Create post

Канализировать стыд!

Стыд — это чистый спирт для пограничного пациента. Стыд — это помойное ведро расплескавшихся стеклянных глаз Других. Стыд — это нож палача; не подлежащий обжалованию приговор символической гильетины. Стыд — это позорный столб у которого каждый остается в одиночестве. Стыд — это явка с повинной после очной ставки с собственным прошлым. Стыд — это тайна спрятанная на задворках сознания укромного уголка детства; Тайна обнаруживающая себя при выключенном свете. Стыд — это медленно сочащаяся межклеточная жидкость ежедневных, вчерашних, детских… но таких знакомых унижений. Достаточно длительное время в истории философии, мыслители — концептуализировали страх. На сегодняшний день, можно сказать, что страх — это нечто сродни полуэмбриону, полумумии, это уже ангел сумерек, который сидит на мешке с мертвыми костями и закутавшись в плащ собственного эгоизма, дрожит сам от себя. Стыд, вот что заставляет человека становится пациентом канализации. Стыд — это пограничный феномен, который находится на сгибе, стыке, промежутке, в-разрыве чем и освидетельствует наличие границ.

Архетипически стыд обнаруживается на границе противоположностей, одна из которых отмечена всемогуществом, а другая ничтожностью. Так Марио Якоби фиксирует концепт стыда Адама-Евы перед лицом бесстыдного бога. Стыд всегда возникает «в присутствии», «перед лицом»…, если бы их не было — стыд утратил бы свою статусную сущность. "… стыд никогда не бывает делом касающимся только меня и меня: попав в эту сеть каждый оказывается одновременно и мухой и пауком" (Жан-Пьер Мартен. «Книга стыда»). Стылология Лакана выстраивается на принципе того, что кого-то всегда нужно отдать на растерзание: этот кто-то всегда будет прозрачно-стеклянным «под взорами». «Стеклянный человек» — это свидетель собственного раздевания, свидетель десубьективации Себя, который желая оставаться гордым смиренно принимает позор.

Стыд за себя: происхождение, физиология, наличие или отсутствие внешних данных… Стыд «по доверенности» — за других: еврейство, стыд видеть немецкие таблички на парижских памятниках… Стыд иерархичен: он оставляет выбор быть господином или рабом. Социальный стыд — оставляющий тавро принадлежности к касте. Стыд как знаковая дискриминация, кодированный язык бесконечной процессии каторжников: Граница нарциссической инфляции Я и нарциссического дефицита Я. Стыд дается на грани субьективация/десубьективация. "… человек, испытывающий отвращение, узнает себя в неприемлемом отличии — т.е. субъективирует себя в абсолютной десубъективации… Это двойное движение одновременной субъективации и десубъективации и есть стыд… мы оказываемся во власти чего-то, от чего никаким способом не можем отречься" (Джорджо Агамбен. Homo Sacer, Что остается после Освенцима). В стыде единственным содержанием субъекта является его десубъективация, он становится свидетелем собственного распада, потери себя как субъекта.

Стыд — это выведение за грани интимности «не-публичного» тела. Под взорами и прицелом глаз — индикатором стыда становится пылающий румянец: румянец-предатель, румянец позора, униженности, оскорбления. Румянец, который заставляет задумываться о возможности избавления от стыда. Лакан пришел к выводу, что единственной возможностью избавления от стыда — может быть суицид. Смерть через суицид как попытка убить себя с вмонтированным внутри Другим. Айтен Юран предоставляя фрагмент письма психиатрической пациентки, в анамнезе которой было несколько попыток суицида останавливается на том, что суицид — это попытка убить того «кто живет во мне». Этот некто, кто всегда угрожает уничтожением, стыдно именно перед ним. "Лично мне стыдно перед ним… Потому что в его глазах я была уродом, который должен стыдиться сам себя. И теперь, когда в реальности появляется кто-то, перед кем мне стыдно, я должна уничтожить его. Зачем? Затем, что он подсмотрел мое сокровенное, мою тайну, что я урод, и может выдать ее другим. Затем, что его взгляд заставил меня вспомнить и снова поверить, что я урод. Затем, что убив его, я смогу таким образом отомстить ему. Но смогу ли я убить свой стыд? Или мы всегда будем вместе, не впуская никого третьего? Как любовники. И умрем тоже вместе в один день».

Человек крепчайшим образом скован своим отражением в душе другого человека, даже если это душа кретина… Мы задыхаемся, захлебываемся в тесном, узком, жестком воображении о нас другого человека. Гомбрович

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About