нужен крепкий институт или, поэтичней говоря, каста экспертов, в чей безупречный вкус и понимание предмета все бы верили, и их мнению доверяли. Не сарафанное радио должно влиять на продажи книг, не издатели определять цифру тиража, а в идеале — критика, если мы перейдëм от художественных вопросов к коммерческой стороне дела. Участие критики в раскрутке авторов не надо педалировать. Но отлучение еë от рычагов управления и привело к тому, что в нашей литературе из года в год уныло вертится практически не ротируемый десяток «знаменитых и читабельных писателей», что для России «смех на палочке», и прозябают в полуизвестности многие достойные большего внимания мастера слова.

Екатерина Симонова: Критика — часть литературного процесса. Если убрать эту составляющую (хотя даже и не представляю, как это можно умудриться сделать; думаю, если бы критика была не понятием, а человеком, тут даже заклинание Авада Кедавра было бы бессильно), то, в общем-то, и процесс этот прекратит своë существование, поскольку тексты публикуются для того, чтобы их читали, а значит, обсуждали. В конце концов, любое обычное читательское «нравится» / «не нравится» — это уже критика. В зародыше, конечно, маленькая такая, крошечная, трогательная, простенькая, умилительная и раздражающая одновременно, но… критика же.

Что для критика важнее: объективность или субъективность?

Евгений Иванов: Критика — это всегда субъективный взгляд на вещи. Личная точка зрения. Но при этом важно, чтобы она была справедливой, честной, взвешенной, хорошо обоснованной. Хуже нет, когда критик придирается к мелочам и «докапывается до столба». Пишет по принципу «А Баба-яга против!». Ну, а объективность — понятие абстрактное.

Екатерина Симонова: Я из тех людей, которые не верят в объективность. Потому что еë просто не существует. Мы все совершенно разные, и разум у нас не коллективный, а чувства — тем более. Группа из десяти условных человек может озвучить одно общее для них мнение, но сколько у этого мнения будет оттенков и нюансов? Десять: по количеству высказавшихся. Так что критик автоматически субъективен. Даже критик-робот был бы по-своему субъективен, потому что программы в машину можно закладывать разные, а уж развивать их — тем более.

Если критик сам является поэтом или прозаиком, идëт ли ему это на пользу или вредит?

Евгений Иванов: Это ему не помешает. Всë равно пишущему стихи или прозу никак не обойтись без внутреннего цензора, ну, скажем мягче, редактора. Он сам себе первый и, как правило, строгий критик, заставляющий что-то вычëркивать или переделывать. Я не знаю примеров, когда бы актер одновременно выступал и как театральный рецензент, но в литературе подобная работа по совместительству встречается нередко и во вред никому вроде бы не идет. Подтверждений тому масса. Пример, наугад всплывший в памяти: замечательная поэзия Михаила Айзенберга никак не пострадала от того, что он параллельно писал тонкую критику. Перечислять можно дальше и долго.

Екатерина Симонова: «Чистых» профессионалов не существует уже давно, мне кажется. Если они вообще существовали. Даже вроде бы «чистый», на первый взгляд, критик является одновременно, как минимум, и эссеистом, и литературоведом (если мы сейчас говорим только о литературной критике).

А вообще, в конкретном случае нет ни вреда, ни пользы — просто иногда критик является ещë поэтом, или прозаиком, или одновременно поэтом и прозаиком, а иногда — нет. Это всë равно что есть люди, которые предпочитают носить только джинсы, а есть люди, которые в равной степени любят и джинсы, и брюки, а ещë есть любители юбок, платьев, лосин, сари (etc.) и те, кто вообще предпочитает одеждой не заморачиваться.

P. S. Я знала, я же заранее знала, что скачусь до дурацких сравнений, но так бессмысленно надеялась, что этого не произойдёт.

Являются ли сейчас литературные журналы площадками для полемики, и если нет, то могут ли они вернуть эту роль?

Евгений Иванов: В выходных данных дежурно сообщается, что редакция может не разделять мнение автора. Но у нас как-то так повелось считать, что, публикуя у себя, допустим, отрицательную рецензию, журнал будто бы заведомо уже высказал свою однозначную позицию, и более к разговору в последующих номерах возвращаться не обязан. И не возникает полемики. Может быть, для еë возникновения надо создавать условия? Специальные рубрики заводить. Печатать рядом статьи со знаком «плюс» и «минус». Нарочно затевать дискуссии, рулить ими. А то по выходу ершистой заметки вся полемика обычно уходит в соцсети и превращается просто в перепалку в комментариях.

