Каждый кинофестиваль с программой под сто фильмов новых и старых вначале рождает вяжущее чувство зависти самому себе, а потом — грусти от того, что нельзя посмотреть всё. Если ты идёшь и смотришь фильмы, которые интересны всем, то начинаешь психовать, что не остаётся места для неожиданного и удивительного. Если ходишь на неожиданное и удивительное, огорчаешься, что фестиваль обогнул тебя тёплой и гладкой волной и все кругом говорят о чём-то ещё. Компромисс возможен, но в любом случае большинство сильных и слабых фильмов всё равно пройдут мимо. И вот вопрос в пустоту — кто и как выбирает, что смотреть и в каком порядке, есть ли выбор, не обусловленный ничем? И что происходит с чудесными, нежными и тихими фильмами, которые поднимаются на гребне волны на короткий срок, а потом падают обратно в море того кино, которое ты никогда не смотрел?

Получается, что не бывает ничего действеннее горячих личных рекомендаций от людей, которые смотрели популярные и редкие фильмы с похмелья или усталые, грустные или весёлые, внимательные или скользящие по верхам. Несправедливо (но по-другому невозможно) колоссальным усилиям сотен людей дан обычно один шанс перед зрителем в непредсказуемом состоянии. Какое чудо, что в этом случае кино вообще кто-то решается снимать — спасибо этим энтузиастам, храбрецам и безумцам.

Francofonia / «Франкофония» Александра Сокурова

Фильм Александра Сокурова о том, каково быть Францией и Лувром во времена Второй мировой войны, первое время мерещится исторической документалкой с инсценировками, но в нём слишком много личной иронии и авторского темпа и голоса. Что происходит, когда победитель покушается на твоё святое, когда осознанная тобой ценность и собственность вдруг может стать чьим-то трофеем? Сокуров снимает кино о том, что утратить символ не менее страшно, чем потерять убитыми многих солдат. О том, что политика — пространство игры и торга. И что учебники с её уроками истории в конце концов бесполезны, когда история происходит прямо сейчас на твоих глазах.

Beasts of No Nation / «Безродные звери» Кэри Фукунаги

Всё, что вы не хотели знать о войне в Африке и большую часть времени забываете, что знаете — два часа, крупным планом, во всех подробностях. Я никак не могу понять, как относиться к кино о гуманитарной катастрофе и главное — как забывать его после показа. Ты снова дома, пьёшь чай, а кому-то по причине охватившей всю страну паники сейчас отрубают голову. Что с этим делать? Кэри Фукунага снимает о войне нипочему (а такой всегда кажется со стороны гражданская война), в которую вступают 10-летние мальчики. Первая разбитая топором голова, кровавая инициация под улюлюканье старших, изнасилование тихим вечером и наркотики. Месть притворяется средством, а на самом деле всегда была целью: стирающаяся грань между партизанством и массовым убийством, между детством и взрослостью оглушает и лупит в диафрагму весь фильм. Вчера ты играл в футбол с братом, завтра — подрываешь динамитом отряд пацанов не сильно старше себя. И при этом скучаешь по маме. Жестокий и сильный фильм, с каким неудобно находиться поблизости и забыть тоже не получается.

Spotlight/ «В центре внимания» Тома Маккарти

Показать правдивое и захватывающее кино о журналистике — задача для режиссёра почти невыполнимая ввиду той рутины, которую работу журналиста из себя представляет. Журналистика на девять десятых состоит из сидения за монитором, достаточно занудных летучек, вечного опоздания одних и ожидания других, скользких интервью, попыток манипуляции и разговоров не под диктофон — а озарения случаются в лучшем случае раз в миллион минут. Spotlight с историей расследования педофилии в рядах католических священников — кино, которое трудно проглатывается на фестивале в ещё очень верующей Италии. Но смотреть его нужно, чтобы понять сколько человекочасов требуется, чтобы найти, где скрывается правда, сколько несчастных людей никогда не говорят о пережитых травмах и как больное и плохое хочется забыть и замять — во имя воображаемого общего блага, которое можно также назвать Господом.

