Искусство веками подпитывают нефтяные деньги. Смогут ли музеи выжить без них?

Центр Гетти в Лос-Анджелесе — настоящая белокаменная крепость. Обгоревшие деревья и пепельно-серая земля вокруг музейного комплекса — след от пожара «Гетти» — дают представление о том, от какой угрозы музей защищает такая конструкция.

В конце октября сильный порыв ветра обломил ветку эвкалиптового дерева и бросил ее на линию электропередач, что вызвало пожар «Гетти», — по крайней мере, так говорят. Огонь тушили с вертолетов, а на территории Центра расположились пожарные. Пламя охватило близлежащие районы, заставив тысячи людей эвакуироваться и уничтожив десятки домов. Но пожар совершенно не затронул музей.

Коллекция древнегреческих скульптур, тысячелетние манускрипты и ирисы, написанные Винсентом Ван Гогом, — возможно, одни из самых охраняемых произведений искусства в мире. В случае пожара резервуар объемом более миллиона галлонов воды должен орошать музей по периметру, создавая современный ров. (До пожара «Гетти» таким способом был потушен пожар в [культурном центре. — Прим. пер.] Скирболл в 2017 году.) Толстые стены музея сделаны из травертина — огнеупорного материала, который используется при строительстве кострищ [fire pit]. А если дым успеет проникнуть в музей, то его должна устранить специальная система воздушного давления.

Гетти может позволить себе такую защиту, потому что это один из богатейших музеев мира — и все благодаря нефтяным деньгам. Своим существованием музей обязан знаменитому нефтяному магнату и, по его собственным словам, «одержимому» коллекционеру Жану Полу Гетти. «Гетти Траст», основанный им в 1953 году, сегодня стоит более 10 миллиардов долларов.

По всей стране музеи стараются защитить свои коллекции, не подлежащие восстановлению, от последствий изменения климата: подъема уровня морей, частых наводнений и крупных лесных пожаров. По иронии, руководство, источники финансирования и богатства, накопленные основателями многих из этих учреждений, имеют тесную связь с компаниями по добыче ископаемых видов топлива, которые в наибольшей степени и вызвали эти проблемы.

ExxonMobil, к примеру, является одной из крупнейших корпораций-благотворителей, а также четвертой компанией в мире по уровню загрязнения окружающей среды. С 1965 года на ее долю приходится более 3% общего объема выбросов углекислого газа. В прошлом году она выделила два миллиона долларов учреждениям культуры и искусства в США. Большинство бенефициаров находятся в ее родном штате Техас — например, Центр скульптуры Нэшера в Далласе или Остинский симфонический оркестр, — но Exxon расширяет свою деятельность, поддерживая музей Анкориджа в штате Аляска, и недавно выделив 850 000 долларов Смитсоновскому институту для организации передвижной выставки, посвященной афроамериканским автомобилистам середины ХХ века.

Хотя компании, о которых идет речь, не знали о существовании базы данных по корпоративным пожертвованиям, страницы сайтов выдающихся художественных музеев страны раскрывают в числе спонсоров ряд мировых нефтяных гигантов. Компания Shell (как и Exxon) спонсировала выставки в Национальной галерее искусства в Вашингтоне, одном из крупнейших художественных музеев страны. Она также поддерживает Музей изящных искусств в Хьюстоне. Денверский художественный музей называет в числе своих партнеров Duncan Oil. В прошлом году компания ConocoPhillipsпожертвовала на художественные программы 1,9 миллиона долларов.

Такая благотворительность привлекает внимание общественности, поскольку все больше художников и активистов требуют от культурных институций не принимать «грязные деньги». Эти требования возникли в более широком движении против инвестиций, которое оказывало давление на университеты, банки и местные органы власти, чтобы они разорвали отношения с компаниями, работающими с ископаемым топливом. Активисты хотят, чтобы музеи взглянули на мир вокруг и тратили ресурсы на информирование общественности о климатическом кризисе. Основная идея движения состоит в том, что музеи могут сыграть более важную роль в коллективном воображении будущего, свободного от ископаемых видов топлива… если перестанут зависеть от средств, связанных с его добычей, переработкой и продажей.

