ПРИСКАЗКА 

А что если победить пространство-время и не уезжать из России?

Куда хочу — туда лечу! Но границы и пограничники меня отпугивают.

Неважно где! Важно с кем! Но мое "с кем" зависит от "где".

Хочется уже быть вместе благодаря, а не вопреки: избавиться от 6.588 километров между и сократить до нуля разницу в 6 солнечных часов. Хочется начать считать время в календарях, а не в месяцах сначала войны / количестве дней до обнуления визы / лет до ближайших выборов / от возвращения до возвращения домой.

Возможно, нам пора рискнуть и представить "прекрасную россию будущего, в которой мы проводим вместе не несколько выстуженных недель, а целую жизнь".

Ты говорил — “весь мир из баррикад”, 

Я отвечала — “мы на них пойдем!”.

Однако, воск и земля долго не вымывались из-под моих ногтей:
По моим венам струился березовый сок,
А поры излучали запах ладана,
Плакучие ивы, привезенные прямиком из Смоленской области,
Нежно приглядывали за мной в закоулках восточного Берлина.

Russian manicure имеет особый статус,
За него можно простить многое.
Перед отъездом я сделала себе самые вычурные ноготочки. 
—“В Европе я такое позволить себе не смогу”.

Но после трех часов уборки на мемориале голыми руками живого места на них не осталось. Мне не хватало эрудиции в области погребальных традиций и я пришла неподготовленная.

За свои 20 лет я никогда не была на похоронах.

За свои 20 лет я ни разу не была на выборах.

Но мое государство было достаточно великодушно,
Гарантировав мне,
Настоящие похороны и фальшивые выборы.

ДЕЙСТВИЕ I: РАЗРЫВ — 16 ФЕВРАЛЯ

В кармане куртки я нашла маленькую роликовую зажигалку из ларька “МосТабак”. Жутко неподходящая и неудобная вещица — от нее искры летели во все стороны, но огня не появлялось. В день убийства Навального, пожилая немка отдала мне газовую зажигалку с длинным носиком. С тех пор меня было не остановить! В темпе вальса, я кружила над мемориалом, передавая пламя каждой потухшей свече. Раз, два, три, раз, два, три. Смерть побуждает магическое мышление. Дедушка в пальто и с шарманкой играл тоскливую музыку у Мемориала. Так, он охранял скорбящих, мелодия спасала от тишины, в которой было бы слышно падающие слезы. Он подошел ко мне, похлопал по плечу и сказал “machen gut!”. Уже на следующий день в зажигалке закончился газ и мы перешли на спички.

“Нужно немного поправить композицию” — мальчик с волосами цвета ржи, очень серьезно смотрел на ковер из цветов. Нахмуренные брови и удрученный взгляд ему совершенно не шли. Маленький Принц безнадежно ухаживал за своей возлюбленной, но строгие гвоздики были капризны и темпераментны. Сет-дизайн и композиция для меня не новые термины! Кто, если не я, сможет разложить цветы посимпатичнее, распознав прекрасное в деймосе?

Красные розы напомнили Герде про дом. Она встрепенулась и осознала, где находится. Она спросила цветы — “Милые розы, вы не видели Кая под землей? Не с вами ли он?”. 

Шестнадцатого февраля мой милый Кай пребывал в безвременье. Днями и ночами он переставлял ледяные кубики. Каждый раз выходило лишь одно слово — “разрыв”. Осколок льда проскользил через зазор в паутинке, через ветви деревьев и попал прямо в сердце.  Осколок было не остановить: свет звезд летел слишком медленно и не были приняты необходимые меры. Не хватило даже вселенской нежности. Молчат ли наши души о боли, которую мы научились не замечать, эффективнее всех ныне живущих существ и сущностей.? Растопить этот лед могли лишь мои горячие слезы и слабое пламя зажигалки из ларька “МосТабак”.

