Современные глобализационные процессы, сверхконцентрация потоков людей и стремительное развитие технологий в современных мегаполисах приводят к появлению в последних специфичных пространств, парадокс которых заключается в том, что, созданные для координации и более эффективной связи, они превратились в машины по воспроизводству одиночества и нивелированию идентичности. Французский антрополог Марк Оже называет такие пространства «не-места».

Суть не-места заключается в его временном, транзитном характере, это своего рода точка перехода, место, лишённое ценности само по себе. Если то, что можно назвать антропологическим местом, создаёт социальность, способствует созданию городских историй и мифов в самом широком смысле этих слов, то есть оно имеет некую укоренённость в пространстве, то не-места, будучи сосредоточением большого количества людей, производят обратный эффект.

«Если место может быть определено как создающее идентичность, формирующее связи и имеющее отношение к истории, то пространство, не определимое ни через идентичность, ни через связи, ни через историю, является не-местом».

Разрастание таких пространств характерно для времени, которое французский антрополог характеризует как гипермодерн. Если попытаться одним словом описать данный этап развития западного общества, то этим словом будет «избыточность». Причём избыточность наиболее остро проявляется в трёх аспектах: во времени, пространстве и индивидуализации. С одной стороны, ускорение темпов жизни людей и усовершенствование способов передачи информации приводит к ускорению истории, событий становится слишком много, чтобы можно было их объять и осмыслить. С другой стороны, возможность достаточно быстро оказываться в других местах и воспринимать огромное количество визуальных образов создаёт иллюзию понимания другого, в то время как речь идёт лишь о распознавании. Наконец, избыток индивидуализации при отсутствии метанарративов приводит к тому, что у современного человека образуется своя собственная система интерпретации и референции, ни в коей мере не совпадающая с другими людьми, в связи с чем становится невозможной сколько-нибудь эффективное коллективное высказывание и коммуникация между носителями разных «внутренних миров» из–за отсутствия общей почвы под ногами или того, что можно было бы назвать общей культурной картой.

В итоге мы оказываемся в ситуации, при которой избыток пространства размывает возможность коллективной идентичности, избыток времени не позволяет структурировать происходящие события и соотнести собственное существование с историей, а избыток индивидуализации и системы референции блокирует возможность подлинно глубокой социализации.

Таков фон, на котором появляются не-места. Разветвленная система метрополитена, терминалы аэропортов, пространство торговых центров, мини-офисы с банкоматами, строго разграниченная территория современных жилых комплексов. Все эти пространства отличаются крайне монологичным характером, где затруднена спонтанность, случайная встреча, отклонение. Говоря словами Ги Дебора, в этих местах встроен механизм защиты от дрейфа. Как правило, взаимодействие происходит между человеком и текстом в виде информационных табло, расписанием поездов, текстов на экране банкомата. Приходя в супермаркет, покупателю предлагается вещь, которая бы подчеркивала его «уникальность» и индивидуальный «вкус и стиль». Таким образом, чтобы почувствовать себя особенным, человек должен поступать как все, оказавшись в роли потребителя, приобретая ту или иную продукцию. Оказавшись в пространстве не-места, человек приобретает определённую функцию: пассажир, покупатель, клиент банка и т. д.

«Примечательно, что те, кто ездит обычными поездами французской железной дороги, официально именуются “путешественниками” — до тех пор, пока они не садятся в скоростные поезда TGV: в этот момент они превращаются в “пассажиров”»

Таким образом, собирая большие массы людей вместе, не-места низводят людей до определённых функций, предписывая единый порядок в силу невозможности учесть множественные идентичности, приводя к парадоксальной ситуации, когда все разные, а потому одинаковые. Всё эти изменения приводят к тому, что «город в течение XX века претерпевает колоссальное расчеловечивание. Новые гипермаркеты, автомагистрали, парковки теснят и прорезают такие традиционные места общественной жизни как парки, скверы с их скамеечками и шахматами, дворики с традиционными столиками для домино, на место домов культуры и центров досуга приходят мегацентры развлечений и фитнеса. Последние тропинки неспешного событийного существования оказались сметены линиями и магистралями переноса людей, масс, информации» (С. Веселова) .

Однако, помимо этого, в современной городской ткани можно обнаружить не менее специфичные, но противоположные по эффекту места, которые можно назвать недо-местами. Как правило, это большие пространства, расположенные на окраинах города, поражающие своей пустотностью и некой недореализованностью. Свободное от навязчивых бомбардирующих сознание рекламных образов, создающее впечатление покинутости, недо-место странным образом стало привлекать совершенно разных людей. Здания заброшенных особняков, содержать которые финансово затратно, обанкроченные заводы, построенные в советскую эпоху, старые бункеры и бомбоубежища, крыши и чердаки бывших доходных домов. Всё это вписывается в то, что сейчас модно называть «эстетика е***ей». Эти пространства, оказавшись сначала местом притяжения разного рода неформалов, превратились в полноценные места для экскурсий и походов.

Другой французский антрополог Мишель де Серто в своей книге «Изобретение повседневности» анализирует пространственные практики людей. Отталкиваясь от идеи Фуко о механизмах преобразования «человеческой множественности в дисциплинарное общество», для Серто было важно исследовать, «какие пространственные практики соответствуют аппаратам производства дисциплинарного пространства», так как именно эти практики во многом определяют жизнь людей. По его мысли, именно акт ходьбы, перемещения пешеходов и создают пространство.

«Перемещения пешеходов образуют одну из тех “реальных систем”, которые фактически создает город, но которые при этом “не имеют никакого физического вместилища”»

При этом он использует довольно эстетское сравнение ходьбы с высказыванием.

«Акт ходьбы является для городской системы тем, чем высказывание является для языка или высказанных утверждений»

И если градостроительные схемы и карта города как таковая подобны прямому значению, пешеходы, исследуя город, могут заниматься риторикой пространства, используя его самыми разными способами, прокладывая новые и новые маршруты. Примерно таким же путём следуют люди, посещающие недо-места. Они находятся в месте, которое в принципе не создано для прогулок, и тем не менее они актуализируют эти пространства, наполняя его новыми значениями. Благодаря этим способам реализации пространства недо-места получают новую жизнь. Так, в Кронштадте в форте Константин периодически проводятся вечеринки и рейв-фестивали. Многие бывшие здания заводов превращаются в креативные кластеры и общественные пространства. Уже не является чем-то странным, когда театральный спектакль или квест проводится в здании бывшего завода или ангара. Одним из наиболее видных таких использований недо-мест стало появление такого пространства как Порт Севкабель.

Также следует упомянуть печальную историю строительства гостиницы «Северная корона», здание которой было построено практически полностью, но из–за нехватки финансирования на последних этапах и конфликтов между инвесторами так и осталось недостроенным, из–за чего в последние дни перед сносом стало объектом внимания любителей недо-мест.

В каком-то смысле всемирно известный фестиваль Burning Man тоже является способом актуализации недо-места, превращая его в «пространство для самовыражения».

По мысли Мишеля де Серто «практика использования пространства означает, таким образом, повторение радостного и молчаливого опыта детства; это значит быть другим внутри того или иного места и двигаться к другому».

Осторожно предположим, что опыт использования и присутствия в недо-местах является пространственной практикой, которая противостоит механизмам дисциплинарного общества.

Литература:

1. Оже Марк. Не-места. Введение в антропологию гипермодерна. Москва., 2017. — 136 с.

2. Де Серто Мишель. Изобретение повседневности. Искусство делать. Санкт- Петербург., 2013. — 330 с.