* * *

На первый взгляд, логотип нефтяной компании, нанесенный на стену музея, может показаться чем-то незначительным, но этот брендинг очень важен, он декларирует массовую общественную поддержку. «Этот логотип, наименование — часть общей инфраструктуры в нефтедобывающей промышленности, — утверждает Имани Жаклин Браун, художница из Нового Орлеана (в 2018 году вошла в список Grist 50). — Он так же значим, как скважина, трубопровод, транспортер или нефтеперерабатывающий завод».

Фестиваль джазовой и традиционной музыки (The Jazz & Heritage Festival) — ежегодное мероприятие, которое собирает сотни тысяч зрителей в Новом Орлеане и привлекает таких известных музыкантов, как Кэти Перри и Карлос Сантана. После урагана Катрина компания Shellстала главным спонсором фестиваля, в том же году ее логотип был нанесен на шатры для выступлений, на вход и растяжки за подиумом пресс-конференций. «Shell продолжает вкладывать миллиарды долларов в безопасную работу и развитие бизнеса [в Новом Орлеане], — написано на странице, посвященной спонсорству, на сайте компании. — Мы можем это делать, потому что люди знают нас и доверяют нам. Фестиваль джазовой и традиционной музыки помог нам заслужить это доверие».

Эта история стара, как само искусство. Богатые и сильные мира сего во все времена вкладывали средства в художников и их произведения. Банковская империя семьи Медичи в XV веке в Италии помогла расцвести искусству Ренессанса. Они были покровителями Леонардо да Винчи и Микеланджело, который расписал потолок Сикстинской капеллы и создал пятиметровую скульптуру Давида. Эти работы укрепили репутацию Медичи, продемонстрировав утонченность семьи и ее служение культурному наследию Флоренции.

То же стремление мотивировало Рокфеллеров. Джон Дэвисон Рокфеллер создал компанию Standard Oil в конце 1800‑х годов и оставил после себя состояние, которое помогло открыть несколько музеев в США. Эбби Олдрич Рокфеллер, супруга сына Джона, стала соосновательницей Музея современного искусства в Нью-Йорке всего через несколько дней после биржевого краха, положившего начало Великой депрессии. В тот же период Эндрю Уильям Меллон, банкир из Питтсбурга, который заработал капитал, в частности, на нефти и угле, основал Национальную галерею искусств. Ископаемые виды топлива породили множество Медичи.

Благотворительность — не только способ отблагодарить судьбу, но и попытка повлиять на ориентиры общества. За последние полвека Чарльз и Дэвид Кох заработали миллиарды на химической компании Koch Industries, продающей газ и авиационное топливо и владеющей нефтеперерабатывающими заводами по всей стране. Они использовали средства для борьбы с климатическим законодательством и сеяли сомнения по отношению к исследованиям климата среди американской общественности. Но, возможно, жителям Нью-Йорка они лучше знакомы по городским достопримечательностям, которые носят их имена. Вы можете посмотреть балет в театре Дэвида Гамильтона Коха или попасть в Метрополитен-музей, обошедшийся компании в 65 миллионов долларов, через площадь имени Дэвида Гамильтона Коха.

Как компания-благотворитель Exxon — своего рода первопроходец. В 1944 году она отправила известного документалиста Роберта Флаэрти в поездку по нефтяным месторождениям Пенсильвании, Оклахомы и Техаса. В получившемся черно-белом художественном фильме «Луизианская история» рассказывается о юноше на заливе, который оспаривает разрешение своего отца бурить нефтяную скважину на землях его семьи. Несколько лет спустя Exxon начали спонсировать воскресные радиотрансляции концертов Нью-Йоркского филармонического оркестра.

