Create post
Космический бюллетень

Кульшат Медеуова. «Нигдейность». Байконур

Эссе исследовательницы памяти Кульшат Медеуовой, фиксирующее атмосферу советского космодрома Байконур и одноименного города.

В апреле 2021 года в год 60-летия первого полета человека в космос, на стартовой площадке №31 космодрома Байконур был произведен юбилейный запуск ракеты-носителя «Союз-2.1а» с пилотируемым кораблем «Союз МС-18». Этому кораблю было дано специальное имя — «Юрий Гагарин». Стандартно, процедуры получения разрешения на посещение космодрома занимают от 10 дней до 2–3 месяцев. Но нашу команду из трех столичных (Астана) исследовательниц и двух местных проводников «включили» в разрешительный список буквально за два дня до юбилейного гагаринского старта. Такая быстрота получения разрешения на посещение космодрома очень сильно повысила наш авторитет в глазах проводников, вызвавшихся помочь нам с транспортом в исследовании особенностей культурного ландшафта Сырдарьи. Наши двое попутчиков были жителями большого районного центра на берегу Арала — Казалинска. Станция с этим названием фигурирует во всех историях про строительство космодрома и в целом про сырдарьинскую оборонительную линию, а также про экологические последствия высыхания Аральского моря. Вся их жизнь была связана с этим регионом, именуемым Сыр. Они приговаривали, что эту местность можно лучше понять, если различать «Сыр мен Кыр», то есть Сыр и Кыр. Сыр или Сыр бойы — это долина реки Сырдарьи и зона перехода к степям и пустыням Сарыарки. Эта долина была центром земледелия, ремесленничества и торговли, пространством, про которое они говорили: «Сыр — алаштын анасы», то есть Сыр — это как мать для всего казахского. Қыр — это взгорье, плато, возвышенность, горная гряда, край, грань, ребро, бок, спина [2]. Это своеобразная дихотомическая противоположность всей той благости, которая есть на берегах Сырдарьи. Так, для наших проводников Сыр — это то, что они хотели показать нам как предмет гордости, истории, сущности культурного ландшафта, а Кыр — это та территория, на которой космодром и пустыня, при этом они пренебрежительно махали рукой куда-то в сторону и говорили: «Ну это там, где Жезказган». То есть космодром в их саморепрезентации в качестве местных жителей был чем-то запредельным — местом, которого здесь нет. Почти как у Томаса Мора с его Утопией — нигденией. Байконур для наших проводников был таким нигдением и отчасти и незнанием. Несмотря на то, что всю свою жизнь они прожили в непосредственной близости от космодрома, они знали о нем ровно столько, сколько знали все, кто смотрит телевизор и видит репортажи про старты ракет и приземления космонавтов. Встретившись с одноклассником, который работает на Байконуре и живет соответственно в городке Байконур, они шутили, что стали «большими людьми» раз въехали в город через КПП (контрольно-пропускной пункт). Тогда как во все свои прошлые визиты на Байконур они попадали к родственникам и друзьям через забор на дальнем конце бетонного периметра со стороны поселка Акай.

На старте мы вместе стояли в открытом поле на первой линии. По бокам, с одной стороны, находились журналисты с громоздкой фототехникой, припаркованные автобусы для делегаций и туристических групп, мимо нас в сторону большого тента прошли возбужденные тинэйджеры с казахстанским флажками. А с другой стороны был полный международный политический официоз. Члены государственных делегаций размещались вокруг небольшой постройки, в том числе и на ее крыше. Было подозрение, что это одноэтажное здание — вход в какое-то особое укрытие, потому что стоять на расстоянии двух километров от стартового комплекса было волнительно. Да и все в целом было волнительно. Включая то, что я забыла взять в поездку нормальную фототехнику и приходилось снимать старт на айпад и телефон, тогда как хотелось захватить в ощущениях и впечатлениях как можно больше информации. Хотелось увидеть старт не как банальную ситуацию, а как то, чего никто до тебя не видел, не понимал, как то, что даст дорогу новым концептам, оптикам. В этом нервическом возбуждении я пыталась сфотографировать ракету на старте сквозь куст саксаула (рис. 1). Хотя возможно этот кустарник мог называться как-то иначе, но сознание буквально коллапсировало штампами и попытками их преодолеть.

Юбилейный пуск ракеты-носителя «Союз-2.1а» с пилотируемым кораблем «Союз МС-18», которому присвоено имя «Ю.А. Гагарин». Фото Кульшат Медеуовой, 9 апреля 2021 г.
Юбилейный пуск ракеты-носителя «Союз-2.1а» с пилотируемым кораблем «Союз МС-18», которому присвоено имя «Ю.А. Гагарин». Фото Кульшат Медеуовой, 9 апреля 2021 г.

