Create post

Что знают о Казани московские издатели

Hanna Boutchenko
July Almazova
Ilnur Sharafiev
+5

Михаил Котомин и Борис Куприянов — об эчпочмаке и приватизации модернизации.

В преддверии Летнего книжного фестиваля мы попросили поговорить о Казани, её особенностях и отличиях от других российских городов двух друзей «Смены», участников грядущего мероприятия: директора культового издательства Ad Marginem Михаила Котомина и сооснователя не менее культового московского книжного магазина «Фаланстер» Бориса Куприянова. Впервые текст был опубликован в первом номере газеты «Рупор Смены» (август 2015).

Михаил Котомин Мы с тобой, Борис, много ездили по провинциям. Помню, таксист в Перми рассказывал, что на Марсе найдена жизнь, это его очень увлекало. Он с трудом объезжал дыры в асфальте, которых я не видел в Казани, и говорил только о космосе, развитии внеземных цивилизаций. Пермская тема — это радикально упасть, чтобы взлететь сразу в космос, минуя стадию латания дыр в асфальте. В Казани, наоборот, всё очень по-бытовому и всё работает, татары очень хозяйственные и чёткие. Если я там иду по улице, то вижу маленькие знаки аккуратности. Я бы назвал это протестантским этосом малых дел.


Борис Куприянов В первый раз я оказался в Казани зимой. Было очень холодно, я гулял один по улице Баумана, увидел там хозяйственно вмёрзшую в лёд кровь. С опаской аглядывал в кафе, так ни в одно и не зашёл. В Казани постоянно звучит фраза, я слышал её от водителей, случайных собеседников: «Татары похитрее оказались».

Михаил Котомин Это почти цитата из Пригова («А всё ж татары поприятней»), постмодерн.

Борис Куприянов Они не знают, что это цитата из Пригова, и вряд ли его читали…

Михаил Котомин Разнарядку спустили, и все специально разговаривали с тобой цитатами, а ты не понял.

Борис Куприянов То, что вы считаете абстрактной протестантской этикой, — это хорошая деревенская смётка. Давайте немного по-другому построим разговор? Москва находится ровно посередине между Петербургом и Казанью. Это позволяет ей выбирать между Питером, который абсолютный стиль, и Казанью, где стиль — тотальное его отсутствие. То, что в Москве или Петербурге является пошлостью, нормально в Казани. Лучшие сооружения там — говорю без пафоса и снобизма — это Дворец Земледельцев и театр кукол «Экият». Они необычные, выражают внутреннюю сущность города: эклектику, взаимодействие стилей, к тому же их любят местные жители. Поэтому со снобским европейским циркулем и угольником там делать нечего.

Михаил Котомин Продолжая тему угольника: Казань — это возможность называть вещи другими словами. Это связано с темой татарского модернизма, постоянного перевода. Мне очень нравится история про эчпочмак — по-татарски это означает «треугольник», но так называют и пирожок. Когда в школе на уроке геометрии говорят: «Равнобедренный эчпочмак ABC», все дети начинают смеяться. Для них треугольник и пирожок — это одно и то же. Тема перевода — выигрышная для Казани, город может переключаться на разные языки, называть треугольники эчпочмаками или наоборот.

Ещё Казань — город, где до сих пор существуют деревянные ящики для песка, который в гололёд дворники раскидывают лопатой. Но при этом вся молодёжь начала заказывать такси через приложение задолго до всякого «Убера», и это очень современный город в плане платных парковок. Соединение песка и хай-тека — очень интересная казанская тема.

Борис Куприянов Я про эчпочмак знаю другую историю. По рассказам моих друзей, казанский повар придумал четырёхугольник, по-татарски «дуртпочмак», но он не пользовался спросом. История о четырёхугольнике связана с построением необычной формы социальности. Все жители Казани любой национальности — в той или иной степени татары; социальная общность там поддерживается и развивается. Татарстан — для своих, в хорошем смысле слова. Странное соотношение локального патриотизма и социального государства — хороший пример для России и полезный опыт.