В 1970‑е годы компания стала известным меценатом музеев и симфонических оркестров, ее годовые траты на искусство в 1974 году достигли 1,6 миллионов долларов. На «показах Exxon» в музее Гуггенхайма почти десять лет экспонировались молодые художники со всего мира. Примерно в то же время компания начала финансировать первые исследования изменений климата. Их результаты не публиковались — вместо этого компания вела продолжительную агитацию в поддержку отрицания климатических изменений, с помощью рекламщиков и лоббистов препятствуя любым действиям. По сей день Exxon и другие компании из нефтяной отрасли говорят об устойчивом развитии, одновременно планируя расширение добычи. Активисты называют это гринвошингом [«зеленой промывкой мозгов». — Прим. пер.] и полагают, что это тот же репутационный трюк, что и поддержка культурных учреждений.

Пресс-секретарь компании Exxon Эшли Алемайеху написала в электронном письме, что инвестирование в искусство со стороны компании является «частью нашего инвестирования в сообщества, с которыми мы работаем». Она отметила, что большая часть субсидий, выделяемых компанией, обеспечивает специальная программа встречного пожертвования, разработанная ее фондом. [Shell отказалась это комментировать.]

«Они надеются, что получат прикрытие, — утверждала Сара Саттон, глава музейного отдела We Are Still In [коалиции инвесторов и местных властей, борющихся против глобального потепления. — Прим. пер.] в городах, штатах, племенах, институциях и иных группах, которые поддерживают Парижское соглашение. — Ассоциация с именем и положением культурной институции, а также ее репутацией дает им такой статус, которого они, возможно, не смогли бы достичь в противном случае».

Но это также дает им влияние. Отчет британской группы Art Not Oil за 2016 год показал, что поддержка британских организаций, занимающихся искусством, компанией BP вряд ли является «безвозмездной». Благодаря закону о свободе информации группа смогла выяснить, что «сотрудникам ВР была предоставлена возможность вносить предложения, подписывать документы и утверждать решения, связанные с созданием программ и их содержанием в учреждениях, спонсируемых ВР», — в том числе содействовать планированию выставки о коренных австралийцах в Британском музее и окончательно утверждать кураторские решения.

Если вам нужен наглядный пример того, как нефтяные инвестиции формировали искусство в США, просто отправьтесь в Вайоминг — один из ведущих штатов страны по нефтедобыче. Местные нефтегазовые компании и законодатели штата пригрозили лишить финансирования Университет Вайоминга из–за посвященной климатическим изменениям инсталляции, установленной в 2011 году в кампусе, как пишет об этом профессор Джеффри Локвуд в книге «За углеродным занавесом» (Behind the Carbon Curtain). Крис Друри, британский художник, создал воронку диаметром 11 метров из деревьев, погибших от лубоеда-стригуна, заполнив пространство между стволами кусками черного угля. Произведение было предназначено для исследования связи между промышленностью, изменением климата и распространением лубоеда-стригуна.

«Я надеюсь, что это временная скульптура», — написал директор BP по государственным и общественным делам в электронном письме в университет. Вице-президент компании Peabody Energy подчеркнул: «Наше пожертвование университету в 2 миллиона долларов сейчас под вопросом». Президент университета распорядился снять инсталляцию на год раньше, сразу после того как выпускники покинули учебный корпус, при этом, как писал Локвуд, «не планировалось никаких заявлений прессе».

Но чаще связи между музеями и нефтью приводят к самоцензуре, по словам Беки Экономопулос, соучредительницы поп-ап-проекта «Музей естественной истории». «Вашему многомиллионному донору не нужно находиться в комнате, чтобы повлиять на разговор», — сказала она. Кураторка может передумать делать выставку, посвященную изменению климата, если она беспокоится о том, как бы не навлечь на себя гнев крупных спонсоров.