Я фотографировала ростки нераспустившихся тюльпанов, мечтательно представляя какими красочными могли бы быть одновременные фотографии ракеты и тюльпанов. На многих визуализациях степи и космодрома — на гербах Жезказгана, символах Приозерска и самого космодрома — есть особый визуальный паттерн, где ракета вылетает из чаши тюльпана. Фотографировала конский навоз. Это было каким-то спасительным нервическим действием — до старта было еще полчаса, а я еще не решила, что важнее: бояться какого-нибудь гептилового заражения или заранее присмотреть пути для отхода на случай техногенной катастрофы? Хотя вопрос про бегство был риторическим, куда бежать если единственным ориентиром помимо дороги с асфальтовым покрытием являлось еще более старое железнодорожное полотно, вдоль которого стояли деревянные столбы на «пасынках». Вся Байконурская инфраструктура подъездов к старту на редкость стара и как будто вывернута наружу. Ты не видишь блеска металла, динамических конструкций, чего-то высокотехнологического. Только старые советские картины, как на любой промышленной зоне — с асфальтом в колдобинах и небольшими будками-сарайчиками на железнодорожных полустанках.

Вся эта память о прошлом не позволяла расслабиться и получить хоть какое-то удовольствие, просто наблюдая за стартом. Тогда как наш проводник, проживший 50 лет на расстоянии 120 километров от Байконура, громким, ясным голосом вёл для друзей телефонный репортаж: «Внимание, внимание, сегодня исторический момент», — говорил он, высоко поднимая руку с телефоном над головой, — «исторический момент, я наконец-то попал на космодром! Всем своим родственникам передаю привет, разделите со мной это удивительное событие — я сейчас увижу то, что раньше смотрел только в телевизоре!»

Через полтора года, в октябре 2022, я вновь приехала в город Байконур с установкой «преодолеть» появившееся в первой поездке чувство разочарования от слишком советской атмосферы космодрома. С коллегами, с которыми по проектам связанными с исследованиями памяти, мы объездили добрую половину казахстанских городов и регионов, обсуждая ситуацию — почему Байконур так «не понравился» нам — мы предположили, что это произошло, потому что за тридцать лет независимости мы уже привыкли к другой материальности и визуальности, чем законсервированная на Байконуре советская стилистика военного городка. То, что там мы не увидим казахстанского содержания с привычной нам стеклянной архитектурой, иной символической визуальностью, конечно, было очевидно. В рассуждениях о том, может ли эта закапсулированная советскость кому-то нравиться, восхищать функциональностью своих классических хрущевок, монолитных девятиэтажек и площадей, похожих на плацы, нами была предпринята прогулка по Байконуру в духе Беньямина [3] и Лефевра [4]. Фланируя по центральному бульвару, улице Гагарина и рассуждая о возможных вариантах трансформации города города, мы видели растяжки на всю ширину аллеи с лозунгами: «Слава покорителям космоса!», «Народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего», «Слава народу победителю!» На этой же променадной линии стояли заброшенные здания казарм, «одетые» в камуфляж растяжек, придающих им свежеотремонтированный вид. На полотнах были нарисованы окна, двери, входные группы с портиками. Если ткань сбивалась, то показывались зияющие просветы окон без остекления.

Байконур. Космодром.
Байконур. Космодром.

Центральная площадь Байконура, как это стандартно планировалось в российских, а затем и в советских городах, рассчитана больше на парадный разворот военной техники, чем на ее использование в качестве городского публичного пространства. По Т-образному периметру площади, размещены три крупных блока зданий, с четвертой стороны к ней примыкает улица, называемая местными «Арбатом». Самое «закрытое» здание — это офис «Роскосмоса», отсылающий к архитектуре сталинского ампира. Напротив, от него расположена гостиница «Центральная» — типичный образец провинциального советского модернизма. В новом французском детективном сериале «Инфинити» образ этого здания используется как место, в котором собираются все «люмпены» отживающего космодрома. Уже с первой серии в сериале звучит фраза: «Дни Байконура сочтены, частные ракеты придут ему на смену» [6].

По кромке этой площади, по улице Титова, стоит памятник Ленину, за спиной которого здание с ампирным фронтоном, поддерживаемым колонами. Оно типологически относится к домам культуры, или домам офицеров, что в нем располагается сейчас трудно определить. Если целостность его фасада еще визуально поддерживается, то определить его целевое использование в настоящий момент — трудно. С левого края здания сохранилась вертикальная вывеска «КАФЕ КОСМОДРОМ». Однако, если полностью обойти это сооружение, видно, как сильно оно руинировано: видны провалы на месте стен и окон, заколочены все входы со стороны парка. Это, наконец, объяснило ту странность, когда на всех телевизионных трансляциях с праздничных концертов в Байконуре с участием популярных российских артистов и ведущих зрители в зале сидят в верхней одежде. То есть у городской администрации есть средства пригласить звёздный десант артистов, но отремонтировать площадку для выступлений — нет.

В городе Байконур, так же, как и в Приозерске, используется бывшая военная, космическая, ракетная техника для маркировки городских пространств, например, реальные ракеты. Много бюстов, памятников военным ученым, информация о которых практически отсутствует в казахстанских городах, например бюст Михаилу Янгелю [7]. Казахская тематика представлена бюстом Абаю [8], улицей Сакена Сейфуллина [9] и батыра Жанкожа [10]. Если Абай и Сейфулин были достаточно активно меморизированны еще с советского и постсоветского периода, то появление памятников батырам, биям, ханам и другим акторам казахской истории досоветского периода — важнейшая и актуальная тенденция маркировки культурных ландшафтов.

