Имеется ли, что отмечать, выявлять и регистрировать, когда с человеком происходит, назовем это так, нравственное преображение? Скажем, кто-то какое-то время игнорировал интересы ближних, занятый только своими, но потом, быстро или постепенно, стал другим — внимательным, чутким, довольствующимся малым…

Так вот, когда имело место событие означенной трансформации, было ли, что зафиксировать? Первой реакцией будет воскликнуть: «Конечно же! Как минимум, можно зафиксировать само это событие. Выявить сам факт трансформации».

Однако этот слишком очевидный ответ не отражает действительность. Все сложнее и проще одновременно.

Начнем с того, что на это событие можно смотреть с двух сторон — глазами стороннего свидетеля и глазами участника. Однако трансформация корыстолюбца в человека с большой и отзывчивой душой — событие слишком серьезного масштаба, чтобы измеряться внешней оценкой, ею исчерпываться и вообще под нее подпадать. Оно явно происходит ненапоказ, и дающий ему оценку, свидетельствующий о нем занимается не своим делом, лезет туда, где его отсутствие — скорее благо, нежели недостаток. Когда свидетель не подразумевается, когда для него не отведено места, все его свидетельства, по большому счету, будут не более чем ерундой и чушью. Это как в случае с дилетантом. Про то, в чем не разбирается, он может говорить долго. Но стоит ли прислушиваться к его словам?

Да, казалось бы, можно отметить, что человек был злым, своекорыстным, а стал добрым, открытым. Однако уже одно то, подлежат ли доброта или открытость фиксации или определению извне — большой вопрос. Скорее всего, открытость случается не для внешнего признания. А в таком случае, ее явление не для вас, господа, свидетели, происходит. Вы свободны! Да, со стороны кажется, что произошли перемены, кто-то стал другим. И уже в одном этом, как убедительно будет показано ниже, во всей красе проявляется некомпетентность!

Итак, стороннего наблюдателя отбросили. Остался участник, то есть непосредственно тот, с кем происходит перемена. Имеется ли, что ему выявить или просто отметить по поводу происходящих с ним метаморфоз? Имеется ли хоть у него какой-то повод привести в движение свой ум, фиксируя начало, процесс и результат? Что происходит, если смотреть на происходящую с ним метаморфозу его же глазами? Что — на его взгляд — случилось, когда, по мнению дилетантов, с ним случился переход в новое качество, столь резко контрастирующий с его прежним поведением?

Ответ несколько ошарашивает. Ведь — его глазами — не произошло ничего. Ведь — на его взгляд — ничего не случилось. Нет, он, конечно, больше не гонится за корыстью во что бы то ни стало, но он удивится, если ему сказать, что раньше он гнался, что прежде на его месте был другой, что кто-то ушел в прошлое, а кто-то — появился.

Попробуем разобраться.

Некто перестал быть эгоистом. Что это значит? Что эгоизма для него больше не существует. Что он теперь от эгоизма свободен. А когда от чего-то свободен, то не таскаешь его за собой, как привязанную к твоей ноге цепь. Иными словами, не-эгоист начинает себя не с момента, когда он еще эгоист, а с момента, когда он таков, каков он сейчас.

Не-эгоизм (странный термин, однако оставим его для краткости и для замены нелепого слова «альтруизм») рождается сам собой или сам из себя. Даже если он рождается в теле и сознании, прежде занимаемыми кем-то иным, этот период не относится к его истории, он не является даже его предысторией. Новый, сам собой родившийся не-эгоист не имеет корней в предшествующем его появлению периоде. Он не имеет отношения к тому, кто был здесь до него. Тот не передавал ему эстафетную палочку. Когда этот пришел, того уже не было. Будь наоборот, перед нами было бы продолжение эгоизма, а не его преодоление.

