Автор: Эмма Гольдман

Перевод с английского: коллективы Akrateia и An-Fem

Первая опубликованная рукопись Э.Гольдман о браке, увидевшая свет в The Firebrand 18 июля 1897 года.

Брак. Как много печали, страдания, унижения! Сколько слёз и брани! Какие муки, какую боль принесло это слово всему человечеству! С момента возникновения брака и вплоть до наших дней мужчины и женщины жили под железным игом института брака, и, кажется, из этого нет выхода.

Во все времена угнетённые стремились разбить цепи духовного и физического рабства. Тысячи благородных жизней, отданных костру и виселице, тысячи сгинувших в тюрьмах или от рук инквизиции — такова была цена, заплаченная храбрыми героями за свои идеи. И хотя религиозные догмы, феодализм и рабство темнокожих были упразднены, и на передний план вышли идеи более прогрессивные, широкие и ясные, всё же и сегодня человечество продолжает бороться за свои права и независимость. А ведь самый грубый и тираничный из всех институтов — брак — держится прочно, и горе тем, кто посмеет усомниться в его святости. Одного лишь такого разговора достаточно, чтобы разгневать не только христиан и консерваторов, но даже либералов, вольнодумцев и радикалов. Что же заставляет всех этих людей поддерживать институт брака? Что заставляет их цепляться за этот предрассудок (более подходящего слова здесь не найти)? Всё дело в том, что брак — это фундамент частной собственности, а, следовательно, и нашей жестокой и бесчеловечной системы. Вместе с богатством и излишеством с одной стороны и преступлением с другой — упразднить брак означает устранить всё вышеперечисленное. Некоторые прогрессисты пытаются изменить и улучшить наши законы о браке. Прогрессисты более не позволяют церкви вмешиваться в супружеские отношения. Другие идут ещё дальше — вопреки закону, они вступают в брак по свободному согласию, но эта форма брака столь императивна и «свята», как и старая, так как дело не в форме и виде супружеского отношения, а в конкретной вещи — неприятной, болезненной и унизительной. Всякий раз брак даёт мужчине право на жену и власть над ней — не только над её телом, но ещё и над её действиями и желаниями — в действительности, над всей жизнью своей супруги. И разве может быть по-другому?

Всякий раз брак даёт мужчине право на жену и власть над ней — не только над её телом, но ещё и над её действиями и желаниями — в действительности, над всей жизнью своей супруги

За отношениями между каждыми отдельными мужчиной и женщиной стоит целая историческая эпоха, которая в целом сформировала отношения между двумя полами — отношения, что привели сегодня к различиям в положении и привилегиях между обоими полами.

Даже если молодые партнёры сами выбирают друг друга, их взаимоотношения в большей степени определены теми обстоятельствами, над которыми они не имеют власти. Они мало знают друг друга, ведь общество держало оба пола порознь: мальчиков и девочек воспитывали по-разному. Как говорит Оливия Шрейнер [1] в своей «Истории об африканской ферме» [2]: «Мальчика научили быть, а девочку — казаться». Именно! — мальчика учат быть смышлёным, способным, умным, атлетичным, независимым и самостоятельным для того, чтобы развивать свои способности, следовать своим стремлениям и желаниям. Девочку же учат одеваться, стоять у зеркала и любоваться собой, сдерживать свои чувства, стремления, желания, скрывать свои душевные переживания и сочетать те малые ум и способности, которые у неё есть, — таков самый быстрый и эффективный способ найти мужа и выгодно выйти замуж. В результате два пола не могут понять друг друга, а их интересы и род деятельности безгранично далеки друг от друга. Общественное мнение грубым образом разграничивает их права и обязанности, предписываемые им добродетели и пороки. Вопрос секса — это книга за семью печатями для девочки, и всё потому, что ей дали понять: даже упоминание об этом уже непристойно, аморально и неприлично. Для мальчика эта тема предстаёт книгой, страницы которой сулят ему болезни и порочные наклонности, а в некоторых случаях — катастрофу или смерть.

«Мальчика научили быть, а девочку — казаться»

Среди состоятельных классов влюбляться было долго не в моде. Светские молодые люди женятся по истечении их распутной жизни, чтобы вернуть себе утерянную репутацию. Остальные — те, кто в очередной раз истратил свой капитал за игровым столом или в финансовых махинациях, — они решают, что богатая наследница это именно то, что им нужно. При этом последние хорошо понимают, что брачные узы никак не помешают им растратить доход своей богатой невесты. Состоятельная девушка, которая была приучена к практичности и чувствительности, к тому, чтобы жить, дышать, есть, благоухать, ходить и одеваться только по моде, бережёт свои миллионы ради престижа или мужчины с хорошим общественным статусом. У неё есть одно утешение — в том, что общество позволяет замужней женщине больше свободы, и если она разочаруется в браке, то сможет удовлетворить свои желания иначе: всем известно, что стены будуаров и салонов глухи и немы, а небольшое удовольствие в этих стенах — не преступление.