* * *

Трое протестующих лежали в позе зародыша на полу главного зала Лондонской национальной портретной галереи — в одном нижнем белье, обмазавшись поддельной нефтью. Может показаться, что это дурной сон, но в октябре в галерее действительно состоялся такой перформанс против спонсорства BP.

«Кто увидит полотна, кто будет их писать, если не будет ни Земли, ни людей? — декламировал один из протестовавших (одетый). — Мы не сможем быть художниками на мертвой планете».

В Европе недавно началось движение размежевания искусства и нефтяной промышленности. Активисты из Libérons le Louvre [«Освободим Лувр». — Прим. пер.] в 2017 году возложили на ступени музея черную ткань — символическую нефтяную реку — в знак протеста против спонсорской поддержки музея французской нефтяной компанией Total. В следующем году члены группы Fossil Free Culture [«Культура, свободная от ископаемого топлива». — Прим. пер.] в Нидерландах были арестованы за демонстрацию против сотрудничества Музея ван Гога в Амстердаме с компанией Shell. Активисты потягивали темную жидкость из ракушек, позволяя веществу, напоминавшему нефть, капать на их белые одежды. А в начале этого года сотни людей с плакатами оккупировали Британский музей в Лондоне, протестуя против сделок с BP.

Эти демонстрации имели некоторый успех. В 2017 году BP закончила 26-летние спонсорские отношения с галереями Тейт, а в 2018 году музей Ван Гога расторг контракт с Shell. В сентябре этого [2019. — Прим. ред.] года Королевская шекспировская труппа разорвала спонсорские связи с ВР на четыре года раньше, чем планировалось. Следом Королевский национальный театр в Лондоне объявил о том, что убрал компанию Shell из числа корпоративных членов. В ноябре Национальная портретная галерея Шотландии объявила, что не будет открывать выставку, спонсируемую BP.

Однако многие художественные музеи по всей Европе продолжают пользоваться финансовой поддержкой крупных нефтяных компаний — по крайней мере, пока. Лувр, например, возобновил отношения с компанией Total, а Британский музей не отказался от сотрудничества с ВР.

В Соединенных Штатах существует множество организаций, призывающих музеи рвать свои связи с нефтяными меценатами. И если происходящее в Европе как-то говорит о будущем, то можно ждать протестов. Сьюзи Уилкенинг, музейный консультант из Сиэтла, считает, что по мере того как возмущение общественности насчет изменения климата будет увеличиваться, возрастет и контроль над спонсорами из нефтяной отрасли.

Но по большей части отношения между американскими музеями и нефтедобывающими компаниями остаются без изменений. Устав Смитсоновского института, например, не запрещает принимать взносы от таких компаний, как ExxonMobil. Заместитель директора по связям с общественностью службы передвижных выставок Смитсоновского института Дженнифер Шоммер подтвердила: «Пока то, что финансируется, соответствует нашей миссии». Пресс-секретарь Национальной художественной галереи также считает, что финансирующие организации не влияют на их программы. «Решения касательно музейных коллекций, программ и выставок принимаются исключительно сотрудниками Национальной художественной галереи», — дополнила Анабет Гатри, глава отдела по связям с общественностью.

Научные музеи — совершенно другое дело. Музей Леонардо (The Leonardo Museum), научное и художественное учреждение в Солт-Лейк-Сити, в 2016 году отказался от нефтяных денег вслед за Филдовским музеем естественной истории в Чикаго и Американским музеем естественной истории в Нью-Йорке. Консерватория Фиппса, Ботанический сад в Питтсбурге и Калифорнийская академия наук распродали свои нефтяные инвестиции и ввели новую политику, запрещающую принимать благотворительные взносы от нефтяных и газовых интересантов.