Маленький Принц выдал мне медицинские перчатки и мусорные пакеты. Стекляшки, воск, мокрый и помятый плакат “Моя Россия лежит в гробу”. Все это отходы особого назначения, следы антропогенной катастрофы. Чтобы пробраться вглубь мемориала во время его расчистки, необходимы ловкость и сноровка. Пол — полыхающая заря лавы: 

“Гадство! Я штаны подпалил…”

Посольство в центре Берлина имеет защиту: правило “10 метров”, путинские заборы по всему периметру и непрогляд. Не подходить, не прислоняться, не смотреть слишком по долгу. Но мне нужно было придумать как попасть внутрь.

Грандиозное здание — место боли и надежды: нам там голосовать, нам туда идти за бумажками, нам там ставить подписи, нам там портить бланки! Но окна величавые не удосужились зажечь свет. Неужели там никого нет? А кому мы кричим?

Традиционный вопрос: что делать? За руки взяться, перековать друг друга в цепь, слитую горем, обожженную пожаром нашего Дома. Больше всего я боюсь бояться. На митинге девочка лет 5, прыгала, и очень высоким, веселым голосом распевала: “Свободу политзаключенным!”.

У моей мамы есть брат, а у брата есть дочь. 
Она сказала: “Я вырасту и стану стоматологом, чтобы вырвать зубы всем врагам, которые обижали папу”.
Ее папа — мой дядя, уже полгода под домашнем арестом по сшитому делу о коррупции. Они держат его взаперти, пока убивают главу фонда борьбы с коррупцией за полярным кругом.

Нам нужно крепко обняться: слезы падают звездами. Смерть нового — начало старого, а каждая слеза — желание, которому все еще суждено сбыться. Ведь только те, кому в сердце попал осколок Снежной Королевы, не смогут загадать желание с каждой падающей слезы.

ДЕЙСТВИЕ II: ПРОЩЕНИЕ ПРОЩАНИЯ — 17 МАРТА

Кроме смерти, магическое мышление пробуждается Эросом.
Пока мы шли за ним по развалинам, с неба падали кометы посреди дня.
Мой возлюбленный остался в Москве, но продолжал являться в мартовских грезах.
Между убийством Навального и выборами прошел месяц, и мне казалось, что помочь может только лоботомия. После наших выборов стало в тысячу раз хуже и лучше. 

Непозволительная роскошь: я увидела посольство изнутри! Зачарованный филиал Московского метро, что протянул свою зеленую ветку до самого центра Берлина. А там — золото, красные ковры, ампир! Казалось, что если я сяду на пол и буду достаточно долго ждать, то я немедленно окажусь на Маяковской, и мы с ним пойдем под руку на свидание в сады Музея Гулага.

Любовь безусловна и абсолютна, но для отношений требуются условия. А что если мы не можем создать подходящие условия? Или у меня просто избегающий тип привязанности, и я сама же от этого страдаю? У нас с ней отношения на расстоянии. Быть вместе — сейчас опасно, порознь — все еще невозможно. 

Закон сохранения энергии гласит: энергия не может быть создана или уничтожена, она только трансформируется из одной формы в другую, передается от объекта к объекту. Огонь от свечи к свече. Жгучая обида от него ко мне. Все лучше холода Лапландии. Мы — сообщающиеся сосуды, зеркала отражающие друг друга, разлетающиеся в разные стороны осколками, не выдержав бесконечности в абрисе.

Ах, сколько миловидности в наших множественных лицах, что всматриваются в блеск разрухи. Смотреть в разбитое зеркало — семь лет несчастья. Семь лет это не так уж долго, можно и подождать. В приметах есть определенность, в приметах есть последовательность. Сделаешь X — будет тебе Y!  А мы так давно истосковались по математической справедливости! Лес шумит — жди оттепель, но если трещит — морозы простоят долгие. Поймать букет невесты — к скорому замужеству. А если букет в руках той девы, обернется в погребальный венок? 

За нашими слезами уже не было видно ни горизонтов, ни перспектив. Оставалось лишь смотреть ввысь, оставляя позади родные изгибы Лапландии. Спустя 40 дней и ночей в объятиях друг друга, не оставалось чистой плоти в жертву, тисками надежды были удушены и Ноев ковчег остался без Ноя. 

“Моя любовь –

Полярная звезда,

На пути к спасительному Арарату”.