Ситуация вокруг Арцаха заставила меня несколько поразмыслить о некоторых, можно сказать, незыблемых и даже табуированных в плане обсуждения категориях. Когда число беженцев перевалило за отметку в сто тысяч человек, а город Степанакерт и вовсе обезлюдел, находятся люди, которые активно не понимают возмущения армян и им сочувствующих, не понимают, почему происходящее называют «этнической чисткой» или, что ещё более громко, геноцидом. Мол, Азербайджан восстановил свою территориальную целостность, а то, что люди убежали и не хотели «интегрироваться» — это их личный выбор. Только совершенно не учитывается тот фактор, что уехали фактически все: это, пожалуй, уникальный прецедент в истории, когда люди уезжают с обжитых мест в таких масштабах. Даже в горячих точках Ближнего Востока и на африканском континенте мы не наблюдаем такого рода «исход», даже на территориях, оккупированных Россией, жители не готовы уезжать в таких масштабах, как из Арцаха.

Стало быть, типично юридическая обертка вопроса «освобождения оккупированных территорий» упускает важнейшие переменные такого события.

Когда сторонники территориальной целостности Азербайджана, в отличие от сторонников независимости Арцаха, выступают за свою точку зрения, они склонны напыщенно экстраполировать события совершенно иного толка на события, которые происходят с Арменией. И, как всегда, прикрываются какими-то юридическими формальностями: «Арцах — это то же, что ЛНР и ДНР, и его ликвидация оправдана», «ликвидация Арцаха оправдана, потому что во главе этой республики находятся пророссийские политики, которые поспособствовали геноциду украинцев», «Арцах не признается Арменией, а значит, это нелегитимное территориальное образование, которое должно войти в состав Азербайджана» — этот список псевдорациональных аргументов можно продолжать и дальше. Здесь я хочу остановиться на нескольких важных аспектах. Во-первых, я очень хочу рассмотреть озвученные мною аналогии по существу и дать объяснение, почему я полагаю, что понятие геноцида в наше время может быть расширено и не ограничиваться исключительно физическим истреблением, что вообще лежит в основе общего представления, согласно которому геноцид всегда сопровождается физическим истреблением, и в чём ошибка этого основополагающего тезиса.

Во-первых, я начну с общепринятой в наше время аналогии: сравнение с марионеточными “failed states” — ЛНР и ДНР. Подобную аналогию допускают те, кто не имеет ни малейшего представления о предыстории конфликта. В телеграм-канале «Движение Сопротивления» я нашла замечательное резюме (https://t.me/ResistanceRF/3702). Я хочу привести его здесь и прокомментировать:

«В 1921 году Нагорный Карабах должен был стать законной частью Армении. Основанием было соглашение между Арменией и Азербайджаном и отказ Азербайджана от претензий на Карабах, Нахичевань и Зангезур. Заявление было опубликовано 22 июня 1922 года. Меньше чем через две недели Кавбюро ЦК РКПб (правящей компартии) подтвердило принадлежность Карабаха Армянской ССР, но уже буквально через несколько часов Москва (по всей видимости лично тов. Сталин) вмешалась и самовольно передала Карабах Азербайджанской ССР (в форме автономной области).

Армяне НКАО (Нагорно-Карабахской Автономной Области) не были согласны с этим решением, не чувствуя ни справедливость, ни безопасность такого решения (о безопасности ниже). Поэтому на протяжении всех лет советской власти, карабахские армяне пытались добиться пересмотра этого решения законным путем (См. обращение Армянской ССР и ЦК Армении к Правительству СССР и ЦК КПСС в 1945 году; петиции к властям СССР 1963 и 1965 года (первую петицию подписали около двух с половиной тысяч человек, то в 1965 — более 45 тысяч); предложения коллективных хозяйств НКАО во время обсуждений новой конституции СССР в 1977 году. В 1987 году аналогичная петиция собрала около 80 000 подписей.

Механизмы законного решения существовали, однако авторов обращений либо игнорировали, либо — подвергали гонениям.

Недовольство росло, а советская власть подавала признаки распада. В результате, когда в самом начале января 1988 года армяне Карабаха выступили с (законным в рамках советской конституции) желанием воссоединиться с Армянской ССР, практически сразу, уже в феврале 1988 последовали печально известные страшные армянские погромы — в Сумгаите, Баку и Кировобаде, этнические чистки. Затем была осуществлена совершенно преступная, осужденная международным сообществом, операция “Кольцо”, фактическая помощь Азербайджану в этнических чистках армянских сел силами советской армии.

Кстати поразительно, что президент Азербайджана Муталибов открыто свидетельствовал, что получил на эту операцию “зеленый свет” лично от Горбачева в благодарность за лояльность Азербайджана.