Вот и выходит, что для того, кто освободился от мании личного успеха и благополучия, событие его освобождения — нечто вроде сказки про белого бычка. По сути, период подверженности вышеупомянутой мании был периодом даже не сна, а небытия. Нужно ли отметить, что эгоизм ушел (или уходит), если он потому и ушел, что оказался чем-то призрачным, ложным? Ушло ничто. Иными словами, регистрировать нечего. Нет не только того, чей уход можно было бы отметить — нет и события ухода: когда ушло ничто, разве ушло что-либо?

«Эгоизм куда-то запропастился», — отмечают про то, что должно или могло бы быть. Но его — с позиции не-эгоиста — и не должно быть. С позиции не-эгоиста для эгоизма нет никаких оснований. «Эгоизма (больше) нет», — этого не отметить, глядя из не-эгоизма, ведь отсутствие невозможного и нелепого, отсутствие того, для чего нет места, не является обстоятельством, имеющим смысл; не является обстоятельством, чья регистрация имела бы хоть какое-то оправдание.

Да, бывает, что мы интересуемся, кто жил в нашей квартире прежде. Ведь это может иметь значение. Но если все обнулилось и история началась заново, если прошлое растаяло как сон, то нет никакого реального основания (вс)поминать того, кто был в этом теле до меня. Тем более, если — как в случае с преодолением эгоизма — никакого «меня» уже нет. В самом деле, равнодушие к себе (как к отдельности) делает сопоставление невозможным еще и по той причине, что сопоставляться с кем-то должен тоже кто-то. Однако не-эгоист — это скорее никто, чем кто-то. Во всяком случае, его гораздо труднее локализовать и вычленить. Мне может быть интересен мой предшественник (ударение на слове «мне»), но если моя сосредоточенность на себе сошла на нет, заинтересоваться данным вопросом уже просто некому.

Мы приходим в музеи посмотреть на предметы старины, но почему? Потому что чувствуем свою связь с предками и с атрибутикой их быта. В свою очередь, эгоистическое существование — для того, кто его преодолел — не привлечет внимания даже в виде экспоната, реликта. Да и как уделить ему внимание, если полностью захвачен другим? Тем более, если это другое — поистине не знает пределов. Через неразделение себя ни с чем проявляется бытие как целое, а запредельное бытию — это не альтернатива, а ее отсутствие.

Нужно ли отметить, что отныне я — не-эгоист, если не-эгоизм есть рассредоточение моего эго, размытие моей обособленности? В таком состоянии довольно трудно вообще отыскать какого-то «меня». Ровно таким же образом трудно отыскать и само состояние не-эгоизма, коль скоро оно естественно, единственно возможно. Разве это вообще «состояние», разве есть какое-то «состояние», если оно совершенно органично и не состоять в нем просто нельзя? Не-эгоизм попросту не выделить, чтобы зафиксировать его как среду своего обитания, как систему координат, в которой находишься. Никто ни в чем не пребывает — вот как обстоит дело, когда кто-то пребывает в том, что естественно и инвариантно, и разделенным с чем быть нельзя.

Не-эгоисту сложно ощутить себя неким отдельно стоящим феноменом. Находя себя во всем (пусть в жизни так не бывает, доведем ситуацию до предела), ему сложно себя чему-то противопоставить. Соответственно, и сравнить себя с чем-то.

«Но ведь эгоист тоже считает естественным трястись исключительно за себя и свою судьбу». Не совсем так. Уже в самой этой «тряске» (необходимости напрягаться) проявляется неестественность отделения себя от остального мира. Эгоиста можно выбить из его состояния. Можно в том числе по той причине, что его есть, куда выбивать. А куда выбивать не-эгоиста, если — в идеале — его территорией является все бытие? У не-эгоизма нет альтернативы, у эгоизма она есть всегда. И пускай эгоист ее не признает, она, так или иначе, дает о себе знать. Она есть и теоретически, и практически. И если эгоист не имеет о ней догадки, значит заодно он еще и слепец. Кроме того, вычленяя себя из мира, он в известном смысле отчуждается и от самого себя. Он не един с собой, он сам для себя — нечто искусственное, неорганичное.

