Только что с удивлением вспомнила: люди читают, чтобы узнать что-то новое — новую информацию или новые мысли, в которых что-то привычное попадает в неожиданный ряд или контекст.

Тогда знакомое становится вдруг неожиданным, поразительным и незнакомым. И в этом незнакомом, что-то ранее непонятное становится понятным. Вот оно что, — думаешь, — ну ничего себе! А ведь действительно!

И появляется неведомое пространство — как в детстве, когда мира ещё не знаешь, и он кажется бесконечно наполненным вещами интересными и доступным пониманию, — диким и домашним в одном флаконе.

Пространство не всегда радует, бывает смущает или пугает. Но кому ведомо как удручает теснота привычного и неизменного, когда она окрашивается чертами неизбежности, тот умеет ценить дарённую пустоту. Вот это вот «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека» — символ непролазной замкнутой недвижной провинциальности — может в любое время проявиться в чем угодно. Конечно, как и красота, НУФА — в глазах смотрящего.

И потому трансформации желанны, — это ценно, когда знакомый мир вдруг становится террой инкогнита. И потому, кроме информации и мыслей, новым может быть способ передачи опыта.

Беда с передачей опыта в том, что понять опыт по описанию может только тот, у кого он уже есть.

Но вдруг у человека действительно есть почти весь значимый опыт? Не в актуальной памяти, не в бодрствующем сознании?

Тогда опыт может быть разбужен и вызван в память — не информацией, не мыслями, связующими факты и другие мысли. Разбужен музыкой, архитектурой, тканью текста… Это что-то вроде того, что вы станете добрым и смелым, если читать вам в детстве правильные сказки.

Такой первобытный способ коммуникации, тесно связанный со строительством психики, с душеустройством. Психоаналитики называют его проективной идентификацией.