Реч#порт представляет вашему вниманию подборку стихотворений трëх поэтов из Ставрополя: Николая Туза, Андрея Недавнего и Станислава Ливинского.

Каждый поэт — это всегда отдельная вселенная, существующая по своим собственным законам, одновременно и свободная, и зависимая от множества вещей. Так что же может объединить абсолютно разных авторов, если им суждено «сойтись вкруг»? Это не только язык, но и место обитания, среда, в которой они выросли и возмужали. В нашем случае это Ставрополь, хотя точнее будет сказать — Северный Кавказ. Пушкин и «Путешествие в Арзрум», Лермонтов и «Герой нашего времени» — маленькие кривые улочки старого города ещë помнят своих поэтов. Но время не стоит на месте. Меняются и обычаи, и нравы, одно поколение приходит на смену другому, и новые певцы уже поют другие песни. Неизменным остаëтся одно: привязанность человека к тому месту, где он научился любить и думать.

Станислав Ливинский

Фото Вячеслава Никитина

Николай Туз

Родился в 1959 году в селе Бахмач на Черниговщине (УССР) в крестьянской семье. Живëт в г. Ставрополе на вольных хлебах. Писать стихи начал с 12 лет. Печатался в советских, а потом — в российских и украинских литературных журналах и альманахах. Автор книги стихов «Мел и уголь».

+ + +

Памяти Е.В. Панаско

Ранняя беда. Близкая вода.

Близкие друзья, женщины и гвозди.

На земле отбыв все свои года,

вы ушли домой. Мы — пока что гости.

Я — пока что гость. Вот землицы горсть.

А в ушах ещë не остыл Ваш голос.

Накатилась и поползла с полос

городских газет траурная новость.

Вышло по весне умереть во сне.

Стало все равно, что вчера, что завтра.

А у нас ещë остаëтся снег.

Как-никак всего середина марта.

+ + +

Собака по проезжей части

бежит и думает о счастье.

+ + +

Рука занемела от угля и мела,

от угля и мела, и карандаша.

И держится еле рубашка на теле,

рубашка на теле да в теле душа.

Свой путь подытожил безвестный художник,

безвестный художник и гений тайком.

Он личную драму вписал в панораму,

в оконную раму шагнув босиком.

+ + +

В просветах между злыми снами

сверкает жëлтый колокольчик.

На звук немой к умершей маме

спешит сыночек.

Дороги встречные кривые

ведут к порогу выше… выше…

…на звук его шагов впервые

никто не вышел.

+ + +

Нет икры у осетра.

Зря его вспороли.

У ореха нет ядра.

Зря его кололи.

Нет у выгоды тепла,

а у смерти — смысла.

Между колышками зла

ленточка провисла.

Андрей Недавний

Андрей Недавний родился в Моздоке. Окончил Ставропольское краевое училище культуры и искусств по классу гитары. Работает преподавателем в музыкальной школе. Пишет стихи с 1987 года. Участник форумов молодых писателей в Липках (2004, 2008, 2009) и Первого Форума переводчиков в Звенигороде (2015). Публиковался в журналах «Литературный Кисловодск», «45-я параллель», «Белый ворон», «Новая реальность», «Зинзивер», в «Литературной газете». Участник коллективных сборников «Новые писатели», «Каталог лучших произведений молодых писателей» (по итогам форумов молодых писателей) и «Московский год поэзии». В 2013 году вышла первая книга стихотворений «Арфистка эолова». Один из основателей известной ставропольской литературной группы «Кавказская ссылка» (2011).

+ + +

Что не бывает счастья задарма —

Казалось, помнил. Или так казалось.

Смотрел в окно на тихие дома,

Ты нежною рукой меня касалась.

Что не бывает подлости спроста —

На собственной я убеждался шкуре.

Не спится ночью, хоть считай до ста,

И, в пепельнице разыскав окурок, —

Садишься на кровати в темноте

И тени изучаешь на обоях.

Что люди, подходящие к черте

Невидимой, — зовут еë судьбою.

Что не бывает завтра и вчера,

Что жизнь одна, и вот она — повсюду,

И ты на кухне сумрачной с утра —

Перемываешь грязную посуду.

+ + +

Пара новых домов за школьным двором,

Стадион, где выгуливают собак.

Пухлый дядя в трико говорит с ковром,

Выбивает пыль, а потом в кабак.

«Молоко» по утрам голосит одна,

Добавляя к «о» восклицательный знак,

И лицо загадочно — как с полотна,

И морщинисто, будто бы пастернак.

А потом дожди, а потом ветра.

И пустырь, глядишь, весь почти застроен.

А потом и вовсе (как мошкара) —

Полетят снежинки небесным роем.

+ + +

Смотреть как дождь пускает корни

В твоëм сиреневом саду,

И цветом вымыто-свекольным,

Как будто видишь сквозь слюду, —

Раскрашивать закатный вечер,

И вышивать беседы гладь.

Есть что-то в этом человечье.

А после можно умирать.

+ + +

Это просто уходит зима,

Тает лëд, тротуары согреты.

Расширяет сошедшая тьма

Одинокий зрачок сигареты.

И душа вспоминает давно

Позабытые строчки и фразы.

Целовались и пили вино,

А в кино не ходили ни разу.

И теперь ботанический сад –

Шесть слогов в окончании строчки.

