Create post

Праздник Покрова: красивая легенда, или клубок противоречий?

Игорь Чернякевич

Отшумели праздничные фанфары, приуроченные ко дню защитника, дню казака, дню УПА. Настало время вспомнить о празднике, стоящем за всеми этими, пускай и важными, но политически ангажированными поводами. Сразу сделаю оговорку: приведенный ниже текст не претендует на научность. Скорей это своеобразная медитация*, попытка увидеть большее за банальностью популярных интерпретаций. Важно то, что выбранный мною путь равноудален, как от религиозного, так и от критического дискурсов. Мир религии — сложная реальность, в которой дабы что-то понять, и не прослыть слоном в посудной лавке, нужно вести себя крайне осторожно. Важно помнить, что миф, лежащий в основе любой религиозной традиции, не менее реален, чем окружающая нас действительность.

Икона Покрова XVI в. из Кижского Погоста
Икона Покрова XVI в. из Кижского Погоста

Сегодня целый день думал о месте праздника Покрова в православной традиции. Честно признаюсь, никогда не понимал ни его смысл, ни символизм иконографии данной даты. Напомню тем, кто не знает. В день Покрова православные вспоминают легендарное событие, якобы имевшее место то ли в VI, то ли в VIII, то ли в X веке. В осажденном то ли арабами, то ли аварами, то ли славянами Константинополе жители молились о божественной милости ради спасения от неприятелей. Юродивый Андрей увидел, как во время молений в придворном Влахернском храме под куполом появилась Богородица и покрыла жителей города своим мафорием.**

Данная история — настоящий клубок противоречий, и углубляясь в нее, можно затеряться с концами. Главная загвоздка заключается в том, что в отличие от многих спорных и неоднозначных событий из христианского священного предания, данное чудо достоверно никогда не происходило. Всё дело в том, что источник истории о Покрове — «Житие Андрея Юродивого» — произведение византийской художественной литературы дидактического и, отчасти, профетического характера. В нем выведен характерный для византийской культуры герой — юродивый, сочетающий в себе черты античного философа-киника и ветхозаветного пророка.

История об Андрее была настолько популярной в Византии, что вскоре после написания книги о нем, многие стали верить в историчность его существования. Следует отметить, что вымышленные биографии святых — вполне нормальное для византийской литературы явление. И дело здесь совсем не в том, что ушлые попы пытались забить доверчивым жителям Восточной Римской империи головы. Скорей наоборот, жанр рождался снизу: подобные истории циркулировали в византийской культурной среде в форме анекдотов, и лишь потом кодифицировались в сложные литературные сюжеты. Помимо «Жития Андрея Юродивого» к подобному жанру можно отнести биографии преподобного Иоанна Кущника (бродячий сюжет, тождественный с житием святого Алексея, Человека Божьего), повара Евфросина и преподобной Ирины Хрисоволандской (тоже схожие сюжеты, общий элемент — райские яблочки).

Не менее неоднозначная ситуация и с иконографией праздника. Стандартно художественная композиция икон Покрова разделяется на две плоскости и включает в себя ряд персонажей, отождествляемых с данным праздником. В первую очередь это, конечно же, Богородица, стоящая на облаке над сводом Влахернской церкви. Она изображается в позе Оранты, т.е. молящейся Христу за стоящих внизу людей. Достаточно часто вокруг Девы можно увидеть предстоящих: апостолов, пророков, святых, которые молятся вместе с нею. Самое интересное изображается в нижней плоскости образа переносящей зрителей непосредственно в момент чуда. Именно здесь происходит смешение эпох и персонажей не имеющих, по сути, никакого отношения к данному событию.

Юродивый Андрей указывает Епифанию на чудо.
Юродивый Андрей указывает Епифанию на чудо.

Среди молящихся людей отчетливо виден юродивый Андрей, обращенный к своему ученику Епифанию. Он указывает пальцем на чудо, происходящее в верхней плоскости образа. На амвоне диакон произносит ектению, а с противоположной, по отношению к Андрею, стороны видны император и императрица, часто представленные с нимбами, как святые. Почти всегда диакона отождествляют со святым Романом Сладкопевцем, византийским поэтом, жившим в конце V — начале VI века. Императора зачастую называют Львом Философом, правившим в начале X столетия. С императрицей ситуация ещё сложнее, т.к. Лев был женат четыре раза (последний брак церковь так и не признала), какая из жен изображается рядом с басилевсом, до конца не ясно.

Согласно житию юродивого, он действительно жил во времена императора Льва, однако, не Льва VI Философа, а Льва I Маркелла, правившего в V веке. Роман прибыл в Константинополь в царствование императора Анастасия (491-й год), а одна из жен Льва VI, Феофано, действительно была канонизирована. Стоит отметить, что сам Лев, не смотря на почти исключительный авторитет, так канонизирован и не был. Помешала скандальная история с четырьмя браками. Так или иначе, но, похоже, что перед нами классический пример синкретизма, в котором важны герои и обстоятельства, а время и место уходят на второй план. Для того, что бы понять природу подобного явления, следует уделить внимание истории появления праздника Покрова в православном календаре.

Здесь возникает не вполне однозначный нюанс: дело в том, что Покров — праздник характерный исключительно для восточнославянского христианства, и не празднующийся греческими и восточными поместными церквями. Звучит абсурдно, но это факт: греки, главные фигуранты истории с чудом во Влахернской церкви, указанное событие никак не отмечают. Ситуация объясняется тем, что Покров стали праздновать на Руси приблизительно в XII веке. Тогдашние восточные славяне были, по словам церковного историка Карташова, настоящими «младенцами в вере», и очень хотели придумать свой собственный праздник, не такой, как есть у греков. Тут-то им и подвернулся под руку сюжет из «Жития Андрея Юродивого», бывшего очень популярной книгой в образованных кругах Киевской Руси.

На лицо пример интересного феномена, на который хотелось бы особенно обратить внимание. Мне кажется, что важнейшую роль в процессе формирования символики праздника сыграл как раз фактор религиозной незрелости, доверчивости, желания воплотить сказку в жизнь, характерные для восточнославянской ментальности. Этот же момент объясняет и всю эклектику покровской иконографии. Желание приобретения непосредственного заступничества Богородицы привело наших предков к созданию интересного, но очень противоречивого религиозного конструкта, коим стал праздник Покрова. По сути, перед нами процесс формирования мифа, в котором с детской непосредственностью смешиваются обстоятельства и персонажи. Отследив механизм его формирования мы можем наглядно лицезреть феномен возникновения целого культа.

Казачья икона Покрова XVII век. Среди предстоящих отчетливо видны гетман Хмельницкий и царь Алексей Михайлович
Казачья икона Покрова XVII век. Среди предстоящих отчетливо видны гетман Хмельницкий и царь Алексей Михайлович

Для трезвости понимания данного явления важно отбросить оценочность. Здесь важно другое: сформировав в своем религиозном сознании идею о заступничестве Девы Марии в трудные минуты, наши предки построили собственную, отличную от греческой, религиозную идентичность, положенную в дальнейшем в основу как украинской, так и в целом восточноевропейской православной традиции. Именно этим можно объяснить ту непосредственную любовь, которой восточные славяне окружили праздник Покрова Богородицы.

*Медитация как размышление, углубленное изучение, рефлексия.

**Женская накидка. Иногда по непонятной причине пишут «омофором», что исключается. Последний — часть облачения архиерея и не может носиться женщиной, ввиду чего не относится к иконографии Девы Марии.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Игорь Чернякевич

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About