В издательстве Университета Дмитрия Пожарского вышла книга Николая Симонова «Очерки истории банковской системы России 1988 — 2013». В работе отражены ключевые моменты рыночной трансформации российской экономики, формирования и осуществления экономической и денежно-кредитной политики российского Правительства и Центрального банка в контексте драматических событий российской истории.

Публикуем фрагмент главы «Добро пожаловать в государственный капитализм! — Переход на новую модель экономического развития, экспансия госбанков, создание государственных госкорпораций».

В начале декабря 1998 г. 1 баррель нефти сорта brent стоил всего $9,55. В течение следующих 10 лет цены на этот продукт выросли в 10 раз. 100-долларовый барьер был преодолен на Нью-Йоркской бирже 2 января 2008 г. И хотя столь высокая цена задержалась на торгах недолго, весь мир вздрогнул.

Мировая цена на нефть — один из ключевых экономических параметров, влияющих на состояние мировой экономики и экономики отдельных стран. Цены на сырую нефть и нефтепродукты являются индикатором при формировании цен на газ, уголь и электроэнергию.

Для современного технологического уклада нефть — основной компонент топливно-энергетического баланса, а для России, как крупнейшего экспортера «черного золота», также и важнейший источник доходов федерального бюджета. Впрочем, уже тогда нашлись скептики, которые утверждали, что, это — не 1 баррель нефти стоит $100, а $1 стоит не более 1/10 барреля нефти, если рассчитывать эквивалент стоимости нефти и доллара в системе неизменных цен 1969 года.

В конце 2005 года Росстат сообщил, что по объемам добычи нефти в октябре 2005 года Россия опередила Саудовскую Аравию, увеличив ежесуточную добычу до 9,469 млн. баррелей. Ведущий экспортер нефти в мире — Саудовская Аравия — в октябре добывала 9,451 млн. баррелей в сутки. С этого времени в России стал безраздельно властвовать не иссякающий оптимизм. Возникновение и широкое освещение в подконтрольных государству СМИ концепции «энергетической сверхдержавы» — это, в известной степени, следствие и данного нефтяного рекорда. Однако уже тогда популярный тележурналист Михаил Леонтьев предупреждал: «Концепция энергетической сверхдержавы — это концепция тактическая, а не стратегическая. Ее возможности и пределы очень четко очерчены. Энергетическая составляющая не означает национального позора, убытка или уязвимости, если она дополнена другими составляющими. Как сверхидея, «энергетическая сверхдержава», конечно, убожество. Этот концепт потому и существует, что он является грубой реальностью. Но реальностью недоструктурированной, в виде контурной карты».

Начиная с 1999 года отечественные аналитики обсуждали вероятность очередного дефолта, в связи с предстоящим в 2003 году пиком выплат по долгам бывшего СССР перед Парижским клубом кредиторов. Тогда для страны, бюджет которой равнялся 20 млрд. долл., а внешний долг составлял 100% от ВВП, выплата 17 млрд. долл. казалась неминуемой катастрофой. Для решения «проблемы-2003» Правительство М.М. Касьянова загодя предусмотрело финансовый резерв, средства которого предназначались исключительно для погашения внешней задолженности. После этого финансовый резерв должен был прекратить свое существование. Но правительство решило сохранить резерв, переделав его с 2004 года в Стабилизационный фонд, средства которого, в отличие от «бюджета развития», предназначались к «проедению» в «голодный день».

Решению проблемы внешнего долга благоприятствовали растущие цены на основные сырьевые товары на мировом рынке, а также устойчивая макроэкономическая ситуация, сопровождающаяся ростом налоговых поступлений в бюджет. В 2004 году Правительство РФ планировало накопить в Стабилизационном фонде 83,4 млрд. руб., однако к началу 2005 года средств там оказалось в пять раз больше — более 400 млрд. рублей. К концу 2005 года в Стабфонде скопился триллион рублей. В конце 2004 года золотовалютные резервы ЦБ РФ впервые превысили размер внешнего долга: $120 млрд. по сравнению со $115,7 млрд. внешнего долга.

13 мая 2005 года Россия и Парижский клуб кредиторов подписали соглашение о досрочном погашении почти трети долга в размере $15 млрд. по номиналу в течение четырех месяцев. Платежи были произведены из Стабилизационного фонда. В результате долг бывшего СССР сократился до $28 млрд. Это был беспрецедентный случай за всю историю Парижского клуба — обычно заемщики просят либо списать долг, либо отсрочить его оплату.

Механизм досрочного погашения долга стал разрабатываться из–за того, что в 2004 году Германия для покрытия бюджетного дефицита разместила на фондовых биржах облигации Aries, получение дохода по которым было привязано к выплате российского долга перед эмитентом по соглашению с Парижским клубом. О выпуске этих бумаг российское правительство было уведомлено в последний момент, что, конечно, вызвало его неудовольствие. Бесконтрольное увеличение объема торгуемого долга, так или иначе привязанного к суверенным обязательствам России, невыгодно ей хотя бы потому, что при этом возрастает число кредиторов.

В период с 2004 по 2007 год России удалось погасить внешний государственный долг в следующих объёмах:

•3,33 млрд. долларов США. Долг МВФ, досрочно погашенный в 2005 году. Этот шаг не остался незамеченным международными рейтинговыми агентствами, которые повысило рейтинг РФ до инвестиционного уровня.