Напомню — вся эта лавина насилия происходила в рамках СССР в мирное, а не военное время. Но именно она спровоцировала полномасштабную войну в 1992.

На фоне развала СССР, погромов и “Кольца” Карабах (Арцах), Азербайджан и Армения объявили о выходе из СССР как разные субъекты одновременно.

10 декабря 1991 в Карабахе властями НКАО был проведен референдум, на основании статьи закона СССР “О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР”, в которой как раз прописывалось право жителей автономных республик на решение выйти или оставаться в составе Советского Союза или союзный республики и определять самостоятельно свой статус.

Неумение и нежелание Москвы решать проблему, неизбежно привело к радикализации Карабахского движения, а затем — к полномасштабной Карабахской войне».

Я хотела бы, чтобы вы обратили особое внимание на абзац, который я выделила полужирным шрифтом. Всё дело в том, что этот факт целиком и полностью разбивает тезис о «марионеточности» Арцаха, о его «искусственности».

Арцах попытался воспользоваться правом на сецессию, которое было дозволительно в рамках Конституции СССР и ее законодательными актами.

Примерно таким же правом попыталась воспользоваться ЧИАССР в 1991 году.

Иначе говоря, в то время как украинские законодательные акты не предусматривали этого права в период образования «независимых» ЛНР и ДНР, советские законодательные акты это вполне предусматривали, но ввиду определенных правовых коллизий и даже просто активного нежелания России или Азербайджана предоставлять своим «субъектам» независимость, путём юридических ухищрений и даже сугубо силовых методов, эти права не были реализованы ни в Чечне, ни в Арцахе. И хотя для кого-то это может показаться полным шоком, но то, что происходит с Арцахом, больше напоминает то, что происходило в Чечне, с тем лишь отличием, что в отличие от Арцаха, в Чечне в самом деле происходили события, попадающие под классическое определение геноцида.

И тем не менее ни один российский функционер не понёс наказания за содеянное, а произошедшее в Чечне называют внутренним конфликтом, и международным сообществом не классифицируется ни как военное преступление, ни как геноцид.

Здесь же, во-вторых, вопрос о том, что можно ли выступать за упразднение Арцаха просто на основании того, что там «пророссийское правительство», равно как в ДНР и ЛНР, а люди, которые правят республикой, замешаны в военных преступлениях против Украины?

Я полагаю, что те, кто настаивает на такой линии аргументации, не понимают, что ни один президент не может распустить республику, образованную народом, даже если этот президент — страшнейший из диктаторов. Правительство в республике может быть распущено, а его члены могут предстать перед международным судом. В крайних случаях страна может попасть под внешнее управление или каким-то образом реорганизована. Конечно, вопрос, можно ли считать допустимым внешнее управление для суверенного государства является таким же дискуссионным, но сегодня я не буду рассуждать об этом. Суть исключительно в том, что государство не упраздняется полностью, оно в любом случае имеет суверенных правопреемников. Ни одна страна не может быть просто распущена своим правительством без образования независимого государства-правопреемника, в ином случае это оккупация и колонизация.

В пользу точки зрения, что происходящее в Арцахе не является ни оккупацией, ни геноцидом, выдвигается тезис, что армянам было дозволено уехать из Арцаха, и не было никакого физического истребления.

Здесь я, думаю, очень важно включать не просто юридический, но и философский аспект. Проблема в том, что ни одно положение в праве не может измениться, если просто не переосмыслить понятие, которое изложено в нормативных документах.

Официальное определение таково (из «Конвенции о предупреждении геноцида и наказании за него»):

«…под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

а) убийство членов такой группы;

b) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;

с) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;

d) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;

e) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую».

Правовая коллизия этого положения очевидна. Эта статья не указывает важнейший пункт: на данной территории.

Проблема в том, что когда мы рассматриваем геноцид, мы подразумеваем, что члены этой группы остаются жить на территории, на которой осуществляется геноцид, а группа, осуществляющая геноцид, стремится уничтожить эту этническую группу, изжить ее с данной территории.

«Конвенция» была принята резолюцией 260 (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 9 декабря 1948 года, и это очень многое объясняет в том, почему такая важная поправка не была принята во внимание: в мире не было прецедентов, подобных арцахскому, когда люди могли физически переместиться из одного места в другое, в кратчайшие сроки.

А государство-захватчик позволяло им это сделать в «добровольном» порядке.

Именно во многом красота такого подхода вынуждает некоторых недальновидных и не особо склонных к рефлексии людей считать, что переезд всей этнической группы или даже внушительной её части в другое место — это просто «саморепатриация».

