Правда, Кунгуров тут же поправляется, что ее у нас никто не называет революцией, но это исключительно от стеснения. Удивительно блогер в своих рассуждениях постоянно говорит о революции в России в феврале 2017 года, но все время замалчивает о Великой Октябрьской социалистической революции. Пусть даже без слова Великая. Но, я думаю, это тоже исключительно от стеснения… Поэтому мы будем считать, что революция в 1991 году была все–таки третьей.

Кому-то радостно, а кому-то печально сознавать, что многие из нас, живущих сегодня в РФ, являемся разрушителями СССР. Хотя, уже все меньше и меньше называют его совком, а больше почтительным — советская цивилизация. Почему же СССР выстоял в тяжелейших условиях самой жестокой войны в истории человечества с нацистской Европой, но рухнула в мирное время?

Давайте, сначала кратко посмотрим, были ли предпосылки к его краху.

Пожалуй, более четко о них сказано из всех мной прочитанных источников у доктора исторических наук Вардана Багдасаряна. По его словам, фатальной предопределенности гибели СССР из ситуации кризисного надлома в его развитии не проистекало. С этой точки зрения был показателен мировой успешный опыт преодоления фаз кризиса роста. В истории не было обнаружено ни одного (!) случая, когда бы государство перестало существовать исключительно по причине институционального кризиса.

В частности, к началу процесса развала коммунистической системы совокупный военный потенциал Организация Варшавского договора (ОВД) была даже выше потенциала НАТО. Сравнительные показатели военно-технической оснащенности позволяют констатировать, что гонки вооружений Советский Союз, по меньшей мере, не проиграл.

Существует популярная точка зрения, будто бы СССР уступил Западу экономически. Однако, по мнению историка, при сопоставлении динамики экономических показателей Советского Союза и США легко убедиться, что коммунистическая хозяйственная система не только не проигрывала, но постепенно обходила американскую. Темпы роста в последние десятилетия существования СССР были не столь высоки, как, скажем, в эпоху индустриализации, однако на Западе они имели еще более низкую интенсивность.

Не верил в возможность скорого распада Советского Союза даже такой опытный стратег американской внешней политики как Г.Киссинджер. По прошествии многих лет он признавался, что так и не понял рациональных побудительных мотивов, заставивших М.Горбачева идти по пути государственной дезинтеграции.

Отчего же такая хорошая и крепкая система была разрушена почти без попыток сопротивления со стороны облагодетельствованных ею граждан?

По мнению Багдасаряна, силовая и экономическая мощь государства не есть показатель его жизнеспособности. Многие великие империи прошлого в одночасье перестали существовать, не сумев совладать с внутренними деструктивными процессами. Гораздо хуже обстояло дело с духовными ресурсами в СССР, готовностью населения к очередному мобилизационному рывку. Сравнительный исторический анализ гибели империй позволяет утверждать, что фаза разложения несиловых оснований является универсальным этапом дезинтеграции любой государственности.

Историк заключает, что поражение Советский Союз потерпел именно в сфере несиловых оснований государственности.

Я то же склоняюсь к такому выводу. Но кто же он тот разрушитель? Я приведу свою трактовку ответа на этот вопрос, если хотите художественную гипотезу причины гибла советской цивилизации.

СОН В РУКУ КИЛЛЕРУ

трагикомедия

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

КИЛЛЕР.

ПСИХОАНАЛИТИК, он же главврач психбольницы.

ИРИНА ЛЬВОВНА, его ассистентка.

РИТА.

ДИССИДЕНЫЧ.

СТАРШИЙ группы налетчиков.

ПАРЕНЬ с бойцовской стрижкой.

ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА.

ХОХОЛ.

Санитар, налетчики, шахтеры-пикетчики.

Время действия конец 90-х.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В КАБИНЕТЕ

психоаналитика, под который переоборудована арендованная московская частная квартира. Слева — вход в кабинет. По центру — большое окно. Справа рабочий стол психоаналитика, за ним на стене висит стилизованный графический портрет Юнга. У этой же стены расположен передвижной книжный стеллаж на колесиках. Рядом с его боковой стенкой находится дверь в смежную комнату.

На приеме мужчина. Он высокого роста, худощавый, но крепкого, мосластого телосложения. Темные короткие волосы и загорелая кожа лица оттеняют белки воспаленных глаз. Сидит в кресле напротив стола. Психоаналитик, несколько располневший, холеный мужчина в возрасте ходит по кабинету. Его пиджак демократично расстегнут. Беседуют.

МУЖЧИНА. Я хочу увидеть лицо подсудимого. Сколько бы мне это не стоило! Не странно ли, доктор? Этот суд мне сниться каждую ночь. Но я ни разу не видел лица обвиняемого. Всегда остаюсь у входа в зал суда за чьими-то спинами.

ПСИХОАНАЛИТИК. В снах так бывает часто. Очень хочешь куда-то попасть, кого-то увидеть, но, словно черт, все путает. Да, навязчивые сны загадка. (Остановился напротив портрета Юнга.) Вот наш классик считал, что они, своего рода, телефон, по которому можно позвонить в будущее. Другие аналитики считают, что этот телефон связывает нас с прошлым. Но, скорее всего, мы имеем дело просто с двумя спаренными телефонами. (Поворачивается к мужчине. С ходу.) Вы не видите во сне лица преступника. Но догадываетесь, что обвиняемый в зале — это вы сами! Что Вас и пугает.

МУЖЧИНА. Нет, доктор, на судебной скамье сижу — Не я. Я чувствую, там сидит кто-то другой.

ПСИХОАНАЛИТИК. Но вы также чувствуете, что если вы его узнаете, то это грозит вам опасностью?

МУЖЧИНА. Буквально смертельной.

ПСИХОАНАЛИТИК. Уже горячо. Осталось понять, зачем он Вам сниться? Сами не пытались разгадать причину?

МУЖЧИНА. Мне не нужно пытаться. Я знаю, зачем он мне снится.

ПСИХОАНАЛИТИК. Скажите.

МУЖЧИНА. Не могу.

ПСИХОАНАЛИТИК. Должны. Иначе мы не продвинемся дальше в нашем анализе.

МУЖЧИНА (в сильном колебании). …нет, не могу.

ПСИХОАНАЛИТИК. Что ж, в таком случае вы никогда не увидите лицо подсудимого. Наш сеанс станет пустым сотрясением воздуха этой комнаты. (Жестом руки указывает на потолок.)

МУЖЧИНА. Я должен увидеть подсудимого, чтобы (откидывается с головой на спинку кресла) …чтобы его убить!

ПСИХОАНАЛИТИК (с застывшей в воздухе рукой). Убить? Но это ведь всего лишь сон.

МУЖЧИНА…зачем же еще он снится человеку моей профессии.

ПСИХОАНАЛИТИК (опускает руку). Что… вы киллер?! (Возвращается к столу.) Я сейчас же прерываю наш сеанс. (Застегивает пиджак на все пуговицы.) Вы обратились не по адресу. Вам нужен кабинет уголовного следователя, а не психоаналитика. (Громко кричит ассистентке, сидящей за стенкой кабинета.) Ирина Львовна, на сегодня все приемы закончены.

Из скрытого в кабинете динамика раздается женский голос: «Сделанные записи стереть?»