In Jackson Heights / «В Джексон-Хайтс» Фредерика Уайзмена

Чем документальный фильм очень опытного режиссёра часто отличается от фильма новичка? Просто посмотрите Уайзмена, который снимает свой чуть ли не 50-й фильм о многонациональном квартале Квинса — снимает так, что хочется жить там. Или жить на месте Уйазмена и смотреть на мир его глазами. Кино течет как песня на твоих глазах, монтаж — еле осязаемый, камера —подвижная и любопытная. Бог в деталях, дьявол в деталях, всё в деталях — и вот ты чувствуешь себя водителем, который без знания английского учится возить клиентов, еле выучив стороны света. Или вы — бабушки-садовницы, обсуждающие муниципальные огороды. Или — гости почётного жителя района, который отмечает свой день рождения с приглашённой стриптизёршей. Или — предприниматели, которых вытесняют из Джексон-хайтс, чтобы выкупить у них после разорения дешёвые торговые площади под свои новые филиалы. В этих разговорах без драматургии, в этом любопытстве киноглаза — нежный взгляд на город-муравейник и тысячу действий, которые мы предпринимаем, чтобы быть услышанными и понятыми. Друзья пошутили, что снимать кино Уайзмен может уже с закрытыми глазами, и в чём-то это правда: трёхчасовой документальный фильм живёт против всех законов кинопроката и по всем правилам людей и вещей bigger than life.

The Event / «Событие» Сергея Лозницы

Сколько на самом деле происходит событий, пока мы видим только одно? Документальный фильм Сергея Лозницы о попытке путча 1991 года и реакции ленинградцев на происходящее, к счастью, полностью лишён закадрового голоса, инфорграфики и монтажа. Всё ровно то, каким я помню 1991 год — растерянные лица людей, старающихся не потерять достоинство, голодные глаза, народные лозунги, брожения и усталость от ещё не завершившейся, но уже изжившей себя перестройки. При этом площади занимают люди, а кабинеты — герои из соседних кабинетов, а буря на площади умеет вдохновить, но не решает неприятных вопросов настоящего. В любом случае, смотреть на хронику 1991 года без закадровых комментариев и политологического анализа — ценность совершенно утраченная. Что хранится в архивах и почему мы так редко это оттуда достаём? Как выразить 4 месяца народного брожения в паре слов? Путч, революция, митинги, попытка переворота? Мы знаем слишком мало подходящих слов для больших и важных вещей. Пусть пока это будет событие.

Tharlo / «Тарло» реж. Пема Тседен

Если показывают тибетский фильм — надо идти. И на монгольский, и на бразильский, и на тайваньский, и на корейский. Правило простое — я ничего про них не знаю, так редко их вижу, что пропускать кино о тибетцах — как ламу не погладить, если она вдруг рядом проходит. Тарло — герой-одиночка с ягнёнком в сумке. Он спускается с гор в небольшой город по делу и сразу же теряется, как ребёнок без родителей в огромном магазине. В реальности города есть документы, симпатичная парикмахерша и караоке, фотограф в фотоателье, грузовики и милиционеры. В реальности Тарло есть только звёздное небо над ним и моральный закон внутри, который даже сам Тарло не осознаёт. Ну и хлопушки, чтобы отпугивать волков. Есть много фильмов о том, как наивность испытывается цинизмом, а руки опускаются от бессердечия окружающих. Но «Тарло» — первый такой фильм из Тибета, с красивым рельефом морщинистого смуглого лица и планами, будто нарисованными углём. Редкий зверь, которого не встретишь просто так.

A peine j’ouvre les yeux /«Когда я открываю глаза» Лейлы Бузид

Ты девушка, тебе 18, и тебе нельзя: целоваться с любимым на публике, выпивать в публичном месте, носить короткую юбку, петь перед людьми, говорить о политике, флиртовать с двумя парнями одновременно. Тунисский фильм о молодой вокалистке Фаре, которой запрещают петь все — от родителей до полицейских — конечно же, не только о праве голоса и невозможности завоевать его только для себя. Это ещё и личная история о поколениях женщин, которым приходится жить двойной жизнью и шептать самое важное в лживой реальности надсмотрщиков и бедняков.

