Истории о философском перформансе, пиаре и (не-)гуманистических онтологиях или как Сахаровский центр Росгвардию против художницы вызывал

Теплая и приятная весенняя московская суббота 14 апреля 2018 года. К зданию Сахаровского Центра подъезжает две машины Росгвардии, выходят из них бойцы в бронежилетах, с касками и автоматами. Они выводят из здания художницу Серое Фиолетовое, за ней выходит её жена Виктория Мирошниченко — за ними же следует стайка философов.

Однажды в середине февраля трансгендерной художнице-акционистке Серое Фиолетовое, её старый знакомый Михаил Локшин стал крайне настойчиво предлагать принять участие в дебатах с Валерием Кувакиным — почётным Президентом Российского гуманистического общества, профессором МГУ, светским гуманистом и советским специалистом по русской религиозной философии и проч., и проч.

Локшин впечатлился беседами и ЖЖ-постами художницы 10-летней давности, где в которых она утверждала, что категория «Я», а главным образом установление границ между «Я» и «Не-Я» есть одно из, по-видимому базовых отношений власти.

Художница не сильно впечатлилась этой перспективой — многословные, исполненные наивно-морализаторского пафоса, труды профессора Кувакина о «ценностях, квазиценностях и антиценностях», родом прямо то ли из кухонных посиделок шестидесятников, то ли из «Кодекса строителя коммунизма» особого вдохновения не вызывали. В возможностях же и адекватности концентрирующейся на презентующей лишь самое себя речи в рамках философского дискурса Серое давно разочаровалось — и в таких формах прямого высказывания не видело для себя смысла.

Философствовать же сейчас, следуя мысли Серое нужно было действием, то есть, переведя на английский, акцией (action) или же перформансом.

Мысль эта не нова — первым философским перформером был, вероятно ещё Сократ, а Диоген и прочие киники — до совершенства отточили античную «философию действием».

Превращавшие свои тексты (а порой и жизнь) в своеобразные пьесы Ницше, Кьеркегор, Арто и Делёз вернули философское действие в Западную культуру. Сейчас философский перформанс ассимилировался, отрефлексировал себя и в последние годы обзавёлся, как и всё прочее к чему прикасается современный капитализм, институциональной средой: ассоциация «перформативных философов» насчитывает по всему миру около двух с половиной тысяч участников, издаёт журнал, взаимодействию философии и перформанса посвящено множество академических монографий. Перформативной философии посвящаются конференции, а так же открываются центры исследующие ее возможности

Впрочем, для того, чтобы философски действовать, знать об этих академических трендах совершенно необязательно — достаточно лишь понимать возможность разнообразия языков культуры и того, как на них могут выражаться идеи.

В конечном итоге, героиня нашего рассказа оценила свои текущие идеи, и после долгих уговоров приняла предложение, выбрав для своего высказывания перформативную форму.

Центральный образ проекта пришёл в голову очень быстро — им оказалась «игра со спичками».

Спички в их стандартной фабричной упаковке устроены как матрёшки: сначала бумажная упаковка, затем — коробок, за коробком следует спичка, в головке которой заключён огонь. Образ многослойного и непонятного Другого — теплого и полезного, а может и опасного — кажется Кащеевой смертью из русских народных сказок.

Художница отчуждена, она не взаимодействует с миром — лишь играет с многослойными спичками-матрёшками, да повторяет услышанные ей в прошлом или предполагаемые ей в будущем слова докладчиков и зрителей.

Сущность порождённая отсутствием концентрации на эгоцентрическом философском «Я» воспроизводит случайные схемы расположения спичечных матрёшек; зажигает и немедленно гасит их, изначально невидимый глазу, но всегда подразумеваемый внутренний огонь. Отказавшаяся от воспроизведения «Я» сущность смешивает прошлое, настоящее и будущее зрителей и участников. Она размывает границы их замкнутых на себя речей.

На смену «Я» — приходит не имеющая центра, самоидентификации и личностной перспективы нейронная сеть. Это — образ преодолевающей личное постгуманистической сущности, реализация концепции радикального присутствия, изменения пространства и ситуации посредством простого факта своего существования в иной среде. Она была разработана Серое Фиолетовое во время подготовки к акционистскому проекту «Четыре ниггуна для Ишхары, Шамхат, Хумбабы и Нинсун», осуществлявшемуся в феврале 2017 г. на территории Донецкой Народной Республики.