ПСИХОАНАЛИТИК. Не надо, я сам потом их уничтожу. Вы можете идти домой. (Открывается дверь из смежной комнаты. В кабинет входит Ирина Львовна. Длинный, белый халат почти полностью закрывает ее ядовито зеленое платье.)

ИРИНА ЛЬВОВНА. Леонид Всеволодович, не забудьте забрать из холодильника свой кефир. Вечно вы его оставляете. (Направляется к выходу. Киллер преграждает ей путь. Они почти одного роста и возраста.)

КИЛЛЕР. Ирина Львовна, вам лучше вернуться в свою комнату. Но ничего больше не записывайте.

ПСИХОАНАЛИТИК (к нему). Вы еще здесь? Или вы немедля покинете мой кабинет, или я звоню в милицию. (Поднимет с аппарата на столе телефонную трубку.)

КИЛЛЕР. Леонид Всеволодович, положите трубку на место. (Наставляет на него пистолет марки «ТТ».) Вы слышали?!. (Выжидает, когда психоаналитик выполнит его команду.) Из кабинета из вас никто не выйдет, пока я не разрешу… Извиняюсь, но я должен увидеть лицо подсудимого. У меня уже нет времени искать другого психоаналитика.

ПСИХОАНАЛИТИК (подчиняется)…хорошо, я проведу вас в зал суда, который вам сниться. Но после вы тотчас и навсегда покинете мой кабинет. Да уберите вы свой пистолет, не пугайте женщину. (Ирина Львовна возвращается в смежную комнату. Киллер снова садится в кресло. Психоаналитик становиться сзади его головы.) Сядьте удобнее, расслабьтесь… Закройте глаза. Дышите ровно. Ни о чем не думайте. Только слушайте мой голос… Ваше дыхание стало спокойным, веки — тяжелыми… Вы хотите спать… Я буду считать до пяти, и на счет пять вы уснете. (Считает в замедленном темпе) …пять. Вы спите! Глубокий сон… вы все больше и больше погружаетесь в него… ваше бессознательное прекрасно знает, что нужно сделать — предоставьте ему полную свободу. Вы в здание суда… проходите в зал суда… садитесь в свободное кресло первого ряда напротив скамьи подсудимого.

Киллер буквально впивается взглядом в сторону только ему видимой скамьи подсудимого. Но быстро выходит из гипнотического состояния.

КИЛЛЕР (удрученно). Опять черт все путает! Я сидел напротив скамьи подсудимого. Но на обвиняемого падала тень от боковой стенки заграждения. Он был, словно за черной занавеской…

Психоаналитик довольно долго ходит по кабинету. Обдумывает пути к разгадке сна. Машинально расстегивает пуговицы пиджака.

ПСИХОАНАЛИТИК. Киллер считает подсудимого виновником своих бед, это понятно. Но почему обвиняемый упорно скрывает свое лицо? Затеял какую-то игру, или на его узнавание наложен какой-то запрет? (Снова остановился напротив портрета Юнга.) …да-да, еще Достоевский говорил, что дети сначала любят своих родителей. А когда вырастают, то ненавидят их и почти никогда не прощают. (Киллеру.) Подсудимый — это ваш отец, поэтому на его узнавание налагается родовое табу. (По реакции киллера чувствует надуманность своего предположения.) Хотя на судебной скамье могла сидеть женщина. Как говорили классики, Cher-chez la femme! Первая любовь, неудачный опыт — мысли о суициде, сломанная жизнь…

КИЛЛЕР. Доктор, вы увлеклись классикой, далекой от моей проблемы. Моя жизнь сломалась не из–за детских страхов и сексуальных неудач.

ПСИХОАНАЛИТИК. Вы знаете, когда и как пошло все под слом?

КИЛЛЕР. Ну разумеется, доктор. (После паузы.) Этот слом начался в семье. Хотя поначалу у нас была, как говориться, дружная семья. С неба звезд никто не хватал. Я работал мастером в цехе, жена медсестрой в больнице. Но в один из дней мой старший сын, а потом и моя жена начали презрительно фыркать мне вслед. Дескать, настоящие отцы и мужья ездят на иномарках…

ПСИХОАНАЛИТИК. Ах, вон что, потерю авторитета в семье, комплекс второсортности вы компенсировали чувством всемогущества киллера.

КИЛЛЕР. Нет, доктор, угнетал меня не собственный, а возникший комплекс второсортности у моих детей. Особенно я переживал за мою любимицу, младшую дочь. Я часто представлял, какое будущее ждет ее в нашей иномарочной жизни… Там не было места моей хрупкой и не умеющей постоять за себя девочке. Но на эти проблемы девочки — плевали все вокруг брызгами шампанского и фейерверками… (Невольно пальцами руки сдавливает веки глаз.) Безопасное место для моей девочки можно было только выкупить или… Да, в минуту слабости у меня мелькнула дурная мысль. Достать на черном рынке гранату, взять дочь на руки — и выдернуть чеку…

ПСИХОАНАЛИТИК. Все ясно. Сработала психология загнанной в угол мыши… (Вспоминает.) Помню, одна такая в институтской лаборатории меня даже опозорила. Я тогда полез в шкаф за реактивом, и на полке увидел мышь. Серенькая забилась в угол. Я присел с ней поиграть. Но только протянул руку пощекотать ей мордочку — как она с яростью бросилась в мою сторону. От испуга я бесславно опрокинулся на задницу… (Возвращается в реальность.) Но, подождите! Для того, чтобы купить своей дочери место, вы могли бы стать торгашом, вором, наконец. Почему же…

КИЛЛЕР. Если честно, была у меня такая мыслишка, стать торгашом. Но я не смог переступить через все прочитанное и передуманное ночами… Даже когда в нашем цехе перестали платить зарплату совсем.

ПСИХОАНАЛИТИК. Что, советский инженер не смог пойти на компромисс Рембо? А киллером, пожалуйста… Постойте, вы, что стрелок от Бога? В ваши годы стать профессиональным киллером. Специалистов, кому было под тридцать, тогда даже торговые фирмы не брали переучивать из–за бесперспективности.

КИЛЛЕР (вспоминает). Да ты же стрелок от Бога, — постоянно говорил мне мой тренер. Но юниором я ушел из большого спорта. Хотел приобрести, как мне тогда казалось, настоящую профессию.

ПСИХОАНАЛИТИК. Все–таки бывший стрелок… (Вдруг резко подходит к киллеру, командует.) Расслабьтесь! (Кладет руки на его голову. С напором.) Вспомните, что вы чувствовали после исполнения первого заказа? Ваши действия на следующий день.

КИЛЛЕР (с усмешкой). Нет, доктор, образ дела киллера не сделал меня бледным человеком… (Отводит руки психоаналитика со своей головы.) А на следующий день мы с женой пошли в ЗАГС, подавать заявление на развод. Мы договорились, что я ухожу из их жизни, буду лишь перечислять им деньги.

