Мне чернота крыш несвязность слов тягучесть

пространственных мышеловок, на два этажа выше

земли протянуты рельсы, замусоленость окна, вздулись,