Что касается мужчин и женщин рабочего класса, то с ними дело обстоит по-другому. Среди низших классов любовь не так редка — она часто помогает партнёрам пережить горе и печали их жизни. И всё-таки даже здесь большинство браков (за редким исключением) обречены на трясину повседневности, на борьбу за существование. Часто рабочий женится, устав от борделей, а также из желания построить собственный дом, где он наконец-то найдёт утешение. Поэтому его основная цель — найти девушку, которая будет хорошо готовить и вести хозяйство, — ту, что будет беспокоиться только о его счастье и удовольствии, ту, что будет заботиться о нём, как о своём хозяине, господине, защитнике, кормильце, видя в этом единственный идеал, ради которого стоит жить. Другие надеются, что девушка, на которой они женятся, будет также способна работать и помогать им откладывать сбережения на чёрный день. Однако спустя несколько месяцев так называемого блаженства они просыпаются среди суровой действительности: жена скоро станет матерью, и этот факт ставит крест на её работе; расходы стремительно растут, и если раньше удавалось обходиться небольшим заработком — подачкой «доброго» хозяина, — то для содержания семьи этого заработка уже становится недостаточно.

Когда женщина, которая провела своё детство и часть юности на производстве, чувствует, что силы её покидают, она понимает весь ужас своего положения: ей остаётся лишь роль продавщицы, без каких-либо дальнейших гарантий. Поэтому она вынуждена искать мужчину, хорошего мужа, — и такого, который мог бы содержать её и обеспечить ей кров. Итак, и мужчина, и женщина вступают в брак по одной и той же причине, но с одним условием: от мужчины не ждут, что он откажется от своей индивидуальности, своего имени, независимости, тогда как девушке приходится продавать себя, свои тело и душу ради удовольствия быть чьей-то женой. Поэтому положение мужчин и женщин нельзя назвать равным. А где нет равенства, там не может быть и гармонии. В результате уже через несколько месяцев или, если было сделано всё возможное, по истечении первого года — оба приходят к выводу о том, что брак был ошибкой.

От мужчины не ждут, что он откажется от своей индивидуальности, своего имени, независимости, тогда как девушке приходится продавать себя, свои тело и душу ради удовольствия быть чьей-то женой

По мере того, как их положение становится всё хуже и хуже, по мере появления на свет детей, женщина впадает в отчаяние, становясь несчастной, слабой и неудовлетворённой жизнью. Её красота со временем покидает её, а от тяжелой работы, бессонных ночей, волнения за детей, споров и ссор с мужем вскоре она становится измотанной ещё и физически и начинает проклинать тот день, когда стала женой бедняка. Такая печальная и безнадёжная жизнь, конечно, не ведёт к поддержанию любви и уважения друг к другу. Мужчина может забыться в кругу друзей, может посвятить себя политике или утопить горе в кружке пива. Женщина же обязана нести свой крест вплоть до смерти, поскольку наши брачные законы не знают пощады — если только она не хочет обнажить свою супружескую жизнь перед критическим взором миссис Гранди [3]. Но даже тогда она сможет разорвать цепи, связывающие её с человеком, которого она ненавидит, только если возьмёт всю вину на свои плечи, если у неё хватит сил стоять перед миром опозоренной — до конца своей жизни. Сколькие способны на такое? Немногие. Только время от времени, как вспышка, приходит осознание, что какая-нибудь женщина вроде принцессы де Шимэ [4] осмелилась разрушить условные барьеры и следовать желаниям своего сердца. Но это исключение — богатая женщина, ни от кого не зависящая. Бедной женщине нужно помнить о своих детях — она менее способна на такое, нежели её богатая сестра.