ПСИХОАНАЛИТИК. Думаю, вам крупно повезло, что к нам завезли словечко киллер. Для русского всегда была непосильной ноша клейма «убийца», «душегуб». Раскольниковы уже на следующий день буквально не находили себе места от содеянного преступления. А теперь что киллер, что дилер — пойди, разберись… Это уже не клеймо, а скорее фирменная марка. (Отходит к столу. Садится на стул, берет в руки лежащую на столе пачку Marlboro. Бросает пачку, поворачивается к киллеру.) Знаете, я сейчас вспомнил сон Софокла. И мне пришла идея. Софокл во сне услышал имя вора, укравшего золотой сосуд в храме Геракла. (Оживляется.) Почему бы и вам не услышать имя вашего обвиняемого. Коль он сам упорно прячет свое лицо. Ведь судья, когда читает приговор, произносит имя и фамилию подсудимого. Мы сдвинем суд в вашем сне на оглашение приговора. (Подходит к спинке кресла киллера.) Расслабьтесь… закройте глаза. (Какое-то время выжидает.) На счет пять вы уснете. (Считает.) Вы спите!… Вы все глубже погружаетесь в сон… он возвращает вас в зал суда… судья встает, оглашает приговор обвиняемому… читает его Имя… Фамилию… (После достаточной паузы.) Просыпайтесь.

КИЛЛЕР (удручен). Да, я слышал голос судьи. Но когда он произносил имя и фамилию подсудимого, он их словно проглотил. Так бывает с магнитофонной записью, которая на каком-то месте кем-то затерта…

ПСИХОАНАЛИТИК (после некоторого раздумья). Мда, никак не хочет быть узнанным виновник ваших бед.

КИЛЛЕР. Не только моих.

ПСИХОАНАЛИТИК. Ну конечно, у нас и киллеры с планетарным мышлением. Народные… Ну, так слушайте свой народ! Кого он костерит за развал страны? Того — и садите на скамью подсудимого в своем сне.

КИЛЛЕР. Да сажал я его туда… Только незнакомец со скамьи сидел и хохотал.

ПСИХОАНАЛИТИК. Но он не один же у нас нобелиат влияния.

КИЛЛЕР. Соседство двух других незнакомца еще больше рассмешило. Да и было от чего. Одного жена лупила по плешке, когда он пытался сказать что-то свое. А плешка второго пухла лишь от расчетов политического спроса на свою писанину. Пытался я посадить на скамью даже нашего Мальчиша-плохиша и его шефа, но мой насмешник не унимался.

ПСИХОАНАЛИТИК. Надо ж, какой элективный у вас сон. Лицо незнакомца на скамье подсудимого скрывает. Но прицел отводит, когда выбран не тот объект. (Снова садиться за стол. Извлекает из лежащей на столе пачки Marlboro сигарету, щелкает зажигалкой, прикуривает.)

ПРОВОКАЦИИ

В кабинете затянувшееся молчание. Психоаналитик курит, киллер застыл в кресле в глубокой задумчивости. Психоаналитик первый нарушает нервную тишину.

ПСИХОАНАЛИТИК. У вас это первый навязчивый сон? Или были еще?

КИЛЛЕР. Перед тем как стать киллером, я много ночей во сне боролся со змеями.

ПСИХОАНАЛИТИК. Они вас кусали или душили?

КИЛЛЕР. Душили, но я рвал их и особождался.

ПСИХОАНАЛИТИК (оживляется). Это же были оптимистические сны! Но вы не прислушались к ним. Поторопились стать киллером. В итоге сейчас боретесь с призраком без лица… Да, у вас были силы изменить все к лучшему. Но почему были? Они еще есть. Почему бы вам не похоронить в себе киллера? Начать новую жизнь. Возможности к этому, как я понял, у вас имеются, по крайней мере, материальные. Я помогу вам поменять лицо. Потом скроетесь заграницей. Где быстро забудете своего призрака. А киллеру мы устроим похороны с шампанским. Кстати, на кухне в холодильнике у меня запасена бутылочка французского Bollinger Grande Annee. (Гасит сигарету в пепельнице, поднимается. Идет на кухню.)

КИЛЛЕР. Я боюсь, что вместе с киллером мне придется хоронить и себя — я живу этим выстрелом. (Психоаналитик останавливается у выхода в кухню.)

ПСИХОАНАЛИТИК. Мда, это уже не психология… (После некоторого раздумья поворачивается к киллеру.) И все же ваш суд не мог присниться вам ни с того, ни с сего. Накануне в вашей жизни должно было случилось что-то выбивающее из колеи.

КИЛЛЕР. Тут вы правы, доктор, прошлый понедельник выбил меня… Но об этом Вам лучше ничего не знать, дольше проживете.

ПСИХОАНАЛИТИК. Вот что я придумал. Переместим вашего обвиняемого на выход из здания суда. Когда конвой выведет его, во дворе тени не от чего будет падать. Лицо ему не скрыть. (Подходит к креслу.) Расслабьтесь… Закройте глаза. Дышите ровно. Ни о чем не думайте. Только слушайте мой голос… На счет пять вы уснете. (Считает.) Вы спите… (Выжидает какое-то время. Приказным тоном.) Слушайте только мой голос… для вас существует только мой голос… Сейчас я задам вопрос… на который вы непременно мне от-ве-ти-те! А потом все забудете… Кого в прошлый понедельник вам заказали убить? (С нажимом.) Вы обязательно должны мне это сказать.

КИЛЛЕР (в замешательстве, но в конце концов повинуется)…мне заказали человека, выстрел в которого станет моим последним. После меня уберут самого.

ПСИХОАНАЛИТИК (приказывает). Сейчас же назовите мне фамилию этого человека. Немедленно говорите его фамилию!…

КИЛЛЕР (в еще большем замешательстве). Его фамилия… нет! Я никому не должен ее сообщать. Даже под пытками. (Сам выходит из гипнотического сна. Взволнован.) Доктор, в этот раз в сеансе что-то было не так? Я почувствовал какую-то новую мне угрозу. (Психоаналитик в ответ непонимающе пожимает плечами.)

ПСИХОАНАЛИТИК. Осталось последнее средство, наркогипноз. Идемте со мной в препараторскую. Ирина Львовна сделает вам необходимый укол. (Уходят в смежную комнату.)

…

В кабинет возвращается один киллер. В руках у него снайперская винтовка, на голове наушник с микрофоном. Его действия словно запрограммированы. Он подходит к окну, распахивает его створки. Смотрит вниз на улицу.

ГОЛОС В НАУШНИКЕ (резко). Приготовься, сейчас появиться цель.

КИЛЛЕР (прильнул к окуляру оптического прицела, в микрофон). Вижу. Машина объекта выехала из переулка. Остановилась у подъезда… Объект вышел из машины, с кем-то разговаривает — я взял его в прицел. Все, прерываю связь. (Сбрасывает наушник на шею. Делает негромкий выдох, замирает. Но вдруг опускает винтовку.) Нет, я не должен был сейчас никого убивать! Я еще не поквитался со своим обвиняемым…

ГОЛОС В НАУШНИКЕ. Стреляй! Объект сейчас уйдет! (Киллер не обращает внимания на голос в наушнике. Из смежной комнаты в кабинет выбегает психоаналитик.)

ПСИХОАНАЛИТИК (жестко). Немедленно подними винтовку! (Киллер после некоторого колебания подчиняется.) Повернись к окну! (Киллер поворачивается.) Возьми голову объекта в прицел. (Киллер снова прильнул к окуляру прицела.) Поражай! (Киллер снова начинает медленно спускать курок. Но вновь останавливается.)

ПСИХОАНАЛИТИК. Кого ты видишь в прицеле? Опиши его внешность.