Tanna / «Танна» Мартина Батлера и Бентли Дина

Опять же, если в Океании сняли «Ромео и Джульетту» с аборигенами — какие тут сомнения: беги и смотри! Из всего фестиваля первым впечатлением почему-то всплывает этот фильм. История реальная и случившаяся 30 лет назад: паре в племени танна запретили быть вместе и навязали невесте мужа из племени врагов. Племена воюют и ведут хозяйство, спрашивают мудрости у вещей больше себя — водопадов и вулканов. Девушки поют о несчастной любви и носят пальмовые юбки, мальчики — охотятся и собирают мёд голыми руками. Как и в фильме Tharlo, главное здесь — в выражении глаз и ямочках на щеках, в безмятежных голосах, которые пытаются петь на языке животных. Параллельно на Венецианской биеннале выставляли записи дюжины умирающих и мёртвых языков: неведомые латиноамериканские мужчины и женщины кричали, шептали и пели то, что никто кроме них и их детей никогда больше не услышит. Фильм Tanna — это сто минут об утраченном Эдеме и о том, что запреты окружают даже самую гармоничную жизнь. Кино как возможность необитаемого острова, может быть, одна на весь фестиваль.

Heart of a Dog / «Собачье сердце» Лори Андерсон

«Если бы тут не было имени Лори Андерсон, такое кино показывали бы в конкурсе студенческих фильмов», — говорит мой приятель-кинокритик, и я совершенно с ним согласна. Но я так редко смотрю студенческое кино и так люблю Лори, что готова смотреть на рассуждения о тщете всего сущего, об играющей на синтезаторе собаке и камерах наблюдения после 11 сентября. Что происходит в фильме? Собака Лори Андерсон умерла, но перед этим запаниковала и ослепла. Лори Андерсон понимает, что тоже когда-то умрёт, тоскует об этом и старается преодолеть беспокойство и невидимый страх собственной смерти. В то же время самолёты врезались в башни-близнецы, и в памяти каждого нью-йоркца отныне будет две недели домов из песка и тумана на Манхеттене после взрыва. Мы всё это знаем и готовы узнать снова. Потому что когда напротив садится талантливый и открытый человек и бормочет себе под нос всё, что узнал к 70 годам, хочется пододвинуться поближе и послушать его полушёпот. Лори пытается нащупать в фильме всё, что ускользает в жизни и в кадре, и обрушивает целый водопад слов, совсем простых образов из арсенала юного видеохудожника, разрозненных воспоминаний и цитат известных людей. Спасут ли они от неизвестности и страха смерти — вряд ли, но приятно понимать, что все путаются и ищут одинаково: и легендарная Лори Андерсон, и её собака, и такой обычный ты.

Anomalisa / «Аномализа» Чарли Кауфмана и Дюка Джонсона

Мультфильм с кукольными людьми, напечатанными на 3D-принтере — так идеи Чарли Кауфмана наконец получают своё идеальное воплощение. У каждого героя мультфильма — лицо из трёх частей, собранное по конструктору, одинаковые голоса и простые фразы автоответчика для ежедневных разговоров. Главный герой — коуч по клиентскому сервису Майкл — селится в отеле с названием удивительного психического заболевания, при котором все люди кажутся похожими друг на друга и ни с кем нельзя почувствовать сопричастность. Женатый и усталый Майкл встречает неуклюжую и неуверенную в себе Лизу, которая молится на его книги и увеличение продаж, смеётся в неположенном месте и первое время кажется новой, свежей и совсем аномальной. У историй Чарли Кауфмана редко бывает хороший конец, и в этом фильме так легко увидеть острую сатиру, а не оглушительную драму обо всех людях, кто слишком долго бегает в колесе и дышит разочарованием как воздухом.