Такая «волюнтаристская депортация» развязывает руки военным преступникам, которые могут изжить с обжитых земель целый этнос, прикрываясь тем, что в рамках собственного законодательства они поступают совершенно верно. И при этом формально их действия нельзя классифицировать как геноцид, покуда они разрешили жителям Арцаха «реинтегрироваться». Ожидать, что к таким «реинтегрированным» армянам в государстве, которое заражено идеей построения Великого Турана, будут относиться не так же, как сейчас к оппозиционно настроенным чеченцам в Чечне — это проявление верха недальновидности.

Мой товарищ сказал важную мысль:

«Если сущность нации в существовании среди людей какой-то идентичности и субъектности, то прогонять с дома — наносить удар по идентичности, а отрицать их желания жить на каком-то месте — это пренебрегать их субъектностью и самоопределением, то подобное и есть вклад в уничтожение нации — геноцид… Вот так следует переосмыслить понятие геноцида. Суть в субъектности больше, чем в физическом истреблении. Иначе если мы ограничиваемся лишь физическим истреблением, то империалисты получают возможность оправдываться, что они не занимаются геноцидом, при этом в то же время совершая чудовищные вещи и запугивания, побуждающие «саморепатриироваться». Когда речь заходит не о тривиальном физическом существовании людей, а о более сложных формах общественного бытия, то мы попадаем в контекст понятийно-символических категорий политичности и субъектности. Человек как физическое тело способен существовать и без национально-политической субъектности, а потому сужение понятия геноцида лишь к физическому истреблению тела упускает этот понятийно-символический контекст национальной идентичности и самоопределения людей. Если геноцид — это лишь про физическое истребление, тогда такое понимание геноцида не годится для осмысления более сложных противоречий и конфликтов, происходящих в контексте общества, чьё взаимодействие и аспектность не исчерпывается лишь существованием физических тел как таковых. Сюда уже включается более глубокие категории национальной идентичности и субъектности, связанные с определёнными практиками воспроизводства самоопределения и культуры самовосприятия. В таком контексте важную роль уже играют не сами по себе физические тела людей, но их культура, язык, место проживания, традиции обычаи и прочие проявления субъектности. Тело, безусловно, является важным источником и условием субъектности. Однако оно не является единственным. Проявление субъектности возможно и через элементарное волеизъявление — самоопределение своих желаний, обстоятельств и воли. Если самоопределение, воля или субъектность нации является «сердцем» этой нации, без которой эта нация не существует как нация, а люди, представляющие её, лишившись этой субъектности, остаются жить лишь просто как homo sapiens — как физические тела взятые сами по себе — то тогда именно определение условий существования и принятие решений вне воли людей — субъектности самого народа или какой-то культурной общности является прямым актом отрицания субъектности этого народа, а значит ударом «в самое сердце» нации — ключевого явления, поддерживающего существование этой нации или народа. Отрицать субъектность народа, какой-то связанной культурно и территориально общности людей, означает наносить удар прямо в сердце этого народа, поскольку нация или народ, как явление, которое охватывает не только сферу физического тела как такового, но и более глубокий понятийно-символический аспект культуры, воли или идентичности, не сводится лишь к физическому существованию, а потому и определять уничтожение нации лишь через физическое истребление является попросту узким и поверхностным. Бытие нации или народа является чем-то большим, чем обычное физическое существование. Сердце нации — субъектность как культурно-политическая идентичность, связанная в том числе и желаниями этой народности жить там, где она долгое время жила и хочет дальше жить. И отрицать эту субъектность через создание различных вынуждающих обстоятельств, определяющих волю и желания народности вне неё самой некой высшей силой (например, такой силой вполне выступают войска Азербайджана) означает прямо уничтожать — поражает нацию в её самое сердце… И для этого не нужно обязательно истреблять физически всех представителей какой-либо народности. Достаточно лишить их воли, земли и самопринадлежности. Ибо, повторюсь, существование нации не сводится к физическому существованию, а определяется в своём бытии как таковом через более сложные понятийно-символические категории (культура, традиции, самовосприятие, воля, ценности, желания). Жить без национальной идентичности как физическое тело можно. Но жить без субъектности как нация — нет. И необязательно уничтожать всех людей, чтобы уничтожить в них национально-политическую волю или субъектность. Достаточно, как показывает пример Арцаха, создать такие обстоятельства, которые вынудят народ отказаться от самих себя, своего желания оставаться на своей земле, порвать с важной для их самовосприятия и локальной культуры местностью. И именно такой акт является тоже геноцидом… если вам не нравится слово «геноцид», можете использовать «субъектоцид»… но суть не меняется. Пора расширить понятие геноцида, углубить его, сделав менее поверхностным… современное понятие геноцида продиктовано буржуазной организацией. Анархисты же должны быть глубже буржуазных политиканов…».