КИЛЛЕР. Он высокого роста, лицо пухлое, волосы… (Обрывает речь. Борется с гипнотическим состоянием. С трудом выходит из него. После чего с тревогой смотрит в окно. Облегченно вздыхает, поворачивается к психоаналитику.) Опять, доктор, какая-то путаница! Я видел лицо человека не из сна.

ПСИХОАНАЛИТИК (с напускным равнодушием). Лицо из предстоящего заказа?

КИЛЛЕР. Доктор, вы не в меру любопытны… А что вы мне вкололи?

ПСИХОАНАЛИТИК. Гексенал.

КИЛЛЕР (смотрит на винтовку в своих руках). Да, красивая у Вас игрушка, словно всамделишный Экъюрэси. Когда держишь эту винтовку в руках, то даже забываешь про муляж. Откуда она у Вас?

ПСИХОАНАЛИТИК. Подарок коллеги из Лондона. (Киллер кладет винтовку на подоконник. Психоаналитик подходит к книжному стеллажу, берет иллюстрированный журнал «Элита Общества» листает. К киллеру.) Хотите еще кофе?

КИЛЛЕР. Не откажусь, только покрепче. Что-то меня сильно в сон бросает.

ПСИХОАНАЛИТИК. Ладно, пока полистайте журнал.

Оставляет журнал раскрытым на столе, уходит в смежную комнату. Киллер придвигает кресло к столу, садиться. Без особого интереса пробегает глазами по раскрытым страницам журнала, переворачивает еще несколько страниц. Затем откладывает журнал. Сидит в ожидании кофе. Входит психоаналитик с двумя кофейными чашками в руках. Одну ставит на стол перед киллером. Тот берет чашку.

КИЛЛЕР. Доктор, я смотрю, вы уже перешли на следовательские методы. Вышли из кабинета. На столе оставили журнал, раскрытый якобы без умысла… на страницах с фотографиями наших политических лидеров. А сами из потайного оконца, видать, наблюдали, на какое лицо я бурно среагирую. Вдруг мне кого-то из них заказали? Зря старались, доктор. Меня не поймать на ментовские трюки.

ПСИХОАНАЛИТИК (уязвлен). Извиняюсь, мне не приходилось работать с профессионалами такого класса. Просто разобрало любопытство: ни каждый день общаешься с киллерами. (С чашкой кофе в руках снова останавливается напротив портрета Юнга.)

КИЛЛЕР (устало). Увы, доктор, видно, даже ваш наркогипноз бессилен мне помочь.

ПСИХОАНАЛИТИК (не поворачиваясь). Вы многого от меня хотите. У вас ведь не частный, а сон-заказ, как у Софокла. (В сторону.) Только заказчик у тебя — коллективное бессознательное россиян. Слава богу, что они пока засыпают с киллером, а не с Лениным в башке… (Все также, не поворачиваясь к Киллеру.) Вы надеялись, что я смогу обхитрить черта? Но допустим, во сне вам открылось бы лицо или прозвучало имя подсудимого. Но кто поручится, что именно он виновен? Все–таки это сон. Софокла, по-видимому, мучил такой вопрос, когда он услышал во сне имя вора. Он долго колебался, прежде чем огласить его. И как знать, виновного ли казнили греки? Как выбиваются признания, хорошо известно. (Слышит звон разбившейся об пол чашки. Поворачивается. Голова киллера безвольно упала на грудь, рука, в которой была чашка с кофе повисла над полом.) Кажется, закончился наш затянувшийся сеанс. Уже светает. (Достает из ящика стола наручники, застегивает их браслеты на запястьях рук киллера. Затем забирает у него из заплечной кобуры пистолет. Из смежной комнаты выходит Ирина Львовна.)

ИРИНА ЛЬВОВНА. От такой дозы снотворного киллер проспит до завтрашнего утра.

ПСИХОАНАЛИТИК. Отлично у меня будет время все подготовить. А вы, Ирина Львовна, сегодня же обзвоните всех наших пациентов. Сообщите им, что мы закрыли свой кабинет. (На вопросительный жест ассистентки.) Временно. Скажите, что мы ищем новое помещение. Я думаю, они не будут особо возмущаться, начались летние отпуска.

ТОРГИ ПО КИЛЛЕРУ

Кабинет психоаналитика. Книжный стеллаж сдвинут. Теперь он закрывает собой дверь в смежную комнату. Доктор сидит за столом. Он в очках просматривает газетные вырезки.

ПСИХОАНАЛИТИК. Вот и пригодились газетные вырезки моего пациента из психушки. Молодец, дотошно собрал все статьи о наших киллерах. (Берет в руки одну из вырезок, читает.) Из розыскной ориентировки. (Пробегает глазами текст. В слух повторяет.) Приметы: на вид 45-50 лет, крупного телосложения, рост 190 сантиметров, серые глаза, черные волосы. (Отрывается от текста.) Похож на моего клиента! Ну-ка, дальше что у нас имеется? (Читает.) Особые приметы: носит опущенные книзу усы, на теле множественные послеоперационные рубцы. (Разочаровано.) Увы, это не мой пациент. Никаких послеоперационных рубцов у него на теле нет. (Читает следующую газетную вырезку.) Рост средний… волосы светлые… борода… (Кисло кривит губы.) Нет, мой киллер совершенно не похож на Македонского, воскресни тот. Да грозен ли этот живчик, хоть и стрелял с обеих рук? (Из кухни выходит ассистентка. Останавливается, слушает.) По-настоящему, опасен лишь тот киллер, который безразличен к собственной смерти.

ИРИНА ЛЬВОВНА. Лучше бы вы сдали своего киллера в ФСБ, а не отгадывали ребусы.

ПСИХОАНАЛИТИК (убирает газетные вырезки в стол). И что я им скажу? Что ко мне на прием записался киллер, дабы я разгадал его сон. Кого ему напоследок следует пристрелить? Арестуйте его… Киллер с первых же слов от всего отперется. А вы еще уничтожили все наши записи. И получается, что я не знаю ни кто он, ни на кого он работает. Не знаю даже фамилии человека, которого киллеру заказали. Я только чувствую, что его убийство потрясет Москву. Не исключено, что собираются замочить самого президента… А не дай бог, этот киллер, сбесившийся секретный агент того же ФСБ. Тогда меня ликвидируют вместе с ним, как опасного свидетеля.

ИРИНА ЛЬВОВНА. Ну, как знаете. (Выходит.)

Из прихожей раздается ее возмущенный голос. В кабинет врываются высокая эффектная блондинка и рослый парень с бойцовской стрижкой.

ПСИХОАНАЛИТИК. Ирина Львовна, в чем дело? (Снимает очки).

ИРИНА ЛЬВОВНА. Невоспитанные молодые люди не понимают, что у нас отменены все приемы. (Снова пытается выставить непрошеных. Но парень легко отодвигает ее в сторону.)

ПСИХОАНАЛИТИК. Ирина Львовна, пускай молодые люди останутся. (К ним.) Вы оба желает у меня проконсультироваться?

БЛОНДИНКА. Нет-нет! Я одна. А это (кивает на парня) мой телохранитель.

ПСИХОАНАЛИТИК. Тогда, Ирина Львовна, и вы, молодой человек, оставьте нас. (Блондинке.) Садитесь. (Указывает на кресло напротив себя.) Как Вас зовут?

БЛОНДИНКА. Рита.