События становления не-эгоистом нет еще и по той причине, что приход к не-эгоизму не воспринимается (изнутри) как приход к чему-то. Не-эгоизм случается не так, как случается что-то. Он случается как все. Слова «произошло преодоление эгоизма» звучат как «произошло нечто». Но это не так. Произошло не нечто — все. Актуализировалось бытие как таковое. Актуализировалось единство всего. Это слишком тотальное, всеохватное событие, чтобы его зарегистрировать.

Что происходит, когда происходит не что-то, но все? Разница довольно принципиальна. Дело в том, что происходящее происходит относительно чего-то, происходит на фоне чего-то неизменного — неизменного по крайней мере в этот момент. А относительно чего происходит все? И на чьем фоне? Ни на чьем. Вот и встает вопрос: а происходит ли что-то, когда происходит все?

Может, новоиспеченный не-эгоист на первых порах ощущает хотя бы свою молодость? Тоже нет. Он воспринимает свой не-эгоизм так, словно у него не было начала. Не-эгоизм, окаймленный эгоизмом хотя бы в одном из измерений, будет столь заурядным явлением, как и эгоизм.

Относительно чего происходит все? И на чьем фоне? Ни на чьем. Вот и встает вопрос: а происходит ли что-то, когда происходит все?

Итак, получается следующее. С человеком произошла метаморфоза. Однако глазами того, с кем она произошла (единственно возможными, напомним, в данной ситуации глазами), ничто и никто не исчезли, никто и ничто не появились, а то, что есть сейчас, было всегда и, не имея пределов, не имеет оснований для своего выделения. Короче говоря, никакого события нет. Ничего не произошло. Ушло то, чего и не было, и пришло то, что не имеет ни начала, ни границ, чтобы отделиться от него и воспринять его со стороны. Нечего констатировать.

Похоже, ложные представления, окружающие явление под названием «преодоление эгоизма» объяснимы прежде всего тем, что ложью является уже само допущение такого явления.

К этой же теме подойдем немного с другой стороны. «О, да я недурен собой», — отмечает кто-то, глядя в зеркало. Зачем он это делает? Потому что это может пригодиться. Потому что из своей внешней привлекательности можно что-то извлечь. В общем, отмечают то, что имеет внешнее приложение.

Вернемся к не-эгоисту, который, в частности, потому не-эгоист, что ему ничего не надо от своего не-эгоизма. Он является не-эгоистом нипочему, ни на что с того не рассчитывая. Бескорыстно. Стало быть, он не смотрит на свой не-эгоизм извне. Он отходит эгоизма без какой-либо внешней цели. И ровно так же — ни для чего (в отсутствие внешней причины) — он приходит к не-эгоизму. Поэтому упомянутые отход и приход не дают повода их отметить, зафиксировать, обнаружить. Не имеет значения, что состоялся отход от эгоизма, если не собирался что-то с этого извлечь, приобрести. По сути, без разницы, что состоялось.

«О, а ведь я — человек с добрым сердцем», — такого рода констатаций не бывает. Потому что нет зеркала, в котором это можно увидеть. У доброты нет отражения вовне. Разве что у ложной, показной доброты. Если кто добр-ни-для-чего-внешнего, ему незачем регистрировать свою доброту. Его не интересует тот мир, где это называется добротой. А сам он это никак не называет, потому что добрый с добротой не взаимодействует, как взаимодействует один (одно) с другим. Для доброго нет такого объекта как доброта, потому что добрый с добротой не разделены. Доброта имеет в добром (человеке) свое продолжение, а не своего субъекта.

