1

Теперь уже очевидно, что всякие рассуждения о пандемии должны содержать стандартное перечисление следующих фактов: в ситуации пандемии невидимое проникло в организм человека, инфицировало новостные ленты, внедрилось в индексы бирж, закрыло людей в их домах, запустило процесс легитимации власти и полицейского насилия, одновременно показав бессилие правительств, отдалило Другого на расстояние 2 метра, заставило истерично потреблять продукты и туалетную бумагу, продемонстрировало иные способы организации труда, подарило чуть больше свободного времени самоизолировавшимся, а миллионы других людей и вовсе лишило работы и, возможно, намекнуло на горизонты посттрудового будущего.

Выводы, которые затем делают авторы данных рассуждений, могут быть разными: от биополитической паранойи Джорджо Агамбена до «вируса-коммуниста» Славоя Жижека. Многие из этих рассуждений часто демонстрируют нежелание увидеть цепочку событий как совокупность эффектов, произведенную вирусом и неразложимую на отдельные составляющие. Поэтому неожиданно точным оказывается утверждение об «отмененной нормальности»: возвращение к прежней нормальности невозможно после пандемии, нынешний порядок тотально заражен вирусом, он отличается от прошлого, до пандемии. Здесь может показаться чрезмерной роль микроба, однако взгляд на сам вирус как микрообъект вынуждает признать точность этого рассуждения.

Происходящие события, в том числе экономические и политические, не существуют обособленно друг от друга, напротив, центральным тезисом должно быть утверждение об их общей инфицированности, понимаемой в качестве патологии объектных связей, внесенной микроагентом с высокой способностью диссеминировать заражение среди разнопорядковых процессов.

2

Современные представления о вирусах, прионах и различных микроорганизмах подразумевают их сосуществование с человеком. Это совместное существование отмечено болезнью и принципом заразности. Микроорганизмы, вирусы и прионы (иначе — микроагенты) стали объектом изучения именно как возможные возбудители заболеваний. В этом статусе они существовали многие века в полной невидимости вплоть до того момента, когда с появлением достаточно мощного микроскопа они стали доступны человеческому глазу.

Человек, таким образом, увидел ранее невидимые микрообъекты в качестве причины собственных неисчислимых страданий и смертей.

Исследования вирусологии и микробиологии, безусловно, важны с точки зрения перспектив борьбы с заболеваниями и играют главную роль в успешной защите здоровья людей и животных. Успехи, сделанные наукой за последние 100 лет, трудно переоценить — в их числе победа над болезнями, которые ранее наводили ужас, например, над черной оспой. В былые времена вирус натуральной оспы был причиной не просто высокой смертности в городах, но и постоянного страха заражения. Оспа, известная с древности, неотступно следовала за человечеством и была его спутником на протяжении многих столетий. Британский историк Маколей писал, что оспа мучила «постоянным страхом всех тех, которые ещё не болели ею, оставляя на лицах людей, жизнь которых она пощадила, безобразные знаки, как клеймо своего могущества». Вирус продолжал оставлять эти отметины как на лице людей, так и на самой истории человечества до тех пор, пока в 1980 году не было объявлено об окончательной победе над ним.

3

Отметины, знаки — видимые следы невидимого на лице, на жизни, на политике — являются разнопорядковыми эффектами микроагентности как специфической формы автономии инфекционных объектов. Данная форма автономии характеризует объект как своего рода актора, который диссеминирует заражение из пограничной территории между живым и неживым. Разнопорядковость эффектов этой диссеминации достигается за счет особой способности микроагента к сцеплению. В этом смысле заражение не является исключительно воздействием патогена на биологический организм, скорее, данное воздействие в свою очередь активизирует диссеминирующие и трансформационные способности микроагента с одной стороны и обнаруживает сверхпроводящие свойства объектов с другой. Это то, что осталось невидимо или второстепенно для человека, воспринимавшего микроорганизмы и вирусы в качестве причины собственных страданий: та нить трансверсального воздействия микроагента, пересекающая разнопорядковые процессы и проходящая сквозь объекты, его трансматериальная вирулентность.

Контагиозность инфекции на этапе распространения среди людей выражается отчасти в репродуктивном индексе R0, этот параметр появляется после пересечения межвидовых границ по мере размножения патогена в рамках человеческой популяции. Однако контагиозность носит троякий характер, и само пересечение ксеносистем, или дифференцированных систем объектов, остается за скобками этих вычислений. Пороговый показатель R0>1, который предполагает возможный экспоненциальный рост заражений, соответствует конкретной объектной системе и, таким образом, необходим для прогностических целей и сдерживания числа заражений.

Трансформационные возможности патогена, однако, особенно показательны при разнопорядковом (трансгрессивном) пересечении различных систем. Благодаря количественным изменениям и интенсификации отбора микроагент получает ресурсы для такого пересечения. Пересечение, пронзание объектов — это их заражение, которое не всегда сопровождается болезнью, например, при комменсальном типе заражения. В ходе трансформации и отбора патоген приобретает всё новые специфические характеристики для приспособления его микроагентности к разнородным системам. При переходе между разными системами он движется через объекты как бы насквозь, вторгаясь в них и исходя из них диссеминирующим актом.

Принцип заражения — это принцип перекрёстного пронзания, принцип обнаружения отверстий и щелей в якобы цельных объектах, принцип эксплуатации жизни, логистический принцип рассеяния, а также принцип патологизации объектных связей.

Все это предполагает, что инфицирование не означает временное присутствие патогена и борьбу организма с абсолютно чужеродным элементом, которая должна завершиться полным изгнанием чужака, чье нахождение в данной среде ненормально. Напротив, столкновение организма как объекта, а также других объектов с патогеном демонстрирует причудливую морфологию объектов, являющуюся не цельной, но дискретной и проницаемой. Отверстия, поры, промежутки, которые выявляет и использует микроагент, конечно, не лишают объектов сопротивления пришельцу, но делают это противостояние не таким однозначным и непротиворечивым. Благодаря им заражаемые объекты могут предстать в качестве соучастников всей «патологической истории» инфекционных агентов, чья эволюция непосредственно связана с действием микроагентов (например, вирусные фрагменты в ДНК человека как свидетельство такой связи).

4

Пронзенные и обнаружившие отсутствие цельности, объекты остаются, между тем, связанными друг с другом. В структуре объектной системы иноагент делает видимыми баги в объектных связях, и вся система больше не выглядит как неделимая и не имеющая «непростительных» ошибок, успешно справляющаяся с возникающими проблемами и работающая с высокой эффективностью. Заражение беспрепятственно метастазирует во всех направлениях. Ставшие очевидными ошибки предстают теперь во всей своей порочной застарелости, противоречивой извращенности и свидетельствуют о глубине нарождающегося распада. Система отныне предстает как лишенная иммунитета и патологически неспособная к прогрессу. Именно это означает утверждение о том, что «невозможно возвращение к прежней нормальности», — не потому, что события показали нам необходимость обновить уклад, дополнить его преференциями, а потому что самой «нормальности» никогда не существовало.