Снова, заглушившее всё — есть жалость, словно лейтмотив, той самой концертины, тянущей тот звук: извлекающийся её разъезжающимися в бок щеками — так теряя равновесие, цепляясь за воздух, всасывая его как можно глубже своим упругим нутром, старясь найти опору, она всё же теряется, не найдя достойной опоры, и при этом выдавая словно плачущий стон. А ведь всё вообразившееся в этой сцене, есть не прозрачный намёк на место каждому оставшемуся на своем, подчеркивая обреченность момента, окончившегося акта социальной пьесы. При том, что, вариант окончания данного акта в аллегории пьесы, делать всё самим, эго приняло, хоть и нехотя, но аплодируя. Естественно порождая ту самую, лелеющую его таким образом наинизшую из возможных естественных для самоопределения пародий на самодовольство, зардевшись в представлении будущей благодарности. Определяя уже в тебе кумира искусства (институции), проецируясь в уме явлением особого страдания, его преклонением перед почти умышленным разочарованием, порождающим язвы в душе, определяясь иллюзией своей значимости в задуманном…
— Скажи! -разве теперь эмпирически не доказано, самой остающейся в неизменной форме той грязной груды, что дело не в самой куче, а в отношении, в отношениях, в грамотности, в сознательности, в опыте всех нас присутствующих на этой кухне в отношении друг к другу? — Но и также, я думаю, в отсутствии умения достигать общей гармонии неопытными жителями? А есть хоть один, познающий гармонию с общим?
— И всё же, есть тут тот, кого приведенное только что выше, пожалуй, едва коснется, в таком отношении, точнее который сам всего коснётся, но в отношении обратном к приведённому выше. Пожалуй, это тот, которого стоило бы упомянуть. Про которого я, от себя лично, прямо сейчас, конечно, скажу пару слов. Тот, единственный человек, пожалуй, из всех служащих со мной на этом, втором для меня курсе, обладатель того, настоящего чувства эмпатии. Выразившийся своей чуткостью и искренней участливостью, а значит, как способный понимать сиюминутные трудовые сложности своих сотоварищей. Скажу, — «он четко определял действие своим участием». Встав для меня в пример, того, о ком хочется сказать отдельно. Но и сам же, этими строками, не могу и не хочу говорить о ком-то, как будто заключив что-то, словно желая судить обо всех однозначно, рассуждая так, будто принижая достоинства участников всего коллектива, в котором я оказался, за счет такого или иного примера. Так как исхожу всего лишь из личного наблюдения, того, что смог увидеть и почувствовать лично сам. И если я все же слеп, и не заметил чего-то важного, пропустил что-то, то прошу прощения у всех заочно. Но всё же, для меня, именно пример его субъекта, а скорее даже индивида, выделился на общем фоне особой манерой разумения. Звали его Войслав. А вот, чего мне меньше всего хотелось бы сейчас, так это переходить к описанию внешности этого хорошо слаженного, крупного и сильного, отчасти немного хмурого, смуглого и очень молодого человека. Скрупулёзно выискивая изыски и изъяны в его личности, по его внешности, исходя из которых ты сможешь пробраться в его внутренний мир, чтобы раскрыть эту личность, так всего лишь пытаясь вторить образцам подобного описания в классической русской литературе. К слову, ещё и исходя из того убеждения, из которого определённо заключаю сам, что сделать я это подобающе и хорошо, равно вторя ей, вряд ли сумею, в виду отсутствия у меня необходимого для этого дарования. Но, отдельно про него, чуть может больше чем про других, уже упомянутых мной сотоварищей, я бы хотел сказать именно в живом примере его действий. Так как меня заинтересовал и интересует, нисколько он сам сейчас, а только его поступки. Просто скажу, он один из тех, к коим, и я отношусь, а значит к тем, у кого, честно говоря, не особо-то в момент нахождения в зале для медитации удавалось создать образ буддийского монаха, озаряемого долгим сидением в позе, соответствующей с приведенным образом. Так как ёрзали и усаживались мы с ним одинаково, на протяжении всего выделенного для этого часа :) во всё время курса. Видимо, всё еще пытаясь