В рубрике «Водозабор» Реч#порт представляет двух молодых авторов, живущих в Новосибирске, предваряя их тексты вводными комментариями Святослава Одаренко. Эта публикация была подготовлена до 24 февраля 2022 года.
Здесь и далее фотографии Вероники Персидской.
Нина Римская
Нина Римская родилась в 2004 году, живëт и учится в Новосибирске. Стихи ранее не публиковались.
Представленные в форме поэтического цикла тексты Нины Римской, на мой взгляд, выстроены скорее вокруг структурных отношений внутри языка, чем вокруг образов, эмоций. С одной стороны, эта особенность выносит стихи Римской из пространства традиционной поэтичности, но, с другой стороны, обозначает авторскую установку на общий взгляд на предмет или предметы речи, на связи между ними. С еë работами я впервые встретился на Фестивале свободного стиха в Новосибирске осенью 2021 года, где она показала себя прежде всего как уверенная, тонко чувствующая наблюдательница со становящимся и не останавливающимся взглядом. В публикуемой подборке мне бы хотелось обратить внимание на своеобразное переосмысление прошлого опыта литературы. Нина сопоставляет «означивание» отдельных звуков речи, традиционное для авангарда и примитивной поэзии, с ещë более свойственной, издавна присущей поэзии аллитерацией, при этом помещая свою рефлескию о форме в контекст расстановки событий внутри потока времени. Кажущаяся неуверенность стиля (возможно, ввиду неë берëтся и сама циклическая форма, имманентно организующая) усиливается намерением возвратиться к «исходному» событию. Здесь Римской уже на уровне мотива удаëтся коснуться некой грани краеугольного камня прошлого века — мы во времени, — тем самым подчëркивая и усиливая уже названную установку на общий, конструирующий взгляд. А использование мотива бестиария на этом фоне придаëт еë речевому рассуждению характер легендарной магии перехода между цепями и нитями сети — уже сети — событий.
Птице
I
В этом портрете есть что-то древнее,
что-то старее ста лет, разделяющих взгляды;
мой: смешной, с розовыми ресницами, карими глазами,
его: серый, седой, с офицерскими
(ох, так стало плохо говорить уже раньше чем сто лет назад)
усами.
И только в губах его странный немой смешок,
похож
на прялку, так же безмолвно стоит.
II
Я вижу обычную птицу, гоголька,
с крыльями, покрытыми серебряными лучами нотных партитур
чистейшей музыки, самой правильной музыки —
Бетховен был глух, но не додумался облекать мелодию в слова,
А о н смог! —
И буквы звучат в моей голове целым симфоническим оркестром:
а, о — это церковный хор и морская буря,
р, л — это звуки чего-то родного, заумного,
п — это пауза, синкопа, я спотыкаюсь.
III
И я иду по улице в белом, перепачканном чем-то бытовым, платье,
мне в спину смотрит мужчина, он весь в медной краске,
притворяется статуей, но я знаю:
я видела, как по вечерам, после своей смены, он слезает с постамента
и идëт заглядывать в окна к барышням, пугать их дуновением Реки.
Всë есть на Невском Проспекте, но я ищу глазами е г о ,
я ищу глазами простого мальчика с простой птицей.
Лишь хитрые кошачьи глаза злобных сфинксов мелькают
везде.
IV
Я — гипербола, я — загипнотизирована.
Группируюсь зубами, вгрызаюсь в гейзер.
Тот малый, как морж, промëрз и разлëгся у печки,
дымит, мнëтся, проклинает зи́му.
Рядом с ним уж другой — верблюд,
крутит колëса своих усов.
V
И
Никто не знает, что он рисует, но он сам понимает: он рисует свою жизнь.
Как предсказание, как воспоминание и как констатацию рисует свою жизнь.
Пожалуйста, отдай всë это мне, я утону утону утону
Пожалуйста, я прочитаю все все все твои стихи
Помнишь, в греческом доме любимая всеми жена?
Нет, я забыла забыла прости
Вероника Персидская
Вероника Персидская родилась и живëт в Новосибирске. Учится в старших классах лицея, готовится к поступлению на факультет режиссуры. Стихи ранее не публиковались.
Из довольно объëмных подборок Персидской довольно жëсткий редакционный отбор Реч#порта прошли лишь несколько еë текстов. Я, приложивший к этому руку, хочу сказать, что оградительная растерянность оценки играет свою положительную роль вовсе не в том, что до (воображаемого) читателя доходят лучшие произведения автора. Процесс отбора, на мой взгляд, прежде всего бросает вызов самому отбирающему и оценивающему. От каких именно критериев отталкиваться? Если мы учтëм, что основная интенция — это поиск нового, оригинального и необычного, и что поиск этот, с одной стороны, проходит в пространстве, уже деформированном новизной как обычным приëмом, и, с другой стороны, испытывает воздействие нужды, иногда патологической, в общепринятом и традиционном, т. е. легко транслируемом, то придëм к осознанию большого сужения поля обоснованного суждения о тексте. Избегая попадания в ловушки отчаянной гонки за новинками, равно и усредняющей традиционалистской реконструкции, пытаясь не сводить понимание до уровня «культурного потребления», я в данном случае могу обратиться только к логике самого субъекта речи этих текстов и сопоставить их только по полноте его высказывания о самом себе. Персидская использует первое лицо как предпочтительную позицию. Этим она достигает естественного упрощения речи и обходит стороной возможную вязь сопутствующих явлений и обстоятельств, которые возникают у нее только в образах обобщенных понятий. Недетализированная, я-рафинированная речь Вероники соответственно приобретает силу направления к позиции второго лица, возможного собеседника. Важно, что обобщëнная позиция «мы» при этом буквально теряется в пространстве беспамятства. Это даëт тексту ощутимый эффект узнавания в контексте понимания момента существования как изначально неопределяемого, но конструируемого как значимая протяжëнность уже впоследствии. Одновременно тексты Персидской очень далеки от комплексных философских построений, являя собой замечательную целостность простодушия.
+ + +
в моих руках
оживают люди
и умирают вещи,
правда потом выяснилось,
что и люди умирают,
правда
+ + +
когда на улицах зажгут фонари,
я достану из кармана пальто номерок
я тебе сообщу его после
когда восстанут революции волны,
а ты укажешь мне траекторию,
где слова мои будут помнить
где меня будут помнить
где тело моë не найдут
+ + +
мы на ощупь
о
вспоминали