Екатерина Симонова: Конечно, являются (обвела я орлиным оком уже присланные на Премию заявки, вспомнила приятное количество лайков и споров вокруг многих из этих статей и поняла, что других доказательств мне и не нужно). Просто само понятие журнала понемногу меняется, подстраиваясь под современную ситуацию: журналы выпускаются не только на бумаге, но и в электронном варианте, ссылки на статьи из журналов перекочëвывают в соцсети, многие нам известные литературные сайты — это и есть те же журналы, просто сейчас они сразу создаются в цифре. Всë то же самое, по сути, просто формат становится немного другим. И это не предел. Интернет изменяет мир, а люди меняют свою жизнь под новые условия, где на первом месте — оперативность, доступность, возможность мгновенно отозваться. Это логично и совершенно нормально.

Может ли сегодня литературный журнал иметь своë лицо / направление и быть в авангарде общественного мнения?

Евгений Иванов: Желательно, чтобы любое издание, даже глянцевое, имело своë собственное лицо. Для того же, чтобы литературный журнал держался какой-то определённой чëткой направленности, видимо, требуется наличие мощной группировки, целого течения — типа футуризма или пролетарской литературы, которым нужны свои печатные идейные глашатаи. А где они? Нынче журналам приходится быть универсалами, имеющими некоторые различия, однако заметные только глазу посвящëнных. Я не вижу, в чëм насущная необходимость литературным изданиям сейчас опять становиться в авангарде общественного мнения, как это было в перестройку. Им не обрести ни огромных тиражей, ни мобильности, пусть даже они забьют свои страницы под завязку острой проблемной публицистикой.

Екатерина Симонова: Так у каждого журнала своë лицо и так имеется. Всегда имелось и всегда иметься будет. Любой журнал — это не буквы, а группа людей, которые его создают. Соответственно, эту группу объединяют более-менее общие представления о литературе, какие-то общие эстетические, политические, этические ценности и т.д., и т.п. — до бесконечности. Если по каким-то причинам меняется костяк этой группы — меняется и лицо журнала / сайта / издательства. В конце концов, мы сейчас — каждый сам себе журнал, потому что что такое профиль в Фейсбуке, как не тот же журнал с редколлегией из одного человека, со своим уникальным-удивительным-зубодробительным лицом, мнением и возможностью производить брожение в умах человеков — зачеркиваю — быть в авангарде общественного мнения своих френдов, да и не только их?

Может ли критика полностью перекочевать в социальные сети?

Евгений Иванов: Однозначно нет. Соцсети в лучшем случае — книга отзывов, книга жалоб и предложений. Разрозненный свод отрывочных записей, которые не всегда можно идентифицировать как законченное высказывание или произведение. Порой и разыскать их сложно, не имея ссылки. Согласитесь, что развëрнутую статью размещать там не очень плодотворно. Если она больше трëх-пяти абзацев, еë, скорее всего, просто пролистают, не вчитываясь. Пост — он как выкрик из зала, мол, «Есть такая партия!», не требующий детальной аргументации. Лента того же Фейсбука вполне пригодна для моментального обнародования свежих, условно говоря, написанных вчера ночью, стихотворений, а вот практика публикации рассказа уже выглядит делом сомнительным. Всему своë место. Разве что гонзо-критика имеет в соцсетях классный удобный полигон.

Екатерина Симонова: Когда у меня спрашивают, может ли что-то измениться, я всегда отвечаю: «Может случиться всë». Никто из нас с вами не может предугадать, что с ним случится не то, что через час — через десять минут, что уж тут гадать, перекочует ли критика в социальные сети. Поживëм — увидим. А гадать нет смысла — пусть хоть сюрприз будет. К тому же, давайте честно: критика уже давно перекочевала в эти наши любимые соцсети. И в очередной раз повторюсь: формат сменился, сменился давно, причëм мы сами даже этого не заметили. Так что веселее было бы спросить не «Может ли критика полностью перекочевать в соцсети?», а «Хочется ли нам признавать, что критика перекочевала в соцсети?»

Кого бы вы могли назвать ориентирами в литературной критике прошлых лет / десятилетий / столетий?

Евгений Иванов: Белинский для русской критики — «наше всë». Он эталон — какие бы претензии в архаичности, в ошибочности суждений, узости взглядов ему постфактум не предъявлялись. Белинский заложил основу, создал модель критики, сформулировал еë задачи и принципы. Читают его или нет, но всë равно на него оглядываются до сих пор, пытаются соизмеряться с его масштабом. Он не просто залитовал профессию, но вбил в наше сознание довольно романтический образ критика.

Корней Чуковский — прекрасный ориентир в разделе «критика», а не только программный детский поэт. Ещё в ХХ веке Виктор Шкловский был интересной, яркой, хотя и противоречивой фигурой. При всëм своëм вечном компромиссе и заигрывании с системой ему удавалось держать высокий уровень завидной мудрости.

