Почему не надо искать друзей в универе, о порванной футболке и крутости картона рассказали Антон Брунов и Александр Камод из группы VERBLUDES.
Антон. В этом интервью только 50% группы Verbludes, потому что еще есть Таня и Андрей. Без них, конечно, мы не совсем Verbludes.
Сколько вы вообще играете?
Камод. Лет в 15 я попал в музыкальную школу. Случайно, шел мимо — и попал туда. По классу барабаны, ударные. Два года. В один момент я перешел во второй класс, где в оркестр учились дети лет по 8-10. Сходил на одно занятие и забил. Хотелось панк-рока.
Антон. У меня все с детства. Музыкальная семья — папа музыкант. Музыкалку тоже окончил. Сначала играл на фортепиано три года, потом на кларнете еще пять лет. Первая группа появилась в 15 лет, тогда же и первые концерты.
Каждый из вас играет не только в Verbludes, но еще в
Антон. Когда я не работаю, мне хочется заниматься музыкой, я от нее не устаю. Играть в разных группах — круто. Это развитие с разных сторон. Если долго заниматься каким-то одним проектом, то становится тяжело. Потому что ты замыкаешься, появляются рамки, надо играть в разных группах, чтобы себя чувствовать по-разному.
Недавно ты играл на разогреве Игги Попа в составе группы «Продавцы-консультанты». Игги и правда такой крутой, каким кажется?
Антон. Да он лучший. Мы долго его ждали, хотели подписать всякие пластинки, гитары. Но потом все побросали, когда увидели его. Игги раздвинул всех людей и пошел прямиком к нам. Обнял, пожал руку, выразил каждому из нас какой-то респект. А еще он произнес: «Вы, наверное, чуваки, никогда не работали продавцами-консультантами». Мы такие: «Да, точно, никогда». После сфоткались. Да и все.
Каждому раздал респект. Что он сказал тебе?
Антон. Ему понравился мой стиль. Я выступал в женском платье, и он не понял, мальчик я или девочка. Было волнительно. Нам за два дня до концерта сказали, что мы будем играть. Мы очень волновались, меня вообще трясло перед выходом на сцену. Ну, а потом мы сыграли первую песню и стало пофигу. Кто-то кричал: «Пошли на хрен отсюда, чмошники!» — но таких криков было немного.
Как появилась группа Verbludes?
Антон. Просто хотелось создать группу, которая будет поднимать настроение и нам, и другим людям. Потому что я почувствовал острую нехватку в добрых хороших группах, которые несут что-то светлое. У меня была одна песня «Быть тебе интересным», записанная под гитару. И больше ничего. Ко мне пришел Камод в гости, и под пивко я ему сказал, что у меня есть песня. Он попросил спеть. Я и спел.
В одном из интервью Антон говорил, что песня «Лагерь для толстяков» написана на основе иличного опыта. Я смотрю на тебя сейчас и мне это странно говорить, но ты в девятом классе был немного тяжелее…
Антон. Я вообще был толстый мальчик. У меня душа толстого мальчика. Только в 2009 году я принял вот такую форму, а до этого был довольно пухлый и щекастый. Поэтому песня про толстяка — это чисто искренняя история про меня. Даже тема с подъездом присутствовала в моей жизни. Я стараюсь придумывать песни, которые интересны не только мне, но, конечно же, отталкиваюсь от своего опыта. Например, песня про долги — это также абсолютно реальная история. И песня «Меняюсь с каждым днем» — тоже реальная история. У нас песни не сказочные, там нет ничего удивительного.
Одна из главных отличительных черт Verbludes — картонные фигуры на сценах, вырезанные наклейки, DIY и handmade. Как вы пришли к такой стилистике?
Антон. Идея пришла сама. Во-первых, мы очень хорошо относимся к
Даже человек, который не умеет рисовать или что-то делать, может смастерить такие вещи. Просто всем лень. «Ой, это ж надо заказывать большие листы картона, а как же я их потащу? Блин, так неудобно. Да ну, лучше флэшку воткну и будет этот фон опять». Думают, что и так сойдет, но это неправда.
Камод. Концерт должен быть праздником всегда. Шоу. Поэтому в тур мы все брали с собой в машину и в каждом городе украшали сцену.
У каждого из вас есть основная работа. Это как-то помогает группе?
Камод. Конечно. Деньгами в первую очередь. Кроме того, опыт помогает мне заниматься организацией во всех группах, в которых я играю.
Антон. Ты учишься общаться с неприятными людьми. Когда ты не работаешь и ограничиваешь свой круг только самыми любимыми и классными друзьяшками, то теряешь хватку. «Зачем мне идти туда, решать какой-то вопрос, я лучше потусуюсь со своими милыми друзьями, это не стрессово». Надо общаться с разными людьми, и работа помогает тебе держать себя в тонусе.
Сколько при этом времени остается на репетиции? Всё успеваете?
Камод. Ну, смотри. Я работаю 5/2 — классика. Три группы, концерты почти каждые выходные и все такое. Успеваю, правда, давно маму не видел. Мама, привет!
Как думаете, может настать такой момент, когда вы сможете зарабатывать музыкой?
Антон. Я верю, что он настанет. Нужно просто бить в одну точку, работать и улучшать свой продукт. Если это можно назвать продукт. Мне не очень нравится это слово. Какой-то музыкант сказал, что музыка — это лекарство. Вот я так больше это воспринимаю. Продукт — это колбаса. Мне кажется, что люди не идут за колбасой на концерт Verbludes. Они приходят за лекарством.
Какие проблемы у подпольных музыкантов сегодня?
Камод. Самая большая проблема — тяжело быть услышанным. Мы ездили по России, там в городах одна-две группы — они на слуху, у них есть своя аудитория. В Москве с этим дело обстоит иначе. Здесь много групп, большой рынок, слушателям тяжело выбирать. Много пабликов, куда сливается разная музыка, поэтому найти ту самую классную тяжело.
В Питере схожая ситуация.
А не бывает ощущения, что в Питере больше подходящих клубов?
Камод. Это факт. В Питере больше мест, где можно сделать просто концерт. Даже в хостеле. Туда приносишь аппарат и всё, у тебя готова вечеринка. В Москве с этим гораздо тяжелее. Это никому не интересно. Зачем чуваку, у которого есть зал, чтобы туда пришли какие-то люди, шумели и все сломали? Будет алкоголь, будут дети. Потом приедут копы начнутся проблемы. Поэтому все чаще отписываются. В Питере с этим попроще.
Вообще не хватает интересных мест. Весь андеграунд разгоняют. Закрыли улицу Правды, «ДИЧ», China Town — всё позакрывали. А в остальные клубы просят присылать записи, а потом отказывают. Прямо Весь андеграунд разгоняют по задворкам.
Антон. Их тоже можно понять, конечно. Стоит вспомнить историю про сад Баумана, когда была вечеринка Motherland в День России…
Камод. Да, это адуха была. День России, парк, бабушки ходят, дедушки, дети, а на сцене матерится группа Slackers. Было жестко, чувак. Все сломали, нассали в цветы, потоптали клумбы, кто-то умер в туалете. При мне чувак перелезал через трехметровый огромный забор и орал на копов. С ним долго разговаривали, но потом он спустился и прошел.
Антон. Если исходить из таких ситуаций, то понятно, почему просят записи. Потому что очень много клубов уже на этом напоролось. Приходит сметающая все армия подростков, которым на все плевать. И они тусуются не так тусуются, как их старшие братья.
Есть предпосылки к тому, что клубы начнут появляться?
Антон. Я рассчитываю только на нас. Что мы сейчас подрастем немножко и откроем, может быть, свое место. Рассчитывать на
В Москве открыть клуб очень тяжело.
Антон. Тяжело, но реально. Для кого-то нереально из картона вырезать бургер. Все возможно. Надо очень захотеть и долбиться головой.
Камод. Когда-нибудь мы придем к этому, точно.
Если бы у каждого из вас было по миллиону долларов, на что бы вы его потратили?
Антон. Половину миллиона отдал бы своим родителям, купил бы реклама для нашего паблика и сэндвич. Камод, а ты?
Камод. Круто! Миллион баксов, да? Это как в GTA, чувак. Я бы купил себе вертолет, огромный пулемет и просто бы шмалял во всё, что есть. Только не в людей. Просто в воздух. Даже стрелял бы холостыми патронами.
Вот эти люди сказали минуту назад, что хотят открыть свой клуб…
Камод. Да, да. И там будет вертолет, чувак, и пушка огромная. Будет круто.
Короче, вы хотите открыть парк аттракционов.
Антон. Да, парк аттракционов Verbludes. И там еще клуб сделать. Это же полный кайф.
Интервью подготовили Ярослав Макаров и Саша Монтаг.
Читайте другие наши интервью на Syg.ma и следите за трансляциями и новыми героями на страницах ВК и FB.
