Я тупой. Не в каком-то конкретном контексте и не в плане способности к восприятию, анализу и интерпретации импульсов и сигналов, поступающих от окружающей действительности. И даже Сократ здесь ни при чём. Это сложнопередаваемое ощущение, при этом, я уверен, знакомое многим. Ощущение щекотливое, будоражащее, мотивирующее и демотивирующее одновременно. Попробую объяснить.

Со всех сторон лупят волны информации. Гигантские волны. Причём это не просто слова, символы, биты и байты — всякая новость, мысль, идея эмоционально окрашена, провоцирует на реакцию, а иногда и требует её. На каждом шагу — актуальные сообщения из области геополитики, экономики, социальных настроений. Путин, Дугин, Сапрыкин и все, кто против, кризис — не кризис, Америка лучше нас и всё такое. Правды не знает никто, любой разговор заканчивается криками, и каждый всё равно остаётся при своём. Волны всё выше, море закипает, но конструкциям и механизмам, воздвигнутым в этой сфере человеческой жизни, в сфере высшего менеджмента, стихия давно не страшна. Там всё изящнее, запутаннее, сложнее и без подготовки лучше не соваться. Однако если ты не в теме — ты тупой.

С другой стороны — искусство. Здесь хотя бы не возникает проблем относительно понятия правды. А в остальном — бешеное цунами произведений с контекстами и без контекстов от доисторических классиков до контемпорари арта. Здесь можно воспринимать всё непосредственно, можно через призму некого концепта — при любом подходе малейшая попытка понять ставит тебя на тонкий канат, протянутый между идиотизмом и истиной. Что хотел сказать автор? Ничего он не хотел говорить, он рисовать хотел. Или танцевать. Дальше можно углубляться и рассуждать о том, почему крут тот или иной живописец, писатель, режиссёр, акционист. Почему меня одинаково радуют альбомы Джона Зорна, «Соломенных Енотов» и оперы Глинки. Или, например, недавно обсуждали с товарищами Анри Матисса и почему он хорош. Но сейчас не будем.

В настоящем мы наблюдаем синтез искусств, результатом которого становятся целые симплексы методов творческого выражения, где гранями являются текст, цвет, звук, тактильные, вкусовые ощущения.

На улице, особенно в Петербурге, можно встретить бродяг с таким неистовым месмерическим потоком, что беседа с ними мигом превращается в незабываемый перфоманс.

На твоих глазах рождается сказка, а иногда и целый эпос, живой, переливающийся, завораживающий. Но это не искусство. А если бы он предварительно анонсировал своё выступление, то тогда другое дело. И всё, голова кругом.

Недавно директор с прошлой работы написал мне подряд несколько витиеватых сообщений. Я решил, что это верлибр. Оказалось, что нет. Свалился с каната в очередной раз. То же самое в собственном творчестве. Есть задача — нет задачи. Есть — нет. Есть. Нет. Камю говорил: «Иногда мне необходимо писать вещи, которые мне самому до конца не ясны — но именно они и доказывают, что есть во мне что-то сильнее меня». Абсолютно поддерживаю эту позицию. А ещё мне не нравятся картины Матисса. А значит, я тупой.

При этом, что примечательно, максимальное приближение к абсолютной истине ощущаешь во время простых созерцательных прогулок по городу, коротких поездок на эскалаторе или занятий бытовыми мелочами.

В силу увлечения метареализмом (да и постмодернизмом вообще, чего уж там) и погружения в процесс создания некой интеллектуальной среды (которая начинается, конечно же, с себя) приходится ежедневно сталкиваться с философскими рассуждениями множества авторов. Бодрийяр, Беньямин (здесь можно вспомнить Майкла Палмера, который считает, что большинство имён гениев нашего времени начинается с «Б»), Альтюссер, Лакан, Витгенштейн, Делёз, Фуко и так далее, не говоря уже о ребятах вроде Ницше и Хайдеггера. И вот здесь очень тяжело, имея ограниченный запас времени, избежать судорожности и поверхностности понимания. Здесь волны уже не просто шумят и лупят, они буквально ебашат. И не хотелось бы закончить как герой Патрика Суэйзи из фильма «На гребне волны». Зачем здесь упоминается этот фильм? Вряд ли он возвращает нам ощущение реальности, а значит, не выполняет основную функцию искусства по Бодрийяру. А о чём ещё говорил Бодрийяр? Надо идти читать. А про сёрфинг поговорим чуть позже.

Чувствуешь себя тупой иголкой, скользящей по материи познаваемой реальности без возможности проколоть её, проникнуть в самую суть.

А если и удаётся сделать стежок, то нет никакой возможности понять, в какую сторону делать следующий и что за узор в итоге получится. А ведь это, наверное, важно.

Здесь ещё и профессиональная сфера вмешивается. Чем больше постигаешь тонкости мастерства переговоров, постановки и контроля выполнения задач, управления рисками и отработки возражений, тем больше вспоминаешь об инженерном образовании. И хочется вернуться к цепям Маркова, уравнениям Колмогорова и к задумчивой тишине лабораторий. Но с другой стороны — это слабость, блажь, некий вызов. Очередное распутье, очередная волна, накрывающая с головой, заставляющая барахтаться, задыхаться, выплывать.

Даже в бытовых беседах начинаешь задумываться о своей позиции, о смыслах и толкованиях. Остаётся ещё по Карпману каждый разговор разложить — и всё, труба. Жизнь превращается в детскую игру — прятки, пятнашки, казаки-разбойники среди имён, взглядов, поступков, теорий и практик. Мне вот, на данный момент подходит сёрфинг.

Сидишь на песке, с доской в руках, ждёшь волны. Той самой, своей, одной из немногих. Дожидаешься, подплываешь, ты уже на гребне. И падаешь. Мокрого, разбитого тебя выбрасывает на берег. Не та волна. Ситуация повторяется. И ощущаешь себя потерянным и глупым среди всего этого, везде хватая по верхам и не имея возможности окунуться куда-то с головой, пойти до конца, потому как велик риск ошибиться, упустить что-то важное без шанса вернуться. И из–за невозможности сделать этот выбор чувствуешь себя по меньшей мере странно. Тупым себя чувствуешь.

Какой из этого всего вывод? Вывод прост — есть, к чему стремиться, что преодолевать. Ведь в России (особенно в России) всё происходит через преодоление, вопреки, и, по всей видимости, это справедливо.

Всё ещё парит в небе горьковский Буревестник, которому смешны приведённые выше рассуждения. Пора составить ему компанию. И всё будет, как у Ерёменко:

Когда, совпав с отверстиями гроз,
заклинят междометия воды,
и белые тяжелые сады
вращаются, как жидкий паровоз,
замкните схему пачкой папирос,
где «Беломор» похож на амперметр…
О, как равновелик и перламутров
на небесах начавшийся митоз!
Я говорю, что я затем и рос
и нажимал на смутные педали,
чтоб, наконец, свинтил свои детали
сей влажный сад
в одну из нужных поз.

Текст Кирилла Александрова, фотографии Рустама Имамова.