Идентичность армян оказалась под огромной угрозой в регионе, и сегодня там, где они некогда жили на протяжении очень многих лет, их вообще не осталось. Разве оправдан такой «либертарианский» подход, когда речь идёт о международном праве? «Они просто уехали, они просто захотели поменять юрисдикцию», — говорят помешанные на формализме люди. А если бы Азербайджан депортировал их насильно, оставив регион для заселения только азербайджанцев? Логика этой «добровольности» очень легко формулируется одним нелепым вопрошанием: «А почему существуют бездомные? Они что, не могут купить дом?»

«А почему армяне не хотят жить при власти протурецкого Азербайджана? Если не хотят, то могут просто уехать, какая разница, где и при каких условиях им жить?» — к сожалению, такого рода восприятие встречается повсеместно. И если мы хотим жить в обществе равноправных культур, мы не должны просто полагаться на добровольность, но и учитывать, не влияют ли на эти «добровольные» решения факторы, на которые субъект не в состоянии повлиять. В случае с армянами Арцаха влияют. О какой тогда «добровольности» можно говорить?

Изложенное здесь понимание геноцида уже высказывалось до написания этого эссе. Известный курдский теоретик и революционер Оджалан писал о двух типах геноцида — физическом и культурном. И именно понятие «культурного геноцида» Оджалана наиболее близко отображает то, о чём я пишу здесь. Закончим его цитатой: «Геноцид как продолжение ассимиляции преследует цель полного физического и культурного уничтожения народов, меньшинств, различных религиозных, конфессиональных и этнических групп, с которыми не удается справиться методом ассимиляции. В зависимости от ситуации возможен один из двух вариантов. Метод физического геноцида в целом применяется в отношении таких культурных групп, которые в сравнении с культурой господствующей элиты или культурой национального государства находятся в более высоком положении. Типичным примером этого является геноциды, примененные в отношении еврейского народа и культуры. Поскольку на протяжении истории евреи всегда составляли самую действенную прослойку в сфере материальной и духовной культуры, они подвергались физическим нападениям и уничтожению со стороны противоборствующих господствующих культур, часто испытывая гонения в виде репрессий, называемых погромами. Что касается практики культурного геноцида, являющегося вторым методом массового уничтожения, то он применяется, скорее всего, в отношении народов, этнических сообществ и религиозных групп, которые в сравнении с культурой господствующей элиты и национального государства более слабы и не развиты. Посредством культурного геноцида, являющегося основным механизмом, преследуется цель полной ликвидации этих народов, этнических сообществ и религиозных групп с помощью навязывания языка и культуры господствующей элиты и национального государства. Их пытаются уничтожить, взяв в тиски всевозможных социальных структур, в первую очередь, образовательных учреждений. Культурный геноцид в сравнении с физическим — это более болезненный и длительный метод геноцида. Последствия культурного геноцида более драматичны в сравнении с физическим геноцидом; это самое масштабное бедствие, с которым могут столкнуться в своей жизнедеятельности какое-либо сообщество или народ. Принуждение к отказу от своего бытия, идентичности, всех материальных и духовных ценностей социальной природы равносильно продленному во времени распятию общества. В данном случае можно говорить о стоне народа, а не о жизни во имя культурных ценностей, растоптанных культурным геноцидом. Истинная боль, которую современный капитализм причиняет всем народам, угнетенным и оставленным без работы классам, реализуя свою максимальную прибыль, это боль, которая ощущается не только физически, от самого факта эксплуатации, но и вследствие распятия всех прочих культурных ценностей. Реальное существование материальных и духовных ценностей, за исключением официальной культуры национального государства, — это смерть на эшафоте. Впрочем, иными способами невозможно уничтожить народ, если он станет источником развития человечества и экологически защищенной природы. Положение курдов представляет собой наиболее страшный и трагический пример культурного геноцида. Пока курдский народ заставляют стонать на эшафоте, построенном господствующими национальными государствами на всех материальных и духовных ценностях, очевидно, что все социальные накопления, в первую очередь, трудовые достижения, подземные и наземные полезные ископаемые подвергаются откровенному грабежу. Все, что остается, подвергается уничтожению, остается без работы, иссушается, доводится до такого грязного состояния, что просто невозможно смотреть. Казалось, курдам оставлен один лишь путь: раствориться в господствующем национальном государстве, отказаться полностью от своих фундаментальных ценностей. Нет у него иного жизненного пути. Культурный геноцид курдов, временами доходящий до физического геноцида, является, вероятно, одним из самых чудовищных и трагических примеров, во всей наготе раскрывающий реалии современного капитализма».