The Childhood of a Leader / «Детство лидера» Брэди Корбета

Монстры появляются на свет уже готовыми монстрами или становятся такими по стечению обстоятельств? The Childhood of a Leader снимает в качестве дебюта актёр, игравший у фон Триера и Ханеке, и говорит о тьме через нарциссичного, капризного и упрямого ребёнка с золотистыми ангельскими кудрями. Его отца постоянно нет дома, так как он нужен Вудро Уилсону для заключения мирного пакта после Первой мировой. Его мать ходит в церковь, ревнует отца к гувернантке и погибает от духоты во временном доме в тихой католической глуши. Витиеватый деспотизм и система домашних церемоний и запретов, усталость и разочарование старших, разлитые по дому каких-то детей делают просто несчастными, а каких-то — жестокими и безнаказанными, и тут не угадаешь. Как и то, что за белокурым ангелочком, когда он вырастет, могут пойти толпы жаждущих изменить мир.

L’Attesa / «Ожидание» Пьеро Мессина

Девушка приезжает в дом своего парня, чтобы дождаться его вместе с его матерью. «Когда же он приедет?» спрашивает она, раскрывая свои голубые глаза, и очевидно, что мать знает ответ, но просто не хочет его говорить: мы видим похороны в первых кадрах и наблюдаем силуэты домашних и гостей, завёрнутые в чёрное. Что заставляет одного человека врать другому и утаивать правду? Зачем двух женщинам эти несколько дней вместе в доме, где траурной тканью задёрнуты зеркала? Первый фильм итальянского режиссёра Мессина немного паразитирует на красоте Жюльет Бинош и Лу де Лаж, их различиях и противопоставлении, но режиссёра можно понять: в присутствии таких образов кто не сделает такой ошибки. Ожидание того, что боль пройдёт или станет менее заметной, — всегда процесс для одиночки, даже если в доме поселился кто-то ещё: любящий, свежий и преисполненный надежд.

Janis / «Дженис» Эми Берг

Дженис Джоплин — простая техасская девочка, ставшая рок-звездой и погибшая в 27 от передозировки — готовый герой для документалки, которую слишком долго ждали. Фильм о бедовой солистке с голосом, в котором слышны то русалки, то испуганные кошки, просто сделан и ничего не изобретает в документальном кино. Первая половина фильма как анамнез подытоживает все травмы и испытания, вторая — попытки самолечения: голосом, тусовками и любовью. И если пришёл героин, то просто так он никуда не денется. Я много знала и читала о Дженис, но такой печальной концовки, как в этом фильме, не могла даже представить.

De Palma / «Де Пальма» Ноа Баумбаха и Джека Пэлтроу

Новый Голливуд уходит, поколение невероятных американских режиссёров снимает свои последние фильмы и удаляются в имения с садами и перед уходом рассказывают, чего им стоило — сделать с десяток фильмов, которые навсегда вошли в историю кино. В разговоре про Де Пальму я не могу быть равнодушной. Во-первых, потому что пожала ему руку в Венеции и теперь это воспоминание греет меня прохладными московскими вечерами. Во-вторых, потому что скорее всего Де Пальма больше ничего не снимет — он устал, плохо ходит и говорит в интервью, что кино высасывает силы и старит, как никакая другая профессия. Баумбах и Пэлтроу (ещё два отличных парня) сняли замечательную документалку про любимого режиссёра, но напихали беспощадных спойлеров в каждую историю — и это, конечно, совершенно не дело. С другой стороны, смотреть на Де Пальму, 2 часа говорящего только про кино спустя столько лет — первобытная радость. Будут и истории про то, как Спилберг первым завёл мобильный телефон в машине, и признания о том, что самое главное в кино — снимать “the run-up to what happens” и вообще снимать, когда это только возможно.