ПСИХОАНАЛИТИК (со смешком). Рита, вы ко всем психоаналитикам ходите с телохранителем?

РИТА (решительно). Нет, только к тем, у которых после сеанса пропадают пациенты.

ПСИХОАНАЛИТИК (растерян)…о каком психоаналитике вы говорите?

РИТА. О Вас. В пятницу к вам на прием пришел пациент, записанный под фамилией Бородин. После сеанса мы с ним договорились встретиться. Однако он не пришел и не позвонил ни в тот день, ни в последующие дни.

ПСИХОАНАЛИТИК (приходит в себя). Видно, у него изменились планы, а позвонить было недосуг.

РИТА. Он мой любовник.

ПСИХОАНАЛИТИК…ну, он мог попасть под автомобиль, или его могли просто убить на улице — нынче это не редкость.

РИТА. Я обзвонила все морги.

ПСИХОАНАЛИТИК. А тело бросили в какую-нибудь канализацию, и пока его там найдут…

РИТА (после краткого раздумья). Ладно. (Бесцеремонно берет со стола пачку сигарет, закуривает. Выпуская в собеседника струю дыма.) Допустим, что Бородин куда-то пропал, и вы здесь даже ни при чем.

ПСИХОАНАЛИТИК. Без всяких даже.

РИТА. Пусть так. Но у вас все равно будут серьезные неприятности.

ПСИХОАНАЛИТИК. Не понимаю почему?

РИТА. Хватит играть под дурака, вам это не идет. (Откидывается в кресле, кладет ногу на ногу.) Я не поверю, что вы не догадались из каких кругов Бородин. Пройдет еще некоторое время, тогда искать пропавшего начнут уже его, мягко говоря, коллеги. Они знают о нашей с ним связи. Значит, сразу заявятся ко мне. Что я им скажу? Бородин пошел на сеанс к психоаналитику и не вернулся… С кем следующим они будут беседовать? А эти люди не верят в случайные совпадения. И доказывают своими методами, что случайностей в таких делах не бывает. Но я могу сказать, что Бородин приходил к Вам, а могу и не сказ…

ПСИХОАНАЛИТИК (перебивает). Сколько ж будет стоить твоя забота обо мне?

РИТА (неожиданно для себя смущается)…мне позарез нужны три куска баксов. Горят пятки от кредиторов.

ПСИХОАНАЛИТИК (все взвесив). Договорились. А твой телохранитель?

РИТА. Нет-нет, он ничего не знает про Бородина. Он думает, что я, в самом деле, пришла сюда консультироваться.

ПСИХОАНАЛИТИК. Хорошо, ты получишь свои баксы. Но заруби себе… я записал наш торг на магнитофон.

РИТА (испуганно). Записали?

ПСИХОАНАЛИТИК. Да. Ты в кабинете психоаналитика, а в них всегда есть встроенные микрофоны. (Встает.) Завтра утром моя ассистентка передаст тебе деньги. Оставь ей свой телефон. До свидания.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В СПЕЦБОКСЕ

в который переоборудована смежная комната с кабинетом психоаналитика. Его стены и новая металлическая дверь обиты изнутри звуконепроницаемым материалом. Киллер в больничной робе лежит на кровати, разбитый от боли.

КИЛЛЕР (с трудом, глухо). Что ж в этот раз доктор вколол мне? Ощущение было такое, будто мне со спины сдирали кожу… (Входит психоаналитик, он уже в белом халате. Останавливается напротив киллера.)

ПСИХОАНАЛИТИК. Не спишь, профессионал? Ух-ты, подушку-то как изжевал… Учти, так будет продолжаться до тех пор, пока ты не перестанешь упираться. Не скажешь, кого тебе заказали? (Вспоминает.) Брал бы пример с советских диссидентов. Они в психушках сразу признавались во всем, как на духу. А попытку упираться расценивали, как величайшую глупость — на уровне инкриминируемой им психболезни… Ладно, ерничать больше не буду, сегодня я добрый. (В боксе появляется Ирина Львовна.) Я даже дал команду сделать тебе обезболивающий укол. Не буду вам мешать. (Покидает бокс. Ирина Львовна вводит шприцем препарат в вену на оголенной руке киллера.)

ИРИНА ЛЬВОВНА. Скоро все боли утихнуть. (Перед тем как уйти.) А сон-то твой тебя все донимает?

КИЛЛЕР. Уже не… (вдруг почувствовал в вопросе скрытую провокацию)…ту мне от него совсем покоя. Мерещиться даже с открытыми глазами.

ИРИНА ЛЬВОВНА (смотрит на него с подозрением). Уже все так далеко зашло? (Затем выходит, закрывает дверь. Гасит светильник на потолке, включает дежурную лампочку с тусклым фиолетовым цветом.)

КИЛЛЕР. Чуть не проговорился. Хитрецы: знают, как только сон перестанет мне сниться — я их…

Препарат начинает действовать. Киллер впадает в приятное забытье. Через какое-то время дверь в бокс открывается, негромко скрипнув. В бокс входит темная фигура в черной маске. Стоит некоторое время неподвижно. Вошедшую фигуру почти невидно на фоне темной обивки стен и двери. Киллер, почувствовав его присутствие.

КИЛЛЕР. Уже начались галлюцинации. (К стоящему.) Но лица твоего я все равно не вижу. Зачем ты тогда явился?

МАСКА. Мне ведь, как и тебе, сниться один и тот же сон. Киллер ловит в перекрестье прицела мой хрупкий висок…

КИЛЛЕР. Явился торговаться?

МАСКА. Теперь в этом нет нужды: за меня все сделает доктор.

КИЛЛЕР. Жаль, с галлюцинации не сорвешь маску.

МАСКА. Тогда бы ты увидел, что я и тот, кого тебе заказали — одно лицо.

КИЛЛЕР. Рыжий чуб? Это ты?! (Резко вскакивает с кровати. В маске испуганно отскакивает к двери. Ищет рукой на ощупь кнопку на стене для вызова санитара. Киллер начинает громко хохотать.) Эка, доктор, тебя ошарашило мое признание. Чувствую, как под маской вспотело твое лицо от ответственности, свалившейся на тебя. (Наступает на доктора, тот, наконец, находит кнопку и нажимает ее.) Ладно, не потей, я просто подыграл тебе. Ты ведь, ух, как хотел услышать за моим заказом недюжинное имя… Да, доктор, я еще мог бы поверить, что галлюцинация скрипит дверью. Но чтобы она искала кнопку для вызова санитара — это уже ни в какой бред не укладывается.

В бокс вбегает здоровенный санитар. Психоаналитик сбрасывает с себя маску и вместе с санитаром злобно накидывается на киллера. Валят его на пол, бьют ногами.

…

Санитар и Ирина Львовна вносят в бокс вторую кровать. Ставят ее у противоположной стены напротив кровати киллера. Затем санитар заводит в бокс человека с натянутой с плеч на голову больничной робой. Тот послушно ложится на свободную койку. Санитар и Ирина Львовна уходят.

КИЛЛЕР. Похоже, мое одиночество кончилось. (Поворачивается к новичку.) Эй, сосед, а ты за какие грехи попал в эту камеру? Молчишь, не хочешь знакомиться? А вдвоем все–таки веселее. (После неудачной попытки развеселиться.) Видно, однажды тебя, сосед, так крепко напугали, что ты, как ребенок, залез с головой под ворот куртки. Спрятался от страшных взрослых… (В бокс заходит психоаналитик.) Доктор, кого ты ко мне подселил и зачем?