Это время стремится назад

Из пространственной оболочки.

+ + +

Я — этих мест соломенный жилец,

Спартанец поневоле, призрак скромный,

Обычности обученный скворец,

Без удостоверения/диплома.

Я на других смотрю издалека,

Не свысока (наоткрывав америк)! —

Так море видит спину моряка,

Когда он сходит на пустынный берег.

+ + +

Ещë дана тоска в довесок

К обычности. С изюмом плов.

Шуршанье летних занавесок

И песнь любовная без слов.

Там сквер училища в закате

Своей улыбкой осветит.

И девочка на самокате

Нагуливает аппетит.

Белокирпичная общага,

Забор, которому сто лет.

Всë узнаëтся с полушага,

Как старой песенки куплет.

+ + +

Это август дрожит листвой

В шумном парке. И сквозь листву —

Блики солнца плывут плотвой,

Заплывая за синеву.

Это ты, приобняв рукой

Ствол берëзы чуть желтоватый,

Оборачиваешься строкой,

Уплывающей за экватор.

+ + +

Осмотришься кругом — стоит жара,

И запах лип в окно вплывает сладко,

Дорога мимо старого двора,

А рядом «Фрукты-овощи» палатка.

Горячий воздух оседает с крыш,

И птичьи голоса — почти что мантра.

Мой маленький, мой внутренний Париж

С провинциальным отблеском Монмартра.

Станислав Ливинский

Станислав Ливинский родился и живëт в Ставрополе. По специальности фотограф. Стихи публиковались в «Литературной газете», журналах «Юность», «Знамя», «Дружба народов» и др. Автор книги стихов «А где здесь наши?» (М., 2013). Лауреат Международного литературного Волошинского конкурса (2012).

+ + +

У дивана вместо ножки

небольшая стопка книг.

Говорят, просил морошки,

успокаивал родных.

Я и сам бы, зная прикуп,

четверых бы нарожал,

обратясь к святому лику,

жëнку за руку держал.

Чтоб у церкви схоронили,

ничего, что там песок.

Чтобы крестик на могиле

рос — не низок, не высок.

Привезли б землицу, доски

в годовщину бы мою,

посадили там берëзку,

сколотили бы скамью.

+ + +

Зло вымещая на природе,

лягушек мучают мальчишки.

Глядит задумчиво на воду

рыбак на тракторной покрышке.

Огромный сом, смутивший реку,

а с ним комар, попавший в ужин.

Как мало нужно человеку,

как человеку много нужно.

Чтоб сохранить свою улыбку,

чтоб находить детей в капусте.

Он на крючок поймает рыбку,

но пожалеет и отпустит.

+ + +

Всë до сих пор как в тумане ―

кресло, торшер у стола.

Здесь, вот на этом диване,

баушка и умерла.

Больше ни звука, ни знака.

Гроб, слишком узкая дверь.

Ты б, унучочек, поплакал,

легче бы стало, поверь.

Ты б не кулючил в прихожей,

это не наша вина.

Господи боже, какой же

маленькой стала она.

Так и уснула под утро,

руки скрестив на груди.

И улыбалась, как будто

всë у неë впереди.

+ + +

И хитрый воробей, и ласточка чумная,

и липа за окном, и солнце-размазня,

и небо, и земля — они, хоть и седьмая

вода на киселе, но всë ж таки родня.

А мы с тобой живëм и делаем закладки,

перебирая всë в уме наискосок:

и запах кислых щей на лестничной площадке,

и жвачкой до сих пор залепленный глазок.

А яркий свет в конце?! А сдавленные звуки?!

Мотай скорей на ус, заучивай урок.

Всë, как задумал Бог. Он, поплевав на руки,

не спал шесть долгих дней, Он сделал всë, что мог.

Чего ж ты хочешь знать?! Откуда эта сила,

что прибивает пыль и нас срывает с мест?!

Не думай ни о чëм, пусть будет всë, как было.

Пиши свои стихи, пусть будет всë, как есть.

+ + +

В пышном доме графа Зубова

тенор пел в холодной зале.

И круги от века грубого

проступали под глазами.

Вот и наше поколение,

ничего не знало лучшего.

Мы учились делу Ленина,

но цитировали Тютчева.

Зажигали рок с подружками,

назначали им свидания

то у памятника Пушкину,

то на Площади Восстания.

Постигали жизнь-прелестницу

по застëжкам на одежде.

Мы, конечно, перебесимся,

если нас не шлëпнут прежде.

+ + +

Как шумит перекрëсток и люди спешат,

и сменяются быстро картинки.

Как исходит слюной целый кузов солдат

и бибикает шόфер блондинке.

Чëрный выхлоп оставит угрюмый «Урал» —

никакого тебе романтизма.

Я когда-то и сам автомат обнимал

и строчил километрами письма.

То ли полупрозрачный на вид призывник,

то ли праздничный дембель на взводе.

А потом на гражданке полжизни тык-мык —

в таксопарке, на хлебозаводе.

Что ж ты, бедная память?! — из пули брелок

да истлевшая к чëрту парадка.

Сохранил и еë, сохранил всë, что смог,

и занëс поимëнно в тетрадку.

Но про армию — снова, когда выпивал,

доходя через раз до предела.

И дружок домогался: а ты убивал?

И я врал ему: было дело.