По всему миру к власти приходят политики-популисты или популистские партии. В Западной Европе особым спросом пользуются правые популисты — евроскептики в Великобритании и Голландии, Национальный фронт во Франции, Альтернатива для Германии в ФРГ, Пять звезд и Лига Севера — в Италии. Brexit — по сути это проект правых популистов, равно как и другие попытки раскачать лодку Евросоюза.

На Юге Европы (Средиземноморье) большим влиянием пользуются, напротив, левые популисты — СИРИЗА В Греции, Подемос в Испании. В странах Прибалтики и на Украине популизм приобрел националистический характер. Да чего уж там, даже в США у власти оказался политик-популист, который, кажется, всерьез верит, что у всех социальных и экономических проблем есть простые решения.

Слишком много для простого совпадения. И это действительно не совпадение — у подъема популизма по всему миру есть вполне себе понятные причины.

ЧТО ТАКОЕ ПОПУЛИЗМ?

Начнем с того, что популизм — это не политическая идеология, как иногда утверждают СМИ. Скорее корректно говорить, что популизм — это система социально-психологических установок, в которых заложена определенная реакция общества и власти на не всегда удобные социальные изменения. Именно поэтому политологи часто говорят, что те, кто поддерживают популизм — это «проигравшие от модернизации».

То есть, если совсем упрощать, то популизм в его инструментальном выражении — это странные идеи в стиле “давайте напечатаем больше денег и проблема с падением доходов населения решится сама собой”. Или “давайте устроим маленькую победоносную торговую войну”. С экономической точки зрения, популистские идеи почти всегда деструктивны. Вот, к примеру, здесь можно посмотреть, какой ущерб нанес США торговый конфликт с КНР, который Трамп планировал выиграть с шашкой наголо.

Впрочем, некоторые политологи придерживаются иной точки зрения. Так, профессор ВШЭ Глеб Мусихин считает, что популизм — это фрагментарная идеология, лишенная внутренней целостности, но открытая для «брака по расчету» с другими идейными течениями, более цельными (социализм, либерализм, консерватизм). Но из этого не очень понятно, что является сутью, “квинтэссенцией” популизма.

Как я уже сказал, я предлагаю трактовать популизм как набор установок, в отражающих реакцию я общества на происходящие изменения. Такой подход сразу дает понять, почему это явление стало столь актуальным сегодня.

ПОДЪЕМ ПОПУЛИЗМА

Главная причина подъема популизма — системный кризис нынешней модели капитализма, которая сложилась во второй половине XX века в развитых странах и отличалась высоким уровнем занятости населения, а также эффективными механизмами обеспечения прав и свобод. Социологи называют этот период «золотым веком среднего класса».

Но все хорошее не длится долго. Причиной перемен стала технологическая безработица, вызванная роботизацией производства. Машины заменили людей — преимущественно, представителей низкоквалифицированного труда. Это сопровождалось таким явлением, как безработное восстановление (jobless recovery) — то есть экономическим ростом, который не приводил к созданию новых рабочих мест.

Параллельно с этим набирал обороты тренд на массовизацию высшего образования, и как результат, на рынке оказалась молодежь с высокими ожиданиями и отсутствием возможности эти ожидания удовлетворить. Оставим за скобками вопрос о качестве полученного образования — хотя достаточно очевидно, что массовизация не могла отразиться на нем позитивно. Выражаясь словами Марка Урнова, эти люди чувствуют очень сильный разрыв между “я хочу” и “я могу”.

Результатом стало появление нового социального класса — прекариата, который фактически живет от подработки к подработке и лишен многих социальных гарантий. Этот класс неоднороден — часть социологов относит к нему и вполне успешных людей, живуших фрилансом, и даже дауншифтеров.

Но в целом этот условный “прекариат” не видит себя в сложившемся социально-экономическом и политическом ландшафте, он фрустрирован и хотел бы поменять все «одним махом». Он — проигравший от модернизации. И с каждым годом ситуация накаляется. Если в 2001 году треть американцев относила себя к необеспеченным слоям общества, то в 2015 году — уже 50%.

Австрийский политический комментатор (но не ученый-политолог) Михаэль Лазински считает, что элита намеренно игнорирует любые дискуссии относительно «проигравших от модернизации» и просто ждет от них, что они смиренно примут свою участь и добровольно отправятся на свалку истории. Однако этого не происходит. Эта ситуация создает спрос на «простые решения» (напечатать деньги, грабить награбленное), которые кажутся массовому сознанию убийственно эффективными.

Впрочем, мировой капитализм не первый раз оказывается в кризисе. Такая ситуация уже складывалась в 1930-х годах, но тогда в США не возникло масштабных популистских проектов (кроме движения адвоката Хью Лонга, который призывал отнять и поделить). Отчасти популистами можно считать нацистов и фашистов, но причины, по которым они взошли на политический Олимп, были мало связаны с мировым экономическим кризисом. Ответ на вопрос, почему не возникло масштабных популистских проектов, достаточно прост: политический рынок и так был насыщен идеологиями, предлагавшими различные решения — советский социализм, анархо-синдикализм, кейнсианство, социал-демократия и т.п.

Не стоит забывать, что текущая социально-экономическая модель не смогла справиться с миграционным кризисом. Концепция мультикультурализма не сработала — во всяком случае, не сработала так, как хотели ее авторы. Мигранты воспринимаются как «инородный элемент», угрожающий западной цивилизации. На этой почве произрастают экзотические ультраправые конспирологические концепции — например, Eurabia, которые вносят свой вклад в риторику правового популизма.