ПСИХОАНАЛИТИК. Тоже лжегероя. Медперсонал нашего интерната для хроников сначала звал его Диссиденчиком, а теперь — Диссиденычем, заматерел. Ты бы слышал, каким фальцетом он кричал из машины, когда его везли в психбольницу: Что это он для советской власти и ее докторов псих. А для Запада — он герой! (Подходит к кровати Диссиденыча.) Диссиденты тогда попросило меня сделать все, чтобы он не вышел из психушки. Оказывается, молодой проходимец кричал антисоветские речи, чтобы просто свалить на Запад. Да в азарте похвастал своим дружкам, как ловко он устроился. Нигде не работает, лишь чешет языком. А глупые образованные люди восхищаются им, снабжают деньгами и делают ему имя за бугром. Дружки передали о его хитрости диссидентам. Так он превратился в пациента с симптомом «капюшона». А к тебе я его подселил для наглядности. Чтобы ты каждый день, каждый час видел, что тебя ждет.

КИЛЛЕР (насмешливо). Выходит, ты, доктор, одной рукой колол парня, а другой подписывал письма в ЦК против карательной психиатрии.

ПСИХОАНАЛИТИК (зло). Запомни, ты хоть и профи, но тоже не железный. (Выходит.)

ПОСЛЕДНИЙ АРГУМЕНТ

В боксе. Киллер привязан парашютными стропами к кровати. К его голове подсоединены электроды от электрошокового прибора, установленного на фанерной тумбочке. Возле прибора стоит Ирина Львовна. Психоаналитик склонился к киллеру. Некоторое время пристально смотрит ему в глаза.

ПСИХОАНАЛИТИК (зло). Сейчас, весельчак, у тебя пропадет всякая охота к шуткам. (Вставляет киллеру языкодержатель. Дает команду Ирине Львовне.) Ток. (Та включает прибор. Киллер дергается в эпилептиформных судорогах. Ирина Львовна отключает прибор. Психоаналитик вынимает языкодержатель изо рта киллера, склоняется к нему.) Какой тебе сегодня снился сон?

КИЛЛЕР (с трудом). Кил-ле-ру… в ру-ку…

ПСИХОАНАЛИТИК (снова запихивает ему языкодержатель, командует). Ток!… (Ирина Львовна включает, а затем отключает прибор. Психоаналитик вынимает языкодержатель.) О чем был твой сон сегодня?

КИЛЛЕР (не открывая глаз). К… в р… ку…

Психоз психоаналитика передается Ирине Львовне, и они уже в два голоса кричат: «Ток!…»

…

Киллер лежит на кровати. С трудом открывает глаза и оглядывает бокс.

КИЛЛЕР. Где я?! Какая-то убогая палата с забитым окном. (Видит Диссиденыча на соседней койке.) Ты кто? (Тот молчит.) И сосед какой-то чудной… Может, я здесь после автокатастрофы? (Ощупывает себя.) Вроде бы, цел, но полный провал в памяти. (Пытается его восстановить. В сознании всплывают обрывочные картины, словно в смещенном фокусе.)

КАРТИНА ПЕРВАЯ. Он лежит на кровати в этом же боксе. Рядом стоит мужчина в возрасте в белом халате и с банкой “Coca-Cola” в руке. Тот навеселе.

В БЕЛОМ ХАЛАТЕ. Оклемался, профи? Еще не забыл где приклад у винтовки? Обиделся, молчишь. (Склоняется к нему). Чувствуешь, как от меня пахнет духами. Эти духи я подарил сегодня моему юному любовнику. (Отдаваясь еще свежим воспоминаниям.) Да, правы были древние греки — это небесная любовь… Видишь, какие настали времена. Ни чьи грязные руки не лезут мне в плавки в поисках инверзий. Я спокойно иду от любовника, и никто меня за это не посадит, не уволит с работы. Я теперь, как еврей — в избранном меньшинстве. Нас можно ненавидеть, презирать, но никаких насилий или оскорблений в слух — не смей! Открытое общество… А я его верный друг! Однако заметь, мы, друзья открытого общества, придя к власти, даже не казнили ни одной «партпринцессы». (Снова склоняется к лежащему на кровати киллеру.) Правда, я жутко не люблю, когда враги открытого общества маскируются под друзей. (Вытаскивает из кармана халата свернутую рекламную программку.) Выходит, заграницей ты свободное от пальбы время даром не терял. В твоем портмоне я обнаружил вот это старое приглашение на Нью-йоркский аукцион современного искусства. Что тебя туда занесло? Говори только правду!

ОН (болезненно переносит сообщение об обыске, но сдерживается). Правду?… Кажется, вспомнил. В то время мне угрожала смертельная опасность. Увидеться с дочерью я не мог. И я решил поступить, как Гейне перед смертью. Пойти на аукцион искусства. Там я пытался представить: как смертельно больной поэт приходит попрощаться с жизнью к Писсуару Дюшана.

В БЕЛОМ ХАЛАТЕ. Значит, ты представлял Гейне у писсуара и держал в кармане фигу нам, друзьям открытого общества. (После некоторой паузы.) Но согласись, и приход Гейне к скульптуре Девушка с веслом был бы не совсем леп… Партскульпторы тоже не изваяли коммунистическую Венеру Милосскую.

ОН. По крайней мере, она жила в нас, ее образ я представлял.

В БЕЛОМ ХАЛАТЕ (ядовито). Наверное, его ты видел в своей жене, пока не стал для нее несостоятельным мужем. (Саркастически хохочет. Неожиданно дает о себе знать похмельный синдром. Жадно припадает к банке “Coca-Cola”, но та уже пуста. В раздражении швыряет ее на пол. Выходит. Диссиденыч вскакивает с кровати и поднимает с пола пустую банку. Приносит ее киллеру. Тот прячет банку под свой матрас.)

КАРТИНА ВТОРАЯ. Он снова лежит в боксе. Входит мужчина в белом халате со стаканом чая в руке.

В БЕЛОМ ХАЛАТЕ. Чифирчик все–таки привычнее. (С удовольствием отпивает несколько крупных глотков.) Вот ты говорил, что предпочел бы услышать приговор обвиняемому не судом во сне, а к примеру… Замоскворецким. Но ведь его вердикт не будут иметь ничего общего с твоим приговором. Уже хотя бы из–за введенного у нас моратория на смертную казнь.

ОН. Я согласился бы даже с оправдательным приговором настоящего суда.

В БЕЛОМ ХАЛАТЕ. Чушь! Не пройдет и недели, как ты взбунтуешься против такого решения суда.

ОН. Все–таки несправедливый суд и полная безнаказанность — две большие разницы. (Поворачивается к собеседнику.) А почему ты назвал Замоскворецкий суд?

В БЕЛОМ ХАЛАТЕ (пожимает плечами). Какой первый пришел в голову. (Снова пьет чифирь.)

ОН. Когда мне стал навязчиво сниться суд, я ведь зашел именно в Замоскворецкий. В тот день там судили братьев, которые накинули удавку на горло своему отцу. А потом основали фирму «Сыновья и К» по освобождению жилплощади от зажившихся родителей… Скажи, доктор, как знаток изнанок душ — это эволюция братьев Карамазовых или в наших сыновей вселились какие-то бесы?