«О, а ведь я — человек с добрым сердцем», — такого рода констатаций не бывает. Если кто добр-ни-для-чего-внешнего, ему незачем регистрировать свою доброту

События внутренней жизни, события жизни, исполненной собственного смысла, не есть события. Здесь нечего регистрировать, регистрируется лишь смысл внешний. Неудивительно, что всякий, рассказывающий о своем внутреннем преображении, как и всякий, заявляющий, будто чье-то внутреннее преображение наблюдал, одинаково врут. Сходным образом фальшивит и тот, кто по поводу нравственной трансформации выдает те или иные сентенции. Уже из–за одного того, что он видит событие там, где — в действительности — никакого события нет, все эти сентенции не стоят и ломаного гроша.

В общем, когда — казалось бы! — происходит величайшее из событий — человек из жалкого ничтожества превращается в образ и подобие Божье, не происходит ничего.

Это удивительно. И это невозможно до конца понять. Но это так.

Вообще-то, текст закончен. Последующие буквы можно не составлять в слова.

Вопрос: а может ли быть такое, чтобы автором всех вышеизложенных открытий был не-эгоист? И еще вопрос: а что, собственно, было открыто в вышеприведенном тексте?

Начнем со второго вопроса, так как он, кажется, полегче. Открыто, например, следующее: иногда взгляд со стороны видит событие там, где по сути ничего не происходит. Немного изменив формулировку, получим следующее: оценивающий то, что не для оценивания существует, может увидеть происшествие там, где никакого происшествия нет и в помине.

Спросим: а какое нам дело до дураков и слепцов? И тут же получим ответ на первый вопрос: мог ли не-эгоист сочинить вышеизложенные заметки? Не мог, ведь раз ему нет дела до внешней стороны своего не-эгоизма, то, заодно, ему нет дела и до тех, кого эта внешняя сторона интересует и кому она видится значимой.

Удивительное дело (очередное). Внутри повседневной жизни мы вполне можем сказать нечто вроде: «Хорошо, что он открытый, отзывчивый, не жадный до корысти человек. Но было бы лучше, если бы он был еще и умным человеком». Однако за пределами повседневности оказывается, что быть не-эгоистом — вполне достаточно. Ведь, как было показано, ему совсем нечего отмечать, выявлять, сопоставлять etc. Так что быть еще и умным не нужно.

Реальность не-эгоизма такова, что здесь нет, что знать, в чем разбираться и о чем выведывать. Некто, прекратившийся как эгоист (насовсем или на минуту) оказывается в положении, когда абсолютно нечего отметить и зафиксировать, когда машина ума отправлена даже не в гараж, а еще дальше — на свалку. Для не-эгоиста нет никакой дополнительной работы. Не эгоист? Не эгоист. В таком случае, все. Ничего больше не надо. Ничего.

Кстати, не совпадает ли реальность не-эгоиста с реальностью, так сказать, объективной? Пожалуй, что да. Именно не-эгоизм адекватен истинному положению дел.

Не быть эгоистом — все, что нужно. В том смысле, что если кто-то — не-эгоист, то уже не требуется, чтобы заодно он еще и что-либо понимал, в чем-то разбирался. А если он все еще эгоист, то может прознать о чем угодно и что угодно постичь — все без толку с точки зрения перспектив духовного роста. Ведь реальность представлена отсутствием каких-либо событий и явлений. Так что всякое понимание, всякое знание — всегда мимо реальности. Увы, но обладающий целым рядом глубоких, требующих особой проницательности умозаключений (в том числе и относительно не-эгоизма), не имеет ничего. А вот у того, кто ничего не знает и ни о чем не ведает, но при этом лишен эгоизма, есть все. Насколько, конечно, уместно говорить о ком-то, кто лишен эгоизма, как о ком-то.

