Create post
Стенограмма

Проблема безумия в русском кино

kate  me
panddr
Понимай Кино

Когда я поступал на режиссуру, мастер предупредил, что заниматься кино в России — безумие; нам следует тридцать раз всё взвесить и в итоге заняться чем-то другим. Тем не менее он взял к себе на курс всех поступавших. Безумием, по мнению мастера, заражена вся индустрия — от кинопрокатчиков до самого Михалкова, который… (не будем).

Ровно год назад я сидел на лекции Дмитрия Мамулии, номинально посвящённой киношколам, а по факту — выработке новых киноязыков. Удивительно, но Мамулия дословно процитировал моего мастера (само собой, не ведая о том): заниматься кино в России — безумие. Но опорой этим словам у него служит не полумёртвая индустрия, а отсутствие человека — автора, героя, зрителя (категория зрителей мало волнует создателя МШНК, но тем не менее).

Касательно русского кино бытует мнение, что оно развивается параллельно с историей России после развала СССР, то есть во многом лишено фундамента советского кинематографа. В связи с этим на поверхность всплыли отсутствие героя, неумение показывать реальность, мелочность посыла. Во всём кино нулевых годов (Хлебников, Попогребский, Бакурадзе, Мамулия, много кто ещё) герои и среда только пытаются начать говорить, только ищут, подбирают слова — и потому картины этих лет так тяжело нащупывают контакт со зрителем. Зритель и сам приспосабливается к жизни в новой стране, учится существовать — почему же в кино с ним не могут разговаривать внятно?

Это и есть проблема «безумия», на мой взгляд. Безумие как хаотическое движение разного рода событий, явлений, лиц; режиссёр и зритель здесь такие же частицы, каждый со своей правдой. Естественно, что в этих условиях встречаться они будут редко (это в лучшем случае). Понятно, что рано или поздно волнение частиц уляжется, обретёт порядок, но от этого (по крайней мере, сегодня) разница между художественной задачей автора и духовными поисками зрителя не станет меньше.

Думаю, «безумие» в контексте кино стоит воспринимать ещё и как предостережение. Работа режиссёра — психологическая, социологическая, в какой-то степени философская и поэтическая. Уже много лет существует культ великих мастеров прошлого — такая сакрализация, если разобраться, несёт в себе мало хорошего. Абитуриентов ведёт в вузы именно художественная составляющая фильмов, их романтика и сакральное значение. В итоге выпускающиеся специалисты снимают эстетское, кичевое и пустое кино — так что, например, выборгский фестиваль «Окно в Европу» в этом году не присудил награду за лучший фильм никому. Жюри утверждает, что молодые режиссёры не желают изучать человеческую природу (то есть не берут в расчёт психологию и социологию) — и это симптоматично.

Антон Долин, например, уверяет, что великих режиссёров больше не будет — и это тоже стоит воспринимать как предостережение, а не как истину в последней инстанции. Хотя такое мнение не голословно — за отсутствием явных больших имён критики уже записывают ремесленника Майкла Бэя в обойму мастеров «вульгарного кино».

Герои и среда только пытаются начать говорить, только ищут, подбирают слова — и потому картины этих лет так тяжело нащупывают контакт со зрителем

Видимо, слова моего мастера и Дмитрия Мамулии стоит понимать от противного: заниматься кино в России — безумие, но занимайтесь, занимайтесь с холодным умом. Это просто проверка, отсев неуверенных в выбранном деле. Казалось бы, очевидный вывод, но…

Стоит сказать об упомянутой выше эстетике. Считается естественным, когда её законы нарушаются, разграничивается поле её существования. «Музыка не всегда должна быть красивой», — говорит музыкант Йен Кёртис; но хуже она от этого не становится. Так же с кино, более того — как молодой жанр кинематограф обязан проверять сам себя на прочность: делать шаги в разные стороны в разных плоскостях. Это проверка не только для киноделов, но и для зрителей, а здесь всё сложнее, поскольку устоявшихся канонов эстетики в России нет («Путин — он мимо эстетики», — говорит Собчак).

Эстетика — это то, что придаёт форму высказыванию, то, что выделяет национальный кинематограф. И это, конечно, дилемма — как вступать на новые территории, если зритель готов воспринимать только понятные и усвоенные знаки, если он привык к сторителлингу американских картин? Решение этого вопроса — задача не только кинематографа, но и культурной среды в целом; в частности — литературы.

На мой вопрос о литературоцентричности русского кино режиссёр Андрей Смирнов ответил, что у кино — другой путь, это не текст (с ним бы поспорил Жан-Люк Годар, да и много кто ещё). Однако его последний фильм «Жила-была одна баба» основывается на крайне литературном сценарии, вышедшем отдельной книгой как повесть. Так что лично я считаю, что литература должна быть мощным фундаментом. Но одно дело, когда речь идёт о дореволюционной России (как в случае с фильмом Смирнова), другое — о современности. И здесь хочется оглядеться и посмотреть на русских писателей. Со слов переводчика и литературного рецензента Александра Зайцева, наша литература глубоко провинциальна: «“Главные” писатели страны — Быков, Прилепин и Пелевин. Я вас уверяю, мир их прочёл и остался в общем и целом равнодушен. Мы и сами тут спорим, хорошо это или как».

Безусловно, у этих писателей поле русской эстетики в общем и целом задаётся, но что-то режиссёры неохотно берутся его возделывать (вспоминается разве что «Восьмёрка» Алексея Учителя да «Generation П»). Не берусь перекладывать проблему «мелочности посыла» на русскую литературу, но то, что в книгах так и не появился герой нашего времени — факт.

Как вступать на новые территории, если зритель готов воспринимать только понятные и усвоенные знаки, если он привык к сторителлингу американских картин?

Это не повод впадать в отчаяние — думаю, такая свобода открывает перед русскими киноделами целое поле экспериментов. И на первых порах неважно, куда это кино попадёт, получит ли какие-то награды — снять фильм сейчас гораздо проще, чем раньше. Нужно только перебороть страх перед белым листом и любить человека (что непросто, учитывая то, какие разные частицы носятся вокруг).

Я бы не хотел, чтобы мои слова воспринимались как способ угодить зрителю, я против «зрительского» кино, кино должно удивлять — просто надо быть готовым удивляться. Именно поэтому, открыв окно (да хотя бы в Европу), безумием было бы горячо о чём-то говорить, предварительно не посмотрев в лица тем, кто столпился на улице. А увидев лица, стоит посмотреть, как живут эти люди, что это за люди и что вообще можно сказать в этой ситуации. Кино нулевых смотрело в лица и молчало, десятые годы оказались говорливее, но по-настоящему сильных слов ещё не нашлось.

Текст Руслана Князева, фотографии Марка Заевского.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
kate  me
panddr
Понимай Кино

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About