Михаил Котомин Ещё есть интересный сюжет татарской культуры 20–30-х годов. Он связан с тем, что через татарскую, исламскую identity можно выбрать другую шкалу. Когда в Москве говорят о модернизации — это сразу Силиконовая долина, мегаайфон, всё довольно тупо и не работает. А татарская идея модернизации была сформулирована в 20–30-е годы, она начинается от суфийских учений XVI века. Это другая шкала, где не нужно, поднимая штаны, сразу мчаться за Нью-Йорком.

Борис Куприянов Я думаю, вы романтизируете и преувеличиваете роль ислама в Татарстане. Ислам исламом, но я пил водку с татарами — и так я не пил больше нигде в России. Вся местная мусульманская история связана с небольшим количеством татарской интеллигенции, которая живёт в Казани.

Михаил Котомин Я про другое. Это мир, в котором песок для посыпания льда вручную сосуществует с платными парковками. Там нет разрыва, который есть в Москве за счёт Силиконовой долины. Потому что Москва — это типа центр западной культуры, поэтому он должен соотноситься с Нью-Йорком и Лондоном. А Казань не должна ни с кем соотноситься, она может выбирать любую траекторию.

Борис Куприянов Казани не нужно выбирать идентичность, у неё есть своя. Все эти мегаистории — Универсиада, например, — доказывают выстраивание истории «от себя». Универсиада — это не локальное явление, но её превратили в суперпраздник для жителей Татарстана. Она в Казани была заметна её горожанам больше, чем Олимпиада — жителям Сочи.

Михаил Котомин У меня есть теория, о которой мы с тобой постоянно спорим. В России есть гигантский запрос на модернизацию, это один из немногих после «Крым наш» дискурсов, способных объединить всех: от людей, которые покупают новые айфоны, холодильники, до людей, которые хотят другой скорости общения или передвижения. Когда есть большой спрос, его пытаются использовать в политических целях, поэтому для меня фигуры типа Капкова или Гельмана — это не агенты модернизации, а агенты приватизации идеи модернизации. Для Казани это большая опасность: внутренний драйв к переменам может быть приватизирован той или иной социальной, политической, личной партией.

Борис Куприянов Модернизировать можно по-разному. Все творцы, модернизаторы приходят и говорят: «Мы сейчас придумаем модель, которой вы все будете пользоваться». Перед тем как придумали Парк Горького, его открытия ждали много людей, и они могли стать его реципиентом. Другое дело, мы можем перенести в Пермь новую историю, чтобы это было сделано весело, но искусственно.

В Казани этого не случится, потому что там есть своя модернизация. И, главное, есть правильный вектор — это делается навсегда. Оно может нам, московским снобам и интеллигентам, показаться странным: прекрасную деревянную Казань разрушили и построили бетонные коробки. Но большинство жителей города скажет: «Конечно, всё правильно, потому что деревянные дома — это неудобно».

Поэтому никакая приватизация модернизации невозможна в Казани. Абстрактные татары скажут: «Нам это не нравится». Если не родившийся в Татарстане человек хочет там работать, он должен говорить на другом уровне языка, говорить о любви. Жителям Казани бессмысленно объяснять эффективность, красоту или рассказывать, как принято в лучших домах Лондона, — ничего не получится. Даже если ты будешь говорить, что эчпочмак — это страшно вредная вещь, сплошной холестерин, то его всё равно будут любить, это не на уровне понимания и логики должно быть.


Михаил Котомин Ещё есть опасность postcolonial, типа «давайте представим Татарстан фриками для мирового центра, как смешное место, где все едят эчпочмаки и гордятся тем, что в глянцевом веб-журнале, издающемся в Арабских Эмиратах, пробита публикация про Казань».

Борис Куприянов Там на самом деле всё по-другому воспринимается. Приход на книжную ярмарку мэра города, который достаёт из бумажника деньги и раздаёт их библиотекарям, — это жест, который в Питере и Москве воспринялся бы пошло, а там он естественен. Это странные способы взаимодействия, которые потеряны и забыты в крупных городах вроде Москвы.

Михаил Котомин Вообще, надо с Казанью ближе познакомиться, потому что все наши размышления о Казани — это размышления о Москве.

Разговор записал Кирилл Маевский. Фотографии: Денис Волков. Портреты Михаила Котомина и Бориса Куприянова взяты из открытых источников.


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Hanna Boutchenko
July Almazova
Ilnur Sharafiev
+5

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About