Remember / «Помнить» Атома Эгояна

Атом Эгоян — канадский режиссёр армянского происхождения и редкой интуиции по сути постоянно снимает этические головоломки, после которых выходишь из зала ошарашенный и встревоженный. Его последний фильм — о природе памяти и боли, о том, что хочется знать, а что страшно носить с собой настолько, что ты органично притворяешься другим человеком. Кристофер Пламмер с диагнозом деменция выходит из больницы отомстить ещё живому офицеру СС за смерть своей семьи и семьи своего друга. Что станет с памятью о катастрофе, когда на свете не останется ни охотников, ни их жертв, можно ли запомнить кошмар и себя в этом кошмаре — про это Эгоян уже снимал несколько лучших своих фильмов. Его ответ — the sweet hereafter не существует, даже когда у тебя деменция.

Neon Bull/ «Неоновый бык» Габриэля Маскаро

Ещё один дикий зверь на фестивале, который ты идёшь смотреть из–за описания в три предложения, где фигурируют Бразилия и Уругвай, запустелое ранчо, бычьи хвосты, маленькая девочка и укротитель быков, который ночью шьёт наряды для гоу-гоу-танцев её мамы. Как часто бывает с подобными фильмами, слишком много кунсткамеры на единицу времени хоронят кино под ворохом саркастичных деталей и анекдотичных сцен с горьким послевкусием. С другой стороны, никогда не стоит злиться, если в зоопарке тебя встречает розовый жираф, ведь хоть немного, но всё же ты хотел чему-то удивиться. А ещё такие фильмы чаще всего хочется пересмотреть, потому что ничего не понимаешь в первый раз и хочешь запутаться ещё больше во второй.

Amarcord / «Амаркорд» Федерико Феллини

Есть целая категория книг и фильмов, которые я посмотрела и прочитала во время длительной бессонницы в 15 лет — когда весь день готовишься к поступлению в институт, ночью хочется прочитать Сартра, про которого все говорят, или послушать новый альбом The Orb. «Амаркорд» и почти всю итальянскую классику я посмотрела именно в этом возрасте и само собой, помню буквально три сцены. «Искусство рассуждать о фильмах, которые вы не смотрели», только на самом деле ты смотрел, но забыл. Смотреть «Амаркорд» в огромном зале поздним вечером — единственный способ для меня смотреть Феллини, не переключаясь на сиюминутные глупости. Его истории слишком свободные, броские и громкие и смотреть их нужно без пауз и отвлечений. Феллини, работавший в сатирическом журнале во времена Муссолини, рассказывает, как мерно, спокойно и радостно проходит жизнь во время чумы и как невозможно дать себе отчёт в том, что тирания всё прибирает к рукам. Небольшой провинциальный городок вдохновлён фашистскими лозунгами, все главные герои мечтают пожать руку дуче, хотя несогласных родственников начинают увозить в машинах по ночам в неизвестном направлении. Главная героиня, легкомысленная, соблазнительная и громкая — гордость и душа города, радостно и быстро выходит замуж за сволочь в торжественных погонах. От них остаются только следы на песке и воспоминания о детстве, которое у тебя не отнять вместе с лицом дуче, висевшим над твоей партой или кроватью каждый день. И надо ли стыдиться этого сейчас?

To Sleep with Anger / «Заснуть в гневе» Чарльза Бернетта

Чарльз Бернетт — классик афроамериканского кино — привёз на Венецианский фестиваль свой фильм 1990 года и приехал сам его представить. В выступлении он рассказал, как пытается рассказать повторяющуюся историю поколений детей и отцов: первые, конечно же, знают лучше и хотят свободы, а вторые не могут избавиться от привычки всё контролировать. По сюжету фильма в афроамериканскую семью приезжает старый друг (Дэнни Гловер) и застревает в гостиной надолго непрошеным подарком. Он как рыба начинает пахнуть на третий день, но то ли не замечает этого, то ли ему правда некуда податься: он раздаёт советы, собирает старую компанию друзей, пьёт на кухне, пытается быть посредником в семейных ссорах и постепенно доводит всех до ручки. Чёрная комедий положений, запертая в семейном доме, становится драмой или фарсом, но как и все фильмы о dysfunctional family показывает, что все семьи в какой-то момент не работают и надо договариваться заново. И если потребуется — даже при помощи злого духа, которого приносит судьба в облике старого не всем понятного друга с вроде бы благими намерениями.