И всё-таки женщину, которая остаётся в рабстве, называют порядочной: даже если её жизнь — это бесконечная череда лжи, обмана и измены, она и сама с отвращением смотрит на своих сестёр, которых общество вынуждает продавать свою привлекательность и чувственность на улице. Неважно, насколько бедной или жалкой может быть замужняя женщина, она будет думать, что она выше, чем те, кого она зовёт продажными, кто, по сути, остаётся изгнанницами, всеми ненавистными и презираемыми — даже теми, кто не медлит купить их объятия: они смотрят на несчастную как на «вынужденное зло», а самые благочестивые среди них даже предлагают ограничить это «зло» одним районом в Нью-Йорке, чтобы «очистить» все остальные. Как же это низко! С тем же успехом реформисты могут потребовать и того, чтобы все помолвленные жители Нью-Йорка также были вытеснены, ведь с моральной точки зрения они точно не стоят выше уличной женщины. Единственное различие между уличной и замужней женщиной — то, что одна отдала себя на пожизненное рабовладение ради дома или фамилии, а другая — на тот срок, который сама пожелает: у неё есть право выбирать мужчину, которому отдавать свою чувственность, в то время как у замужней женщины совершенно нет права выбора — она должна подчиняться объятиям своего господина, и неважно, насколько ей это противно. Ей приходится растить его детей ценой своих сил и здоровья. Словом, она продаётся каждый час и каждый день своей жизни. Я не знаю, как иначе назвать ужасное и унизительное положение замужних сестёр, кроме как худшей из форм проституции — с одной лишь оговоркой: одна проституция легальна, другая — нет.

Не стану подробно говорить о тех немногих случаях брака, когда супружество основано на любви и уважении, — они лишь подтверждают общее правило

Не стану подробно говорить о тех немногих случаях брака, когда супружество было основано на любви и уважении, — они лишь подтверждают общее правило. Что же касается проституции, то (легальная она или нет) в любой своей форме она неестественна, вредна и отвратительна, и мне вполне ясно, что среда останется той же до тех пор, пока порочная система не будет упразднена, но в то же время я понимаю, что речь идёт не только об экономическом подчинении женщины, которое было вызвано как её порабощением, так и неосведомленностью и предубеждением. Мне также известно, что многие из моих сестёр могли бы стать свободными прямо сейчас, если бы не наши институты брака, что удерживают их среди тьмы, невежества и предрассудков. Поэтому я считаю своим великим долгом осуждать брак и при этом не только его старые формы, но ещё и так называемый современный брак — идею владения женой и домохозяйкой, идею безраздельного владения одного пола другим. Я требую независимости женщины, её права быть опорой себе самой, жить для самой себя, любить кого и скольких она сама решит. Я требую свободы для обоих полов: свободы действия, свободы в любви и свободы в материнстве.

Не говорите мне, что всё это может быть достигнуто только анархией, — это совершенно не так. Если мы и хотим добиться анархии, нам в первую очередь следует как минимум освободить женщин — тех женщин, что экономически независимы, как их братья, а пока у нас нет свободных женщин, не будет и свободных матерей: ну, а если матери не свободны, то мы не можем ожидать того, чтобы молодое поколение содействовало нам в достижении нашей цели — установлении анархистского общества.

Обращаюсь ко всем вольнодумцам и либералам — к тем, кто упразднил Господа Бога и создал множество других богов, которым теперь поклоняются, — к радикалам и социалистам, которые всё ещё отправляют своих детей в воскресные школы, и тем, кто продолжает идти на уступки сегодняшним моральным стандартам — ко всем вам: я утверждаю, что именно нехватка мужества заставляет вас цепляться за брак и сохранять его, и до тех пор, пока вы признаете абсурдность брака в теории, вам не хватит сил бросить вызов общественному мнению и жить своей жизнью на практике. Вы щебечете о равенстве полов в обществе будущего, но то, что женщина должна страдать сегодня, вы считаете «вынужденным злом». Вы говорите, что женщины ниже, что они слабее, и вместо того, чтобы помогать им становиться сильнее, вы вносите вклад в то, чтобы держать их в этом унизительном положении. Вы требуете нашего исключения, но вы же дорожите свойствами, которые навязываете нам, чтобы исключать нас, и наслаждаетесь ими при каждой возможности.

Брак — проклятие многих веков и корень ревности, самоубийств и преступлений. Этот институт должен быть упразднëн, если мы желаем молодому поколению стать здоровыми, сильными и свободными мужчинами и женщинами.

Эмма Гольдман

18 июля 1897

Оригинал: Jewish Women’s Archive

Перевод в нашем журнале “Akrateia”

Примечания

[1] Прим. пер.: Оливия Шрейнер (1855-1920) — южноафриканская англоязычная писательница (псевдоним — Ральфо Айрон), в частности авторка книги «Женщина и труд»; защитница южноафриканского населения; общественная деятельница.

[2] Прим. пер.: «История африканской фермы» — первый роман Оливии Шрейнер, вышедший в 1883 году; один из первых феминистских романов.

[3] Прим. пер.: Миссис Гранди — так в англоязычном мире называют тех, кто не брезгует ханжеством.

[4] Прим. пер.: Принцесса де Шимэ (1744-1814) — фрейлина королевы Марии-Антуанетты (Франция).