В мире искусства активисты в основном акцентировали внимание на других видах бизнеса. Взять, к примеру, семейство Саклеров, владельцев Purdue Pharma, поставщика препарата оксикодон и главного спонсора таких известных учреждений, как Музей Гуггенхайма в Нью-Йорке. После волны критики в прессе, связанной с эпидемией опиоидной наркомании, семья объявила, что с марта прекращает делать благотворительные взносы. Тем временем члены правления художественных музеев присматриваются к связям с поставщиками беспилотных летательных аппаратов, производителями слезоточивого газа, применяемого к мигрантам на границе, и частным тюрьмам.

«Чистых денег не бывает», — заявила сооснователь и директор Музея естественной истории Бека Экономопулос.

Непонятно, что конкретно можно считать нефтяными деньгами. Благотворительность нефтяных гигантов — это отдельная история, тогда как в искусство продолжают вкладывать деньги представители углеродоемких отраслей промышленности — например, авиакомпании и производители автомобилей, а также банки, которые финансируют строительство трубопроводов и других объектов инфраструктуры, связанных с ископаемым топливом.

Также есть разница между компаниями, которые зарабатывают на ископаемом топливе сегодня, и наследием, оставленным нефтяными магнатами прошлого века, такими как Гетти и Рокфеллеры. Некоторые из этих старых нефтяных денег сейчас тратятся на борьбу с изменением климата и исследования ископаемого топлива. В сентябре Гетти Траст объявил, что выделит 100 миллионов долларов для защиты древних артефактов по всему миру от военных конфликтов и изменения климата. Айлин Гетти, внучка Жана Пола, недавно передала 600 тысяч долларов в Фонд чрезвычайных климатических ситуаций, который поддерживает таких молодых климатических активистов, как Грета Тунберг и «Восстание против вымирания» (Extinction Rebellion) — группу гражданского неповиновения, использующую методы ненасильственной борьбы. В 2016 году Рокфеллеры прекратили инвестиции в ископаемое топливо.

* * *

Непонятно, что придет на смену щедротам ископаемого топлива, если музеи и концертные залы начнут массово от них отказываться. Государственное финансирование искусства в США за последние 20 лет сократилось на 16 процентов, что объясняется инфляцией. Многие музеи отчаянно нуждаются в деньгах.

«Подавляющее большинство, 90 процентов, борются за то, чтобы продолжать работать», — заявила музейный консультант Уилкенинг. Как она пояснила, если все больше источников финансирования окажется под запретом, то это станет поводом для «обоснованного беспокойства».

По ее словам, возможно найти этичный способ получать деньги, но должно быть соблюдено множество правил: нужен надзор, чтобы убедиться, что финансирование не влияет на политику правления, и гарантии, что вложения решают проблему, которую вызвал донор, — в основном, это форма репарации.

Саттон из We Are Still In сказала, что будет придерживаться другого подхода, нежели активисты из Европы, к разделению арт-институций и нефтяных денег. Как она объяснила, музею проще избавиться от инвесторов-нефтяников в принципе, чем ждать удобного повода. «Отказ от благотворительных взносов часто более удобен, — сказала Саттон. — Есть больше инструментов, которые могут помочь институции пройти эту трансформацию. Все, что им нужно, — политическая воля руководства, чтобы принять это решение».

С другой стороны, мгновенный отказ от спонсора гораздо более опасен: «Нет поддержки, которая обеспечила бы успешное прохождение этого перехода, — сказала Саттон. — Это всегда проблема».

Одно из решений придумала Браун, художница из Нового Орлеана. Это «договор против ископаемых» — коллектив культурных организаций, которые находят средства сообща, не конкурируя друг с другом, как это произошло на новоорлеанском однодневном сборе средств GiveNOLA Day [благотворительной организации Greater New Orleans Foundation. — Прим. пер.]. Она считает, что договор может создать шумиху за пределами Нового Орлеана и привлечь спонсоров со всего мира.

