Для произведения современного искусства очень важным является не только те условия, при котором оно возникает, но и пространство в котором оно экспонируется. Последнее даже более важно, так как для современного художника интерактивность, живой контакт со зрителем, возможность произвести спонтанный творческий жест и тут же получить на него живую реакцию со стороны зрителя есть основное условие существования.

Где только не устраивались выставки современного искусства — в пустующих и зловещих ангарах, на смердящих мусорных свалках, в заброшенных грязных подвалах, в психиатрических лечебницах и т. д. Главным было одно — избежать удушающей стерильности официальных выставочных салонов и усыпляющей занудности классического музейного пространства. Арт-проект «Поминки по искусству» никак не взрослеющего Баби Бадалова — вызывающе дерзкая и столь же обезоруживающе наивная выходка из этой же серии побега из концентрационного лагеря официально признанного пространства «истинного искусства».

Проект, несмотря на свою формальную простоту, содержит в себе несколько смысловых уровней восприятия, пересекающихся в концепции экспозиционного пространства. Во-первых, работы художника выставлены внутри палатки, сам вид которой вызывает неоднозначную реакцию у простого азербайджанца. Дело в том, что в подобных палатках, в районах Азербайджана справляют свадьбы, а в столице республики, городе Баку —поминки. Неправда ли, парадокс?

Но парадокс легко разрешимый в формате абсурдно-аналогового мышления древнего народа, где такие противоположные полюса как бурное веселье и безутешное горе, жизнь и смерть, начало и конец дружно сосуществуют вместе без ярко выраженного конфликта. Ибо это этногенетическое мышление покоится в лоне высшего языческого бытия, которое самим своим незримым присутствием снимает любые противоречия и которое оказалось неистрибимым даже после прихода на эти земли ислама, как радикального монотеизма в действии.

Но в данном случае, художник всё же акцентирует внимание зрителя на палатке как на месте, где проводятся поминки по умершему, с необходимостью уподобляя экспозицию собственных картин некоему ментальному трупу. И в этом заключается основная концептуальная интрига. Тема смерти искусства не раз обыгрывалась радикальными художниками современной эпохи. Существует даже крылатая фраза: «Искусство умерло, но художники живы». Начавшись с интеллектуального анархизма Марселя Дюшана, пройдя сквозь био-мистическое послание о социальной пластике Йозефа Бойса (расширенное понимание искусства) и экстремальный австрийский ситуационизм, идея непрерывного опровержения социально апробированных форм культуры стала единственно адекватной интеллектуальной стратегией любого порядочного художника-радикала. Речь идёт о неприятии того социально-культурного механизма, который переводит живой, спонтанный творческий жест свободного художника в зализанный культурный продукт, не отличающийся от других материальных продуктов в глобальном человеческом супермаркете, где всё покупается и продаётся.

Современный цивилизованный мир (в оптике так называемой социальной инженерии) ставит знак равенства между произведением искусства, презервативом, зубной пастой, кока-колой, гигиеническими прокладками или другой какой-нибудь вещью, разница лишь в цене. Когнитивные стратегии и экзистенциальные поиски сдвинуты на периферию безальтернативным божеством современного человечества — Золотым Тельцом, выражающего себя в культе количественно-экономического отношения к жизни. Как следствие такого подхода — триумф всего самого посредственного, а в перспективе и бездарного, которое как таковое и не опознаётся вовсе в силу отсутствия критериев. Почти всё творчество Баби и данный проект, и частности, есть ни что иное, как пропитанная сарказмом и иронией рефлексия на эту тему, т. е. на тему взаимоотношения искусства и общества, вкуса и безвкусицы, кича и высокого искусства, агрессивного невежества прожорливой толпы и мудрости одиноких профессионалов, загнанных на периферию общественной жизни этой же самой неблагодарной толпой и кучкой продавшихся (глобальному) капиталу экспертов.

Тема смерти искусства есть, на самом деле, отражение артистического протеста против любых попыток окультуривания творческого действа-акции, которые неизбежно приводят к коммерциализации и умерщвлению произведения искусства. Как только социум маркирует произведение, вносит его в запылённый архив истории искусств, в бесчисленные «культурологические» каталоги, помещает в респектабельный музей, произведение превращается в труп. В этом смысле, с точки зрения многих радикальных художников, музей как социальная институция есть ни что иное как культурное кладбище, где покоятся останки того, что некогда было искусством. Вспомним экстремистский жест Пикассо, призывавшего сжечь все музеи…

Баби, возможно сам того не сознавая, живёт и работает по примеру великих китайских мастеров дао и дзен-буддизма, которые были предтечами концептуального искусства. Даоские мудрецы говорили: «Изречённая истина есть ложь». Всё, что подлежит фиксации, калькулированию, регистрации — умирает. Истинное творчество, как и сама жизнь — это процесс, взятый в своём чистом, абсолютном значении бесконечного движения, изменения, пульсации, становления, трансформации, головокружительного взаимодействия метаморфоз в устрашающих лабиринтах не-виртуальной реальности (концептуализм постулирует: «идея как произведение искусства», понимая под идеей сам творческий процесс). Творчество гласит: «Процесс есть всё, результат ничто'». Ибо результат, который мы лицезреем в музеях, на аукционах есть конечная точка, остановка, смерть. А суть творчества заключена не в мнимом совершенстве и профессиональной завершённости картин и объектов, а в живой субстанции артистического действия, в интенсивности энергетического присутствия самого автора, его безумной ауры, как совокупности его страстей, интеллекта, болезней, радости и боли, детской непосредственности и жизненного опыта. Вы можете смотреть и анализировать работы Баби, принимать их или отвергать, говорить, что это гениально или бездарно (в формате онтологии единства это одно и то же), можете даже купить их и повесить у себя дома или в офисе, но… Но можно вообще на них не смотреть, а просто поприсутствовать на своеобразных «поминках», а лучше познакомиться с художником поближе. Уверяю вас, ничего не потеряете, это очень забавный «экземпляр», этакая косноязычная, но яркая смесь глубокой восточной природно-горной витальности и наивной непосредственности с динамичной европейской ментальностью и прагматизмом. Одним словом, сочетание несовместимых энергетических начал, обуславливающее травматику художественного и жизненного опыта и «культурно» шокирующего всякого, кто только что с ним познакомился…

Когда кто-то умирает, мы говорим «жизнь продолжается», подспудно имея в виду, что «умерший» на самом деле не умер, а перешёл «в мир иной». На поминках, (в палатке) только некоторое время поминают «ушедшего». Потом, кстати, очень быстро, переходят к обычным разговорам о жизни, проблемах, рассказывают анекдоты, а нередко можно услышать и смех…

Жизнь продолжается?