Образец, я бы сказал, критического мужества и стойкости в последние десятилетия, всегда бравший на себя смелость всë называть своими именами, не лебезить перед мнимыми авторитетами — это Виктор Леонидович Топоров. Как его сейчас не хватает. Особенно его блистательных, бритвенных заключений, анатомии российской словесности.

В новейшие времена я бы также отметил двух «гигантов критической мысли». Будем признательны «звезде 90-х» Вячеславу Курицыну, его заслуга отчасти состоит в запуске (с удачно совпавшим появлением Пелевина) обратного процесса по возвращению интереса у массового читателя к современной отечественной литературе. Нулевые прошли, однако, под знаком Льва Данилкина. Как бы кто к этому не относился, он заставил литературный процесс на некоторое время плясать под свою дудочку. Мастер эффектной метафорической критики, он почти весь распался на цитаты, оккупировавшие задние обложки в виде рекламных выносок. По странному стечению обстоятельств оба гиганта переквалифицировались в писатели.

Екатерина Симонова: С прошлыми годами всë легко: вся моя дорогая лента фейсбука.

С прошлыми десятилетиями и столетиями гораздо сложнее. Точнее, у меня есть своë скромное мнение по этому поводу, но: будучи страстным любителем соцсетей и журналов с редколлегией из одного человека, я заранее прикинула реакцию на то, что могу сказать по этому поводу, и поняла, что половина скажет, что я глупа, четверть — что я невежественна, ещë четверть обидится, одна восьмая будет долго смеяться и писать ехидные комменты под ссылкой на этот пост (дорогие друзья и коллеги, я вас люблю, жгите, тут всë равно есть над чем зажечь), а вторая одна восьмая просто промотает и ничего не прочтëт (мудрые люди). И только Юля П. и Елена Фëдоровна спросят меня в нашей общей переписке вКонтакте крайне обречённым — даже на письме — тоном: «Ты хоть чë имела в виду, мать?» Узнав же ответ, пришлют смайлик «рукалицо» и каждая на свой лад сообщит что-то вроде: «Симонова, ну ты как всегда».

Для кого более важен критик: для читателя или для писателя?

Евгений Иванов: Писателю, безусловно, важны отклики профессионалов и разборы полётов его авторской фантазии. Неизбежно это почти всегда несколько болезненно, даже если в целом было хвалебно. Иногда травматично. Критика вызывает раздражение на писательской коже. Но она лечит, если доктора попадутся хорошие. Вменяемая диагностика идëт только на пользу. Молодым писателям критик, и такое бывает, может стать и продюсером, «сосватав» их публике. Но читателю критика не менее важна. Оценщик, консультант, проводник, подсказчик и, главное, сберегатель его личного времени, которое могло быть потрачено впустую — вот кто для читателя критик.

Екатерина Симонова: Поскольку я уже больше не могу всерьëз, что видно по ответу на вопрос № 6, то пусть будет такая логическая цепочка.

Читатель не всегда бывает писателем, а вот писатель всегда бывает читателем. Вывод: писателю критик вдвое нужнее и важнее. К тому же, критик ведь никогда ничего не напишет про конкретного читателя, а вот про конкретного писателя — вполне, если критику книга понравится, или возмутит, или разочарует, или же это будет необходимо, потому что — кто, как не он, спасëт мир и то издание, которое молит о спасении и ещё одной рецензии?

______________________________________________________________________________

Евгений Иванов, журналист, арт-критик, литератор, куратор «Екатеринбургского книжного фестиваля в Белинке», выставочных и социокультурных проектов библиотеки им. В.Г. Белинского, лауреат премии Уральского отделения Союза театральных деятелей России за лучшую театрально-критическую работу года, член секции театральных критиков. Автор идеи и секретарь Всероссийской литературно-критической премии «Неистовый Виссарион» в честь В.Г. Белинского, имя которого носит библиотека.

Екатерина Симонова родилась в Нижнем Тагиле, где жила до 2013 г. Окончила филологический факультет Нижнетагильского педагогического института. Публиковала стихи в антологиях «Современная уральская поэзия», «Братская колыбель», «Ле Лю Ли», журналах и альманахах «Воздух», «Вавилон», «Новый мир», «Уральская новь», «Урал», «Транзит-Урал», «Стетоскоп» и др. Выпустила пять книг стихов. Неоднократно становилась лауреатом фестиваля актуальной поэзии Урала и Сибири «Новый Транзит». Победитель турнира поэтов «Естественный отбор» (Екатеринбург, 2002), Большого уральского поэтического слэма (Екатеринбург, 2009). Куратор серии екатеринбургских поэтических чтений «Стихи о». Живет в Екатеринбурге.