Набивать карманы камнями для сосания, запятнать весь мир в поисках красоты
Эссе Софии Амировой по мотивам книги «Синеты» Мэгги Нельсон.
Говоря о «Синетах» Мэгги Нельсон (перевод No kidding press, 2020), критики не пытаются вписать этот и другие ее тексты в
Иногда такие книги заставляют меня плакать, а иногда они возбуждают во мне что-то иное, не доступное вербальному. Но для невербального тоже не годящееся. Пожалуй, моя история «Синет» началась еще до того, как я прочитала ее первую страницу.
Издательство No kidding press своего рода маяк, освещающий русскоязычным людям путь в океане мировой прозы, написанной женщинами и
Я начала читать ее в постели. Прочитав где-то треть, остановила себя для того, чтобы прислушаться к своим ощущениям. Тогда я отложила телефон с «Синетами», чтобы потрогать себя. Раньше у меня была порнозависимость, а теперь для мастурбации мне нужны красивые слова, голосовые сообщения, возможность для фантазий и художественное письмо, в том числе стихи. Хотя сама Мэгги Нельсон называет свои тексты автотеорией, мне хочется назвать ее записки поэзией в прозе. Потому что «поэзия» — это своего рода категория чувственного, а не род литературы. И каждая из записок выглядит в моих глазах отдельной строфой экспериментальной интеллектуальной поэмы. Интересно, могут ли «Синеты» исключительно благодаря методу письма стать новым символом чувственности и прямого женского высказывания, которое не рискует быть несерьезным или чересчур сентиментальным?
Я прочитала половину текста, и мне уже захотелось жить, умереть, заняться любовью, побыть в уединении. Захотелось объятий, которые мне недоступны. Мэгги Нельсон привела меня в эту синеву, к этому бушующему океану, почти на дно. Следует ли покориться чужим воспоминаниям и своим фантазиям, заходя все глубже в состояние возбуждения, или же стоит вспомнить, что плавать я не умею. Я одна в этой комнате, и нет никаких причин представлять себе кого-то еще.
Мэгги Нельсон пишет, что одиночество не равно уединению. Это правда. Иногда мне бывает одиноко ночью в постели, и скоро наступят дни, когда это будет ощущаться все острее. Ведь моя комната самая холодная в квартире, и пока не включат отопление, я буду накрываться двумя одеялами и спать в одежде. Но когда я ухожу в сквер, я не одинока, я уединяюсь. Сама выбираю темп, с которым иду, ставлю себе песни, которые заранее выбираю, и мои мысли текут свободно, а не как вода из крана.
В тексте есть записки о мужчине, который не мог выбрать одну женщину и был влюблен в обеих — история про рубашку, появляющуюся в жизни писательницы как та самая бледно-голубая рубашка, надетая специально для нее. А затем она видит фотографию этого мужчины вместе с другой женщиной в той самой рубашке. Нельсон не произносит слова «ревность», мы можем лишь догадываться о ней. Ее подруга говорит об этой истории как о жуткой: рано или поздно тебе придется отказаться от этой любви.
Почти сразу после этих записок идет «синета» №124, в которой слово «ревность» опять же не звучит, но все равно слышится. Нельсон пишет о книге Сэй-Сёнагон «Записки у изголовья», а конкретно об отрывке с описанием празднества голубых коней. «…читая об этом, я хочу умереть и переродиться тысячу лет назад, чтобы увидеть это шествие своими глазами. Здесь нам грозит опасность — опасность удариться в зависть к синеве, принадлежащей другим людям прошедшим временам. Ведь даже если настойчиво утверждаешь, что желаешь только одного — быть довольной и счастливой, на самом деле нередко обнаруживаешь себя в колесе сансары, ищущей возмездия. Особенно когда начинаешь подозревать, пусть и смутно, что выхода из колеса нет». Нельсон говорит о любимых людях и о синем цвете как об одном из них. И эта ревность/зависть к любимому/синеве будто не имеет существенных отличий.
Я надела синий свитер и ушла в сквер рядом с домом, чтобы продолжить чтение. Выкурила несколько сигарет и долго смотрела то в телефон, то в небо. Мэгги Нельсон пишет о своей страсти к синему цвету, передавая ее через страсть к Синему королю.
Когда я прочитала эти строки, то вспомнила о синестезии, явлении, при котором восприятия буквально перекрещиваются, и люди обретают способность видеть звуки или ассоциировать цифры с цветами. Это явление возникает обычно непроизвольно, однако такой эффект еще дает прием психоделиков… А если принять два моих мнения за истину (1. «Синеты» Мэгги Нельсон — это поэзия; 2. поэзия — своего рода психоделик), то выходит, что эта книга может вызывать подобные ощущения. Интересно и то, что ее записки имеют нумерацию. Они вполне могли иметь какое-то иное разделение, но такой подход как бы делает цифры и числа еще одним объектом ассоциаций.
Можно ли сказать, что книга о синем цвете навязывает мне ассоциацию синего цвета и секса, смутных желаний вместо привычных ассоциаций этого холодного цвета со строгостью? Ведь когда я читала о том, как Мэгги Нельсон хочет что-то сделать с синим цветом, то словно почувствовала сложный запах секса, мужского и женского шампуня, пота, выделений. Факт №1: днем я читала о синем пигменте и трогала себя. Почти единственная синяя вещь в моей комнате — это подушка. Моя голова сильнее, чем обычно, прижимала подушку к дивану во время оргазмических спазмов. Факт №2: сегодня вечером я снова буду мастурбировать, закрыв глаза, думая о мужчине, бумажной версии «Синет», которую я почти не успела потрогать.
Дочитывать книгу я ушла в другой сквер, который находится немного дальше от моего дома. Стемнело, поэтому мне нужно было идти домой. Пока сизое небо не стало черным, а синий свитер серым.
В качестве иллюстраций использованы цитаты из книги «Синеты» Мэгги Нельсон.