Это не абстрактные герои из некого идеологически легитимного списка, это чаще всего локальные акторы, то есть нельзя поставить памятник батыру если он с этой территорией никак не связан. То, что на станции Тюротам, обслуживающей космодром, появился бюст и в самом городе улица Жанкожа — говорит о тенденциях восстановления культурной памяти именно этой местности. В описании значимости Жанқожа Нурмұхамедұлы (1774–1860), говориться, что он батыр, под его предводительством шло сопротивление Хивинскому и Коканскому ханству, через раз в это описание добавляется, что он также возглавлял сопротивление русским колонизаторам.

Сам поселок Тюротам (в разных наименованиях: Торетам, Тюра-Там, Tyuratam) при станции выглядит, как буферная зона перед Байконуром, по окраине бродят верблюды, а сотовая связь сообщает что вы находитесь в городе Ленинске (один из прошлых топонимов Байконура).

В очень вольной интерпретации эту станцию можно назвать поселком «контрабандистов», последнее касается того, что тут очень добротные дома-коттеджи, множество специализированных магазинов и мини рынков, но очень расшатанное асфальтовое покрытие и минимальное озеленение улиц. Как будто у Тюротама нет «личной» общественной жизни, только обслуживание городка и поэтому все инвестиции проявляются в частном секторе на личных подворьях. Если в советский период в ходу были истории про особое «московское» обеспечение Байконура, то сейчас его жители предпочитают покупать продукты на казахстанской стороне.

Интересно, что жители Байконура с большой опаской относятся к реке Сырдарье, наши респонденты говорили: ну в ней же никто не купается, она грязная, опасная, или: «когда я был совсем маленьким, то конечно с пацанами мы бегали туда купаться, но сейчас — нет». Между тем, на территории закрытого города есть еще один район с дополнительным ограждением. Это зона для релаксации космонавтов и сопровождающих их служб. И именно про отдых на реке Сырдарье можно прочитать в воспоминаниях первых космонавтов.

Инфраструктурно город буквально разваливается как будто он вот-вот, да и исчезнет с лица земли: выпадут кирпичи из заделанных оконных проемов, порвется декоративная стяжка на казармах, рассыпятся бетонные стены уже порядочно уставшего ограждения города. В такой ситуации его косметическое благоустройство с помощью муралов с изображениями ракетоносителей, портретов космонавтов и генеральных конструкторов, уже давно умерших, декорирование среды с помощью списанной ракетной техники, — эмоционально выглядит так, как будто у космодрома, независимо от того, кто им будет управлять — Казахстан или Россия — нет будущего.

Памятник Гагарину, Байконур.
Памятник Гагарину, Байконур.

Космос — это колонизация, и тогда, и сейчас, разница только в том, что текущая колонизация Марса или Луны выглядит крутым бизнес-проектом, а наша — внутренним делом повышенной секретности. Среднестатистический казахстанец знает о Байконуре не больше того, что видит любой другой среднестатистический житель планеты — лишь красивую картинку.

Источником картинки раньше был телевизор, теперь это интернет. Мало кто при этом осознает, какие размеры у космодрома и как полигона, и как городка, огороженного по периметру бетонной стеной и обнесённого колючей проволокой. И эта заметка, по сути, только зафиксировала определенную атмосферу в определенный фрагмент времени — космодрому 67 лет.


Кульшат Медеуова — казахстанская исследовательница памяти, философ, городской антрополог. Живет и работает в Астане.


Сноски:

[1] Эссе опубликовано в рамках проекта «Инфраструктура памяти: ревитализация культурных ландшафтов Казахстана».

[2] Зира Наурзбаева, Кульшат Медеуова, «Казахская “космическая” топонимика: исследование культурного ландшафта в окрестностях космодрома Байконур», Вестник Казахского национального женского педагогического университета, №3, 2021, 68–78.

[3] Вальтер Беньямин, Московский дневник, пер. Сергей Ромашко (Москва: Ад Маргинем Пресс, 2020).

[4] Анри Лефевр, Производство пространства, пер. Ирины Стаф (Москва: Strelka press, 2015).

[5] Вячеслав Глазычев, Урбанистика. Часть 1 (Москва: Европа, 2008).

[6] Французско-бельгийский телесериал «Инфинити» (реж. Тьерри Пуаро, 1 серия, 2021), 17:21.

[7] Михаил Янгель (1911–1971) — советский учёный и конструктор в области ракетно-космической техники.

[8] Абай Құнанбайұлы (1845–1904) — казахский поэт, композитор, просветитель, мыслитель, общественный деятель, основоположник казахской письменной литературы и её первый классик.

[9] Сакен Сейфуллин (1894–1938) казахский поэт и писатель, основатель Союза Писателей Казахстана.

[10] Перед вокзалом на станции Тюротам установлен бюст батыру Жанқожа Нурмұхамедұлы (1774–1860).


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About