В БЕЛОМ ХАЛАТЕ. Вселились? Да эти бесы никогда нас не покидали. (Ставит стакан на тумбочку.) Когда говорят, что мы рождаемся друзьями или врагами открытого общества, то понимай — открытого бессознательного. Абсолютным врагом, которого была церковь с ее кострами, а потом социализм с его колючей проволокой. И эта проволока опутывала нас даже во сне… (Невольное воспоминание по этому поводу развеселило его.) О, тут стоит рассказать про сон моего старого пациента. Ему вдруг по ночам стал сниться его автозавод. Будто бы он после вечерней смены в сборочном цехе крадет для своего «москвича» новый карбюратор. И каждый раз несет его к намеченному месту у заводского забора, чтобы перекинуть. Но когда он видит на верхушке забора грозно мерцающие в лунном свете металлические колючки проволоки — его словно парализует. Он не может двинуть ни рукой, ни ногой. Охране оставалось лишь взять его тепленького. От страха мой пациент всякий раз просыпался в холодном поту… Но самое интересное, что в действительности на заводском заборе не было этой колючки. Он потом ходил к нему несколько раз днем специально смотреть. Видишь, даже во сне психологический ГУЛаг был начеку… (Снова берет свой стакан.) Да, бессознательное гомо советикума жило с детства, как пойманный волчонок, за колючим вольером. Без живительного запаха тайги, ее темных сил и тайн. (После краткой паузы.) Но сейчас у нас вольеры разрушены. Волчата выскочили на волю — вот они твои бесы. А что волчата иногда смертельно кусаются — это плата за разгон вольерной службы с ее волкодавами. (Допивает чай, выходит.)

Киллер возвращается в реальность.

КИЛЛЕР (вспоминает). В белом халате — это психоаналитик! Я был у него на сеансе в кабинете. Затем уснул в кресле, а проснулся уже на этой койке. (Переводит взгляд на соседнюю кровать.) Потом ко мне подселили Диссиденыча. (С трудом садиться.) Как мучительно собирать свой рассудок из мозаики. А когда не смогу его собрать?… (Невольно смотрит на Диссиденыча. Вспоминает его услугу. Отгибает матрас, вытаскивает пустую жестяную банку из–под “Coca-Cola”. Разрывает ее верхнюю крышку по окружности. Проводит пальцами по острым металлическим краям банки. В отчаянии.) Нет, без сил с такой самоделкой с санитаром не справиться. (Оголяет руку и заносит острые края банки над венами. Чувствует на себе пристальный взгляд. Поднимает голову, встречает осуждающе глаза Диссиденыча. Пальцы руки разжимаются, банка со звоном скатывается на пол.)

ОСВОБОЖДЕНИЕ

В кабинете психоаналитика. В нем орудует группа налетчиков. Они сдвигают в сторону книжный стеллаж, освобождают дверь в спецбокс. Рядом стоят Рита и Ирина Львовна, которая одной рукой придерживает на груди разорванные халат и платье. Старший из группы налетчиков командует ей.

СТАРШИЙ. Открывай дверь, выдра. Вы с доктором думали, что баксами наглухо залепили рот Ритке. Глупцы, у нас говорят даже мертвы… (Ирины Львовны открывает ключом дверь. Включает свет в боксе. Старший первым входит в бокс.) Привет, Волкодав! Ты как, нормально подлечил нервы? А это что за чучело (кивает на Диссиденыча) лежит тут с тобой? (Замечает, что киллер никак не реагирует на их приход. Наклоняется к нему, трясет рукой его подбородок. Поворачивается к Ирине Львовне.) Сука пустобрюхая, вы что с ним сделали?! (Извлекает из кармана пиджака сотовый телефон, набирает номер. Докладывает.) Шеф, мы опоздали… они уделали Волкодава. Вместо него здесь лежит какой-то даун… Нет, доктора не застали. Его ассистентка не знает, куда он уехал. Возможно, к себе на квартиру. (Внимательно слушает.) Понял. (Отключает телефон. Подходит к Ирине Львовне.) Что хотел доктор выпытать у нашего человека?

ИРИНА ЛЬВОВНА. Я ничего не знаю, Леонид Всеволодович не посвящал меня в свои дела.

СТАРШИЙ. Врешь! по глаза вижу. (Напарникам.) Прикуйте ее к спинке кровати. (Ирине Львовне.) Тебе явно понравилось острое возбуждение твоей завядшей эротической зоны. (Та в испуге падает на колени перед парнем с бойцовской стрижкой.)

ИРИНА ЛЬВОВНА. Пощадите! Молодой человек. Умоляю Вас, не делайте мне больше больно… Я же вам в матери гожусь.

РИТА. Напрасно унижаетесь, этим парням не знакома жалость.

СТАРШИЙ. Ты бы, дешевка, молчала. За сколько «зеленых» ты сдала Волкодава? Молчишь… ничего еще скажешь. (Ирина Львовна беспомощно пытается сопротивляться налетчикам.)

ИРИНА ЛЬВОВНА. Отпустите! отпустите меня… ну, пожалуйста!… я ничего не знаю. (Ее приковывают наручниками к спинке кровати киллера. Парень с бойцовской стрижкой заклеивает ей рот скотчем.)

СТАРШИЙ. Если надумаешь все рассказать, кивни головой. (Дает команду парню с бойцовской стрижкой.) Приступай!

Тот распахивает Ирине Львовне разорванное платье. Щелкает зажигалкой и медленно подвигает пламя к соску обнаженной груди. Ирина Львовна, увидев огонь, усиленно кивает головой. Старший освобождает ей рот от скотча.

СТАРШИЙ. Ну что, докторская подстилка, решила заговорить.

ИРИНА ЛЬВОВНА. Леонид Всеволодович хотел узнать у вашего киллера фамилию человека, которого ему заказали убить. Я больше ничего не знаю, клянусь!

СТАРШИЙ НАЛЕТЧИКОВ. Волкодав назвал фамилию?

ИРИНА ЛЬВОВНА. Тогда он (кивает затылком на киллера) был бы уже в другом боксе. После признания Леонид Всеволодович собирался сдать его в ФСБ.

СТАРШИЙ. Да, Волкодав нас никогда не предавал. Но как доктор узнал, что Волкодав киллер, и ему заказали кого-то убить?

ИРИНА ЛЬВОВНА. На приеме киллер рассказал Леониду Всеволодовичу, что должен убить человека, который ему снится. Доктор сразу догадался, что он киллер.

СТАРШИЙ. Мда, Волкодав всегда был чудаком. Но не болтуном. Волкодав не мог сказать доктору про заказ.

ИРИНА ЛЬВОВНА. Он и не сказал. Леонид Всеволодович заставил его признаться под гипнозом.

СТАРШИЙ (напарникам). Доктор доигрался. Он — покойник! Едем брать его на квартире. (Кидает напарникам полиэтиленовый пакет.) Переоденьте Волкодава, в пакете его старая одежда. Мы берем его с собой. (В кармане звонит мобильник. Вынимает его.) Слушаю… Но у меня рука не поднимется: мы ведь в юности были с ним закадычными друзьями… Точно, стал полным идиотом! (Отключает телефон. Затем напарникам.) Бросьте Волкодава здесь: нам ни к чему, лишние с ним хлопоты. (К парню с бойцовской стрижкой.) Отойдем. (Отходят в сторону. Тихо.) Ты останешься здесь, будешь стеречь Ритку и медсестру. Потом мы заедем за вами. Но если доктор вдруг появится здесь, вали его и остальных тоже. И сразу звони мне на мобилу. (Налетчики выходят. Оставшийся парень с бойцовской стрижкой нервно ходит по боксу. К Ирине Львовне.)