Наконец, было бы некорректно не отметить тот факт, что популизм тесно связан с таким явлением как демократизация, десакрализация политической власти и становление массового общества. Искусство управления перестало ассоциироваться с искусством дворцовой интриги и стало отождествляться с умением привлечь на свою сторону массы. С такой точкой зрения соглашается политолог Вернер Патцельт, который считает, что «популизм — это всего лишь уродливый брат прекрасной девушки по имени демократия».

Справедливости ради, надо отметить, что популизм может отлично существовать и в авторитарных режимах, если диктатору требуется поддержка масс. За примером далеко ходить не надо — Венесуэла. И Уго Чавес, и Николас Мадуро — законченные закоренелые популисты, использующие народную риторику для мобилизации масс.

Стоит сказать еще об одной причине популизма — уже частной. Популизм является следствием «представительского разрыва» или, проще говоря, изъяна в системе представительства интересов.

В теории демократическое государство регулярно проводит выборы, чтобы интересы населения лучше всего были отражены в действиях органов власти. Но на практике существует так называемый агентский конфликт: избиратель (принципал) поручает политику (агенту) действовать от своего имени, но у политика, уже получившего заветный пост, могут быть совершенно другие интересы и цели. Это первая причина представительского разрыва.

Вторая причина представительского разрыва — электорат, не обладающий специальными знаниями, просто не понял действия властей и не уловил, каким образом они согласуются с его интересами. К примеру, такая ситуация наблюдалась в России в 2014 году, когда под огнем критики оказался российский Центробанк. Регулятора обвиняли в том, что он не поддерживает курс рубля относительно доллара, всерьез выдвигались абсурдные обвинения, что ЦБ действует в интересах США. На деле Центробанк не мог поддержать рубль, не растратив свои валютные резервы. Популизм вообще часто связан с экономической проблематикой.

В-третьих, власть может просто проигнорировать какие-то надежды и чаяния населения, сочтя их неважными. Тогда тоже возникает представительский разрыв.

Если разрыв возникает на левом фланге, то появляются основания для зарождения левого популизма, если на правом — то правого популизма, соответственно.

Впрочем, разрыв может быть и исключительно воображаемым — тогда работает теорема Томаса, гласящая, что если человек воспринимает ситуацию как реальную и действует, как если бы она была реальной, то она реальна по своим последствиям. То есть популизм может возникнуть и на основании исключительно воображаемого разрыва

Теперь поговорим о том, что представляет собой популизм в практической плоскости.

ПРАКТИКА ПОПУЛИЗМА

Во-первых, популизму характерна практика демагогического упрощениям и редукции смысла.

На все сложные вопросы они находят простые ответы. К примеру, Дональд Трамп решил, что протекционизм и торговая война являются действенными мерами против присутствия китайского бизнеса в США. Он игнорировал предупреждения советников, видных экономистов и бизнесменов о возможных негативных последствиях такого решения и упрямо гнул свою линию. Его не пугало нарушение экономических связей и он не хотел думать о том, насколько американский бизнес завязан с китайским. Он упорно игнорировал тот факт, что компании из США давно перенесли производство в Китай.

Во-вторых, популисты утверждают, что знают «волю народа».

Но электорат не однороден и на деле какой-то «единой воли» не существует. Более того, самой концепции плюралистической демократии эта идея чужда — ведь процесс принятия государственных решений — это временные альянсы и блоки между разнородными политическими группами, преследующими самые разные интересы.

В-третьих, популисты резко противопоставляют интересы народа и интересы элиты, которая якобы предала простой народ.

Поэтому популисты предлагают проводить референдумы в интересах народа, отдавая ему на откуп сложные вопросы, сложные как концептуально, так и этически.

Например, согласно опросу Левада-центра в 2019 г., 49% россиян поддерживает смертную казнь. Получается, если бы этот вопрос был вынесен на референдум, то победили бы сторонники смертной казни. Это бы имело серьезные последствия для имиджа страны и ее восприятия мировым сообществом. Аналогичным образом, опасно выносить на всенародные голосования сложные экономические вопросы — неизбежно возникает искушение «взять и поделить» или «напечатать деньги».

Если подобные референдумы проводятся слишком часто, то у политиков неизбежно возникает искушение использовать их для борьбы с конкурентами и легитимации собственных властных притязаний. Такая политика называется плебисцитарным цезаризмом и она практически всегда ведет к авторитарным мутациям.

ПОПУЛИЗМ И ПАНДЕМИЯ

1

Очевидно, что в ближайшем будущем нас ждет еще больший рост популярности популистов. Только в США за 4 недели количество заявок по безработице составило 22 миллиона человек. Армия безработных станет огромной проблемой для политиков и одновременно огромным искушением — в борьбе за их голоса они обязательно начнут уклоняться влево.

2

Можно предположить, что “под соусом” популистской риторики (сохранить рабочие места, поддержать национального производителя) будут проталкиваться различные преференции в пользу компаний и бизнесменов, близких к государству.

3

Также, скорее всего, будет очень популярна авторитарная риторика — политики будут ссылаться на азиатский опыт борьбы с пандемией и утверждать, что порядок и безопасность предпочтительнее свободы (как утверждал еще Самуил Хантингтон). Тот факт, что некоторые автократии оказались не столь успешны, будет игнорироваться.