•22,5 млрд. долларов США. Долг Парижскому клубу кредиторов, выплаченный в 2006 году. Этому событию предшествовали длительные сложные переговоры о возможности и условиях досрочного погашения. По плану погашение указанного долга должно было состояться лишь в период 2012–2015 гг.

•343,25 млн. долларов США. Долг по сельхозкредиту перед США. Досрочно погашен в 2007 году.

Кроме долгов Парижскому клубу, Россия погашала задолженность Лондонскому клубу кредиторов (ЛКК). В 2000 г. было подписано новое соглашение с членами ЛКК об условиях реструктуризации российского долга (межбанковские кредиты, предоставленные Внешэкономбанку СССР, а также векселя, использовавшиеся во внешнеторговых расчетах). Согласно данному соглашению, «инструменты Лондонского клуба» (PRINs и IANs) должны быть обменены на облигации внешних облигационных займов России со сроками погашения в 2010 и 2030 гг.

Общая сумма реструктурированных долговых обязательств составила $31,7 млрд. (включая сумму просроченных %% в объеме $2,8 млрд.). Обмен происходил на условиях списания 36,5% ($10,6 млрд.) долга бывшего СССР и выпуска финансового инструмента, не уступающего по своему качеству еврооблигациям. После переоформления долга Лондонскому клубу задолженность составила $21,15 млрд.

Таким образом, Россия избавилась или отсрочила выплаты подавляющей части внешних долгов, в первую очередь, от наиболее обременительных,— тех, что были взяты под высокие проценты.

Ошеломляющий рост цен на экспортируемые углеводороды породил в России экономический парадокс, известный как эффект Гронингена или «голландская болезнь». Возникновение термина связано с открытием в конце 1950-х —начале 1960-х гг. месторождений природного газа в той части Северного моря, которая принадлежит Голландии. Рост добычи газа привел к расширению экспорта, резкому укреплению гульдена и потере конкурентоспособности Голландии в неэнергетическом секторе экономики. Подобные проблемы с тех пор возникали в самых различных странах мира, имеющих большие природные запасы углеводородов: Норвегии, Великобритании, Индонезии и т.д.

«Голландская болезнь» опасна тем, что с ростом реального эффективного курса национальной валюты происходит увеличение издержек во всех без исключения отраслях экономики. Но если в сырьевых отраслях он компенсируется высокими ценами на их продукцию, то в перерабатывающей промышленности приводит к снижению уровня спроса на ее товары. И в данном случае это приводит не только к уменьшению экспорта промышленных товаров, но и к сокращению уровня их продаж на внутреннем рынке за счет роста более дешевого и качественного импорта. Увеличивается разрыв между темпами роста промышленного производства и ростом ВВП.

С 2004 года ВВП России все более прирастает за счет торговли и финансовых услуг, а не производственного сектора. В 2004 году этот разрыв составлял 1,1 процентного пункта, в 2005 году — около 2,5.

Баснословные цены на недвижимость — второй признак «голландской болезни».

Третий признак «голландской болезни» — консерватизм правящей элиты: в истории еще не было ни одного случая, чтобы страны, живущие за счет продажи природных ресурсов, занимались активным реформированием собственной экономики. Е.Т. Гайдар как-то выразился по поводу этому поводу даже более изящно: «IQ нашего правительства обратно пропорционален росту нефтяных цен».

2005 год стал рубежным для второго президентского срока В.В. Путина. Позади два года и впереди столько же. Но часы истории упрямо вели отсчет времени, остающегося перед финишем. Насколько можно было убедиться за пять лет, Путин — человек весьма последовательный. Почти без исключения все, что он говорил на широкую публику, воплощалось в реальности. Бизнес-элита, сформировавшаяся в эпоху Ельцина, всерьез задумалась о том, на каких принципах будут складываться ее отношения с властью в дальнейшем. Вместе с реформой Совета Федерации, созданием семи федеральных округов, изменяющих всю вертикаль государственной власти, общие перемены в системе власти и в соотношении политических и социальных сил в России были столь велики, что их нельзя было не заметить.

Неконкурентная деловая среда, коррупция, недостаточная защищенность прав собственности, неэффективность судебной системы, высокий уровень административных барьеров, фискальный характер налоговой и таможенно-тарифной политики лишь ухудшили, насколько это возможно, условия ведения бизнеса в «несырьевом» и «неимпортном» секторе экономики. Кажется, канули в вечность времена, когда Б.А. Березовский произнес сакраментальную фразу о том, что настало время выборов власти и бизнес выбирает власть.

Победа на парламентских выборах 2004 года партии бюрократии «Единая Россия», успех одиозной партии «Родина», антиолигархическая риторика высокопоставленных чиновников — все это часть накрывшей Россию новой волны государственнического популизма.

2005-й год начался с давно не виданных массовых протестов населения,причем никем не организованных. Пенсионеры и прочие ущемленные «льготники» перекрывали трассы, выходили на митинги сами, почувствовав себя обиженными и несправедливо обделенными. Власть недоумевала: разве неиспользуемые натуральные социальные льготы лучше их денежной компенсации?

Понадобились срочные меры по увеличению бюджетных расходов на социальные нужды, реализация которых привела власть к тому, чтобы признать естественные социальные функции государства в качестве «приоритетных национальных проектов». Губернаторы и прочие местные власти также оказались не готовыми ответить на вопрос: «Доколе?!».