ПАРЕНЬ. Скажи, доктор вооружен?

ИРИНА ЛЬВОВНА. Да. Он забрал пистолет у вашего киллера.

ПАРЕНЬ (вытирает платком пот со лба). У тебя спирт есть?

ИРИНА ЛЬВОВНА. На кухне есть.

ПАРЕНЬ. Принеси мне грамм сто пятьдесят разбавленного. (Освобождает ее руки от браслетов наручников.) Только без фокусов (вытаскивает из–под пиджака пистолет), завалю на месте… (Ирина Львовна выходит на кухню.) Дверь на кухню оставь открытой. (Выглядывает в коридор, наблюдает за дверью кухни. Ирина Львовна возвращается со стаканом спирта. Парень выпивает его залпом.)

ПАРЕНЬ. Вот так-то лучше. (Отдает пустой стакан Ирине Львовне. Приказывает ей и Ритке сесть на кровать Волкодава.) Двинетесь, стреляю без предупреждения. (Сам садится на кровать Диссиденыча. Быстро начинает клевать носом. Валится головой на спинку кровати.)

ИРИНА ЛЬВОВНА (Ритке). От такой дозы снотворного он проспит до самого утра. Бежим!…

…

В кабинете появляется психоаналитик. Видит на своем столе и полу ворох разбросанных бумаг. Кричит.

ПСИХОАНАЛИТИК. Ирина Львовна, что здесь произошло?! Кто рылся в моих бумагах? (Видит, что ответить ему некому. Вбегает в спецбокс. Замечает спящего боевика на кровати Диссиденыча. Подходит к кровати киллера.) Ты все–таки подставил меня. Видно, приходили твои хозяева. Значит, возвращаться мне к себе в квартиру нельзя ни в коем случае. Скоро они будут там… Ладно, киллер, прощай! Заберу кое-какие свои бумаги в кабинете и скроюсь от преследователей. (Останавливается возле храпящего парня с бойцовской стрижкой.) Узнаю дела твоих рук, Ирина Львовна. Ох, как мне будет тебя не хватать. (Выходит. Вдруг киллер встает с кровати, поднимает с пола полиэтиленовый пакет. Быстро переодевается в свою старую одежду и покидает бокс вслед за психоаналитиком.)

КРАСНОПРЕСНЕНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ

За мостом слышен шум, крики, затем выбегают психоаналитик и киллер. Оба в довольно потрепанной и мятой одежде. Психоаналитик заметно осунулся, от холености не осталось и следа. Но у него появилась какая-то внутренняя бесшабашность. В руках он держит старую сумку, в которой во время бега звенят пустые бутылки.

ПСИХОАНАЛИТИК. Кажется, удрали. (Останавливаются, чтобы отдышаться. С веселым смехом.) Эх, обидно, что прошлой ночью в подвале у меня кто-то спер «ТТ». Я б пугнул (изображает из комбинации пальцев пистолет) этих грязных бомжей. Показал бы им, чья эта территория! А ты здорово их разбросал, как заправский спецназовец. Может, мне потом оставить тебя телохранителем? А что? Преданный, нем, как рыба. (Смотрит на киллера.) Нет, опасно: мои преследователи слишком хорошо тебя знают. (Опускает сумку на тротуар, садится на парапет набережной. Подставляет давно небритые щеки под солнечные лучи.) А все–таки ловко я провел твоих подельников: они ловят меня на вокзалах, аэропортах. Думают, что я сразу рвану из Москвы. А я «залег на дно», так, кажется, говорят на вашем языке. Побомжую до осени, а потом куплю себе новые лицо и документы. (Замечает возле Белого Дома палаточный лагерь пикетчиков. Встает.) Я давно хотел попасть на Горбатый мост. Увидеть слетевшихся суда воркутинских подземных грачей. Выпрашивают себе на зимний прокорм. Но почему-то не стучат шахтерскими касками? Сломались те что ли? Или чиновники из Белого дома попросили их не шуметь? Пойдем, посмотрим, почему они нынче такие вялые. (Подходят. Пикетчики принимают их за бомжей, гонят из лагеря. Киллеру.) Комедь, в каком бы обличии я не являлся народу, он на дух не переносит меня — всегда гонит прочь… Помню, я на клинической практике рискнул один пройтись по сибирской деревне. Так ее жители, завидев меня с бородкой, погнали камнями до самой психбольницы. (Отогнав воспоминания.) Ладно, что-то скучно здесь. Пойдем, что ли сдадим бутылки, да попьем пивка. (Задерживается возле стоящих в стороне двух пожилых мужчин с внешностью мастеровых.) Товарищи, я давно наблюдаю за вами. Здесь (очерчивает рукой воображаемое пространство вокруг палаточного лагеря) руины некогда Великого идеала — а вы тут стоите, посмеиваетесь. Да еще перемигиваетесь, словно посвященные Авгуры. Где ваше пролетарское сознание?

ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА. Что же мне за эти руины набить морду этому (кивает на товарища) хохлу? Да он уже и сам не рад от того, что натворил. Но содеянного-то не воротишь.

ПСИХОАНАЛИТИК. Ужель этот хохол был самым матерым крушителем социалистического столпа? (Вокруг них собираются пикетчики и любопытные граждане.)

ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА. Пострашнее Гайдара… (Все скептически смотрят на улыбающегося хохла.) Когда в отряде Гайдара самой махровой антисоветчиной было за кустами посморкаться в пионерский галстук — хохол уже во всю расшатывал этот столп. (Поясняет.) Началось это еще, как говориться, в золотое застойное время. Тогда мы бригадой частенько после смены собирались вокруг бутылочки поговорить за жизнь. Хохол же после первого стакана сразу заводился — дескать, в СССР его не ценят! А вот в Америке он получал бы кучу долларов и ходил бы в цехе в белой рубашке при галстуке… Эта сказка об Америке посильнее агангебяновских липла на ум остальным в бригаде. Потом эта байка перекинулась в другую бригаду, а затем разнеслась по всей стране. Так в голове каждого работяги завелся вечно недовольный, жлобствующий хохол. Он-то и разрушил наш великий Союз…

ПСИХОАНАЛИТИК (хохоча). А ведь верно, мужик. И во мне этот жлобствующий хохол зудел денно и нощно — Карфаген должен быть разрушен!… Стало быть, хохол могильщик коммунизма! А все (обводит взглядом собравшихся) — Горбачев, ЦРУ, диссиденты… (К стоящему сзади киллеру.) Профи, кажется, ты нашел своего подсудимого. (Кивает на хохла.) Вот он. (Замечает как у хохла вдруг слетает с губ улыбка, лицо в страхе вытягивается. Психоаналитик оборачивается. Видит в руке киллера пистолет «ТТ», нацеленный в хохла. Кричит ему.) Стой! Не стреляй! Хохол — это фантом, фэнтези…

Гремит выстрел.

(s_fioletiviy) Вот как-то так…