При таком варианте финансирования музеи могли бы использовать свои экспонаты, чтобы рассказать людям об изменениях климата в местах их проживания, об усилиях, направленных на преодоление последствий. По словам Саттон, многие учреждения неохотно включают проблематику изменения климата в свои программы, потому что более узко понимают свою миссию. К тому же, подобные выставки могут вызвать негативную реакцию у крупных спонсоров.

В 2018 году Браун организовала в Новом Орлеане фестиваль «Без ископаемых» (Fossil Free Fest) — мероприятие для художников, спонсоров и работников нефтяной промышленности, где показывали искусство, играли музыку, организовывали кинопоказы и семинары, посвященные Новому Орлеану. Она работала с новоорлеанской организацией Antenna, которая занимается искусством и в апреле проводит очередной фестиваль «Без ископаемых».

По словам Браун, после фестиваля 2018 года она увидела, что люди стали узнавать о роли нефтяных денег в Новом Орлеане, а также появилось несколько крупных проектов, направленных против изменения климата. В этом [2019. — Прим. ред.] году на 1 апреля Antenna сделала видеопародию на фонд Helis — благотворительное подразделение компании Helis Oil & Gas Company, которое играет большую роль в финансировании искусства в Новом Орлеане. В видео Antenna анонсировала серию вымышленных детских книг, посвященных ископаемому топливу и спонсируемых вымышленным фондом Helix «для развития искусства и культуры ископаемого топлива», в том числе книги «Трубопровод изобилия» и «Одна рыбка, две рыбки, мертвая рыбка, трехголовая рыбка».

Организация «Здоровый залив» (Healthy Gulf) реализует проекты по общественному картированию, чтобы продемонстрировать, что делают финансирующие искусство нефтяные компании на побережье Луизианы. В ответ на серию профинансированных нефтяниками муралов они создали карту деятельности нефтяной промышленности, на которой обозначены «нефтяные скважины, принадлежащие компаниям, финансирующим искусство в Луизиане», значки «Осторожно», а также нефтяные разливы, происходящие по вине этих компаний. Сверху поставлен вопрос: «Что, если бы в центре города было нарисовано это?»

Если статус-кво, который защищают компании по добыче ископаемого топлива, останется неизменным, то к 2100 году мир может столкнуться с потеплением на 5 градусов по Цельсию (9 градусов по Фаренгейту) по сравнению с доиндустриальными температурами, что приведет к катастрофическим последствиям.

Но если бы хранители нашей культуры осознавали свою власть, они могли бы задаться вопросом, что будет, если они откажутся сотрудничать. Экономопулос утверждает, что музеи не должны ограничиваться защитой собственных коллекций или сокращением выброса углерода с помощью солнечных батарей и светодиодных ламп. По ее словам, музейные чиновники «могут применить свой опыт и поддержать сообщества в защите природного и культурного наследия». Она указала на письмо солидарности, связанное с одним из ее проектов, где осуждалось разрушение священных мест для племени сиу из Стэндинг-Рок в ходе строительства трубопровода Dakota Access. Письмо подписали более 1400 археологов, антропологов, историков и музейных работников, в том числе в области искусства.

Для более крупных учреждений принципиальная позиция и отказ от крупных доноров — это серьезный риск, однако этический кодекс Американского альянса музеев гласит, что в этом и заключается их роль. В кодексе сказано, что музеи обязаны «способствовать осознанному восприятию богатства и разнообразия мира, который мы унаследовали», и «сохранять это наследие для потомков». Таково требование, с которым сегодня сталкиваются музеи, галереи и университеты.

«Какая разница, останется ли музей открытым еще на год, — говорит Браун, — если он тоже уйдет под воду?»

—

Кейт Йодер (Seattle, WA, USA) — автор статей о климате и культуре, редактор независимого медиа об экологии Grist.

—

Опубликовано в Grist 18 декабря 2019 года

Перевод Саши Мороз

Редакторы: Мария Королева, Иван Стрельцов

Spectate

FB — VK — TG