справиться с возникающими в теле нежелательными стонами. В общем, крупный малый, сильный человек, интересный ум, прекрасная душа. Приятный в общении малый, без пяти минут чело-век. Мы познакомились с ним ещё до приведённого тут курса. Когда я приезжал за неделю до начала его, на четыре дня, где уже, тогда же, как-то внутренне привязался к нему. Да и к слову, у меня самого есть свойство видения, притягивающее меня к тем, в которых прослеживается искренняя симпатия к окружающему его: объектам или предметам. Телесным, духовным или бездуховным, отражающимся в самом видении того, искренним желанием содействия, соучастия. И тут, даже не важно, к чему именно направленно само такое такого обращение, к объекту или предмету, важно направляемое действие, ко всему вообще, выдавая его вниманием. Которым он сам, может и не осознанно, создавал внутреннюю симпатию к себе, стимулируя таким образом доверие пространства, а значит с лёгкостью мог входить должным в творческое сближение с ним. Конечно, только лишь, для более конструктивного обращения в понимании тонкостей обнаруженного им объекта или предмет-субъекта, или, например, в момент совершаемого кем-то конкретного дела. Некая последовательность, учтивость, размеренность в его суждениях, может даже и в движениях, привлекала, заставляла сближаться. Так вот он, тот самый Войслав, если замечал, с позволения сказать, какой-то затык, в рутине, или просто обращался к тому, что его заинтересовало, в тот или иной момент, даже просто, условно, проходя мимо чьего-то рабочего места, принимался участвовать с разрешением в участии. И ты знаешь, выступал, с такой своей особенностью, всегда удачно, всегда, так сказать, в тему. Поскольку помощь, совет или просто компания в самый момент его появления, действительно были не лишни, и значит легко могли быть приняты. Всё шедшее от него в такие моменты, имело смысл содержавшимся именно в его манере лёгкости и некой недвусмысленной заинтересованности обращённого именно обращением к личности, в которую он и вкладывал свой интерес, по факту, так вступая со своим эмпатическим арсеналом присутствия в содействии. В чем собственно и состояла его прозорливость для приведенного тут случая. Касаясь которого, он иногда и сам, заходя к нам, с порцией грязненького, всегда не только говорил, но и делал. Становился у этой груды посуды и наводил там порядок: занимало у него это совсем не много времени, всего лишь какие-то одна-две минуты. В присутствии с которыми мы даже не замечали его, но абсолютно точно ощущали его воздействие. На настоящее его действием. А ведь эти минуты, они золотые. И у каждого, свой счет для этих минут. Эти его всего лишь минуты, для нас, например, складываются в время, выливаются в потерю темпа и должного настроя, который очень необходим в любом деле. Улавливая собой, то самое, особое уязвимое положение, в котором мы находились, ведь ты не пироги печешь в статусе повара кухни. Живущего, как мы шутили, не задумываясь о дальнейшей судьбе, используемой им в деле утвари. Поскольку отдирать пригоревший пищевой сублимат от дна будет кто-то другой: а именно мы и будем, в данном случае. Тут же, никогда не дремлющее ЭГО, начинает тебя подтрунивать, и ты, совершенно реально можешь быстро дойти, как бы до позиции униженного и оскорблённого, о чем уже говорилось ранее. Причем это не шутка, страдания — такая штука, сравни наслаждению, но конечно, для искушенного в Эго. Сейчас же говорим о поступке, которым Войслав, заходя к нам избавлял нас от страдания, действуя как спаситель. Отодвигая от подобного такому анализа ум, который сильно отвлекает, своим проникающим чувством одиночества от нахлынувшей жалости, увлекающей за собой, сейчас находящегося у мойки. Сам же Войслав, выступая с жестом, словно рассеивающим туман, растворяя его, заставляя разойтись в стороны домыслы и отстранить негативные мысли, таким касанием, позволял лучше сосредоточиться на всем происходящем вообще. Растворилось и ощущение безразличия, ушло чувство, того, как будто над тобой специально издеваются, принося всё это сюда, и небрежно кидая.
DEZO.SPACE2021