Это также и образ радикального аутизма из манифестов лаборатории САП Романа Михайлова и движения за права нейроотличных людей. Этот образ тестирует готовность сообщества, заявленного как «гуманистическое», к инклюзивности — принятию людей с физическими или психическими особенностями.

Вскоре оказалось, что простой работы над перформансом недостаточно. И Михаил, и Российское гуманистическое общество, которое он хотел популяризировать через дебаты, оказалось решительно не готово к организации публичного мероприятия.

Вскоре Михаил обратился за помощью в организации мероприятия, оплатив художнице (не слишком желавшей этим просто так заниматься) как подбор участников, так и сбор зрителей. Ни один участник общества, заявляющего себя центром светского гуманизма в России, не смог написать простой текст релиза и изложить идею мероприятия. Так же беспомощны они оказались в поиске участников проекта, не связанных с обществом, в медиа-продвижении, и основной части организационной работы, не требующей специальной профильной подготовки.

Все эти задачи художницей, ставшей вдруг со-кураторкой и SMM-щицей мероприятия, были успешно выполнены — на участие в проекте согласился ряд публичных молодых философов: редакция журнала «Финиковый компот», левая философиня Мария Рахманинова, исследовательница перформанса Дарья Демехина, трансгуманист Евгений Сычёв. На мероприятие пришли и зрители — снятый РГО для проведения мероприятия Малый зал Сахаровского центра был впервые за много последних лет деятельности движения, переполнен.

С авоськой полной коробок со спичками художница вошла в зал и заняла своё место за круглым столом.

Мероприятие началось, однако, началось с иного гуманистического перформанса: носящий фамилию «Бродский» участник Российского гуманистического общества, раздал пришедшим по страничке со своими философскими тезисами — наиболее ярким и необычным в этих бумажках оказалось указание на них тиража (30 экз.) и выходных данных, после чего достал гитару и запел ксп-шную песню о том, как он куда-то «положил свой аргумент», повреждённый «Капиталом» Маркса.

Под походный аккомпанемент зажглась и немедленно потухла первая спичка. Вежливо, но растерянно поаплодировали Бродскому зрители.

Коробки со спичечными коробками, коробки, сами спички передвигались художницей по столу; изредка — спички зажигались и немедленно гасли.

Не удосужившиеся ознакомиться с собственным релизом, организаторы мероприятия растерянно выясняли, кто же приглашён в качестве спикеров, а также спрашивали у необычно многочисленных собравшихся — знакомы ли все они друг с другом.

Речи начались с взявшего на себя наконец полномочия модератора, Михаила Локшина. Он неуверенно сообщил, что на данное мероприятие его вдохновили обсуждения вопроса о гуманизме Достоевского. Ему следовал действующий президент Российского гуманистического общества Ярослав Головин, упоминавший почему-то Михаила Бахтина и концепцию осевого времени Карла Ясперса.

Тем временем напряжение росло — участники гуманистического общества не собирались мириться с проникшей в зал сущностью, чей метод жизни явно не соответствовал представлению о том, что такое человек. Напоминания о коллективном прошлом и будущем «Бахтин! Достоевский! Профессор! Гиперсетевая теория!» нарушали их монологи, а редкие проявленные отблески внутреннего огня внушали ужас.

Бродский вскоре полез в драку — он бил сущность-художницу, отбирал коробки со спичками, а затем побежал вызывать охрану и Росгвардию, сообщив ложную информацию о попытке поджога Сахаровского центра. Вместе с Валерием Кувакиным и ещё одним человеком, чьё имя осталось неизвестным, он пытался вывести сущность из зала.

Время от времени Бродский орал: «ради вашей безопасности — покиньте помещение!», «сейчас приедет психушка — и Вас заберёт!». Последние крики напоминали о судьбе художника Евгения Морозова, недобровольно госпитализированного в начале апреля в психиатрическую больницу в Москве, а затем этапированного по месту прописки — в Новосибирск. Одним из обвинений в адрес Морозова, свидетельствовавших в пользу его безумия, было то, что он где-то жёг спички…

Через несколько минут приехали росгвардейцы в касках, бронежилетах и с автоматами — описанная в начале текста сцена обрела жизнь. Молодые философы, активисты, искусствоведы, художники и часть зрителей покинули мероприятие.

Советские гуманисты остались обсуждать проблемы «Я», «не-Я» и других субъектов сами с собой, без тревоживших их постгуманистических сущностей, трансгуманистов и прочих иррегулярных субъектов.

Диалог гуманизмов прошлого и настоящего состоялся.