К примеру, выше было сделано наблюдение, согласно которому не-эгоизм не имеет внешнего значения (приложения). Данный вывод требует определенных умственных усилий, известного качества навыков абстрактного мышления. И звучит он вроде бы солидно. Как солидна констатация всякого реального и непреложного факта. Однако реальность и непреложность сделанного вывода на поверку весьма сомнительны. Уже в силу того, что, как было показано, ничего не теряющий от отсутствия каких-либо знаний не-эгоист ничего не потеряет, не приди он и к этому выводу тоже. Больше того, ничего не зная про отсутствие внешнего значения не-эгоизма, он находится куда ближе к истине, чем об этом прознавший. Ведь вывод об отсутствии внешнего значения не-эгоизма есть ничто иное как результат его (не-эгоизма) внешней оценки, следствие взгляда, брошенного на не-эгоизм со стороны. Сделавший такой вывод — сам себе противоречит и сам себя не понимает.

На самом деле то, что не-эгоизм не имеет внешнего значения (приложения), никакого значения не имеет. Но именно не-эгоист и не придает этому никакого значения, нисколько этим моментом не интересуясь, не пытаясь его прояснить. Этот момент значим лишь для того, кто имеет на не-эгоизм какие-то виды. В свою очередь, для не-эгоиста, которого внешнее значение не-эгоизма интересует меньше всего, отсутствие такового является ничтожнейшим из обстоятельств. А много ли теряешь от незнания ничтожных вещей? Нужно ли знать про ничтожное, что оно — ничтожно? Не достаточно ли его просто не замечать? И вот еще вопрос: каков тот, кого ничтожные вещи интересуют? Тоже ведь нечто ничтожное.

«Может быть, эгоисту и не на что направить свой умственный взор. Однако я пока еще только намереваюсь им стать. Поэтому мне нужно иметь хоть какое-то представление о не-эгоизме, чтобы к нему двигаться». Увы, за всю историю людского племени никто не перестал быть эгоистом вследствие реализации соответствующего намерения. Как уже сказано, не быть эгоистом — все, что нужно. А нужно понимать, что являющееся всем, что нужно, не имеет каких-либо подпорок или оснований. Не может быть у него и начала, истока. Нельзя не продолжить и не отметить, что то, чего довольно — это еще и все, что есть (не будь оно целым, им нельзя было бы довольствоваться). Нужно ли приходить, направлять себя, приводиться ко всему, что есть? Нужно ли его обнаруживать? Нужно ли определить его координаты, чтобы ненароком от него не отклониться? Что еще за координаты, если речь идет обо всем (что есть)? Чему не нужны основания, чтобы быть, тому не требуется и нашего к нему внимания (нашего признания), чтобы оно было в том числе и в нас.

За всю историю людского племени никто не перестал быть эгоистом вследствие реализации соответствующего намерения

Не-эгоизм, являющийся для не-эгоиста единственно возможным вариантом (то есть вообще не вариантом), не является, следовательно, для него чем-то таким, до чего нужно додумываться, доискиваться. Он есть непосредственно. Никакие размышления тут не нужны. Знать и ведать тут не о чем. Поверим не-эгоисту. Этот — не обманет. Уберем слова «для него». Никакие попытки что-то понять и увидеть не настроят с реальностью на один лад. Ведь она как раз такова, что видеть и понимать — нечего!

Никакое наблюдение и никакое понимание не приведут к трансформации в сторону, ну, хотя бы меньшего эгоизма. Раз уж не-эгоизм останавливает мышление (отправляет машину ума куда дальше, чем в гараж), то и запускается он не им.

Никакие попытки что-то понять и увидеть не настроят с реальностью на один лад. Ведь она как раз такова, что видеть и понимать — нечего!

Да, не забыть бы: ничего из этого, если ты — не-эгоист, знать не нужно тоже. Ничего из этого знать не нужно вообще. Без «если». И регистрация этого обстоятельства — типичный, кстати, образчик лишнего наблюдения, которое вроде бы о чем-то, а на самом деле — ни о чем.

…ничего из этого знать не нужно. И этого — что ничего из этого знать не нужно — тоже…