Одно из первых интервью с Джейсоном Молиной, создателем Songs:Ohia и Magnolia Electric Co. О том, как появилось название, о счастливых, но разоряющих турах по Америке и Европе, о нехватке денег, о музыкальных соратниках и религиозном поэтическом языке.

Это интервью было проведено по почте осенью 1998 года и опубликовано в пятом номере журнала Eventide.

Беседовал: Тобиас Кэрролл
Перевел: Степан Ботарёв

Я брал много интервью для Eventide, но только одно — по переписке. Это был разговор с Джейсоном Молиной, уже ранние работы которого вроде «Songs:Ohia» зацепили меня, а альбомы, записанные после, — особенно до мурашек пробирающий «Didn’t It Rain» — не перестают звучать из моих колонок до сих пор. «Impala», второй альбом Songs:Ohia, тоже поразил меня — хотя точно описать, почему я считаю эти пластинки такими сильными, сложно. Самое большее, что я могу посоветовать, — послушайте и впустите в себя эти песни; музыка Молины создает мощную атмосферу, а в самые лучшие моменты — каких довольно много — эта музыка вас завораживают.

Когда я брал это интервью, Молина готовился к выпуску «Axxess & Ace», третьего альбома Songs:Ohia. Молина продолжит выпускать множество потрясающих пластинок в рамках множества проектов — включая Songs:Ohia и Magnolia Electric Co. — до самой смерти в начале 2013 года.

— Я читал в другом твоем интервью, что ты играешь музыку уже довольно долго. Когда начался проект Songs:Ohia?

— Я играл и записывался последние десять лет без перерыва. В старших классах я обычно играл только в Кливленде. Комнатным рокером я, слава богу, никогда не был; всегда предпочитал играть вживую. Это помогало мне определить, насколько песни хороши, перед тем, как искать людей, готовых их записать. Мне никогда особо не хотелось записываться, а вот в туры ездить хотелось.

— Откуда такое название?

— От названия Охиа, это такой гавайский цветок. Я играл на укулеле, на всяких ксилофонах и четырехструнных гитарах с тех пор, как начал заниматься музыкой. И еще моя всегдашняя любовь к пальмам; все это как-то перемешалось. Название было Songs, Ohia добавилось потом. Были другие варианты вроде Songs:Unitas и Songs:Radix.

— Можешь что-нибудь рассказать о релизах, ожидаемых в ближайшем будущем?

— Несколько недель назад мы с группой Appendix Out выпустили семидюймовую пластинку на британском лейбле Liquefaction. Моя песня там — это запись примерно 1990-го или 1991-го года. 26 сентября [появится] мини-альбом на испанском лейбле Acuarela. Это самая аутентичная пластинка Songs:Ohia, просто записи на магнитофон и какие-то монологи под синтезатор Casio. Она правда заслуживает внимания, но ее будет не очень просто достать в Америке. Первого ноября выйдет семидюймовая пластинка Songs:Ohia и Rex на Temporary Residence Ltd. Потом, первого января, новый альбом на лейбле Secretly Canadian, который будет называться «Axxess and Ace»; это будут песни о любви, и на этой пластинке можно будет услышать Эдит Фрост, Джули Лью (из Rex) и других.

1998-й тоже был значимым в плане релизов — появился Impala — но в 1999-м будут вещи, которые превосходят все, что я сделал до этого, и которыми больше всего горжусь. Винил с «Axxess and Ace» выйдет ограниченным тиражом, так что, если вам такое по душе, поторопитесь.

— Ты много где с турами побывал?

— Я очень много поездил по Америке восточнее Миссисипи. Был в Голландии и Англии, и еду в этом месяце в Испанию, потом в Великобританию, Голландию и Германию.

— Как бы ты сравнил лейблы, на которые был подписан, в частности Secretly Canadian и Happy Go Lucky?

— Каждый лейбл очень хорош в том, чем занимается. Работать с обоими лейблами — счастье. Со мной как артистом очень сложно взаимодействовать потому, что, если я не на сцене, мне фигово, так что эти лейблы помогают мне только с записями, с выпуском пластинок. Туры случаются очень беспорядочно и, черт, плохая организация концертов почти разорила меня. А я как раз на концертах работаю над новыми песнями. Но я очень много пишу перед тем, как выйти к людям и играть для них.

— У тебя получается жить за счет Songs:Ohia?

— Я даже близко не подобрался к тому, чтобы Songs:Ohia приносила хоть какие-то деньги. Для меня ездить в туры и платить музыкантам — финансовое самоубийство. Я работаю на двух работах, чтобы платить за жилье. У меня 6 лет не было кровати, и я спал на сраной раскладушке. Но, к слову, мне деньгами никто никогда не помогал, приходилось пахать самому. Все сводится к тому, чтобы поднимать задницу и гонять в туры, что бы там ни было. Для меня это возможность путешествовать по миру с прекрасными людьми и встречать еще много других. И, блин, я бы никогда не променял друзей на бабки; друзья — не отстой, деньги — да.

— Что ты делаешь, когда не занимаешься группой?

— Моими картинами и рисунками. (В январе я устраивал выставку в Чикаго). Я почти в одном и том же темпе занимался и живописью, и музыкой все это время.

— Для тебя Songs:Ohia — это группа или скорее проект с разными участниками?

— Songs — это проект, который держится на моих песнях, на моих трех аккордах и стихах. Кто будет играть на записях и в турах, зависит только от времени и места. Я бы хотел, чтобы все мои друзья записывались со мной и ездили в туры, но это не так-то просто делать, когда тебе не платят за рок-н-ролл. Им трудно оставить университет, работу, их жизнь — по сути только ради утомительных переездов, пустых желудков и пустых карманов.

— Песни на альбоме вызывают очень необычное ощущение, как будто их нужно слушать поздней ночью или ранним утром. Есть какое-то время суток, когда ты, по твоим наблюдениям, пишешь большую часть песен?

— Я пишу все время, но, кажется, в записях и песнях всегда есть ощущение какой-то нестабильности или перехода в другое состояние. Мы просто делаем их, вот и все, что я знаю.

— На кого ты смотришь, как на своих современников?

— Эли Робертс (Appendix Out), Эдит Фрост, Уилл Олдэм, Arab Strap, Catpower, все те ребята, с кем я люблю или хотел бы вместе сыграть. Мы едем в тур по Европе с Arab Strap и только что вернулись из совместного тура по США, и еще с нетерпением жду концерт в Голландии 16-17 октября с Silver Jews и другими.

— На «Impala» интересно звучит орган; мне кажется, во многих моментах он придает песням атмосферу почти 70-х, такого прогрессив-рока. Была какая-то особая причина использовать на этом альбоме больше органной музыки, чем раньше?

— Я несколько лет пытался накопить на родес-пиано и вот недавно купил его. Мы использовали его на концертах с Arab Strap, но и более классическое органное и синтовое звучание тоже очень подходит к моим песням. Я вот думаю, что на альбомах Джона Кейла клавишные очень многое делают, чтобы дополнить его гитару, так что я клавиши использую по той же причине. На новом альбоме они совсем не такие, как на Impala; больше ровного звука, гудящего под песнями — вот, к чему я стремлюсь.

— У тебя в текстах есть некоторые религиозные отсылки. Ты религиозный человек, или у тебя для таких отсылок какие-то другие причины?

— Нет, я вообще не религиозен. Отсылки отчасти обыденные на самом деле: это просто часть того западного языка образов, который тебя ограничивает, но зачастую уместен, потому что в нем зло названо злом; в нем нет никаких полутонов.

— На что для тебя похож процесс написания песен?

— Написание песен — это работа, это то, чем я занимаюсь с детства. Это что-то, что я почерпнул из вод озера Эри, рядом с которым вырос. Я обычный парень, который ни хера не понимает, как ему быть с его личной жизнью; и я рассказываю это людям, которых встречаю. Я еду в Испанию и пою для них, еду в Голландию и пою им, и так далее.

— Какие у Songs:Ohia цели?

— Цели? Чаще ездить в туры, раздать долги, сочинить одну красивую песню перед тем, как я умру, одну осмысленную, которая подытожит что-то для всех нас. Я влюблен в этот мир, в людей и в торжество чувств; боль, скорбь и запредельная радость — все это части жизни, которую мы называем «нашей». Просто быть честным и добрым человеком — вот моя цель. Не дурачить людей.

— Скажешь что-то напоследок?

— Приходите посмотреть на Songs:Ohia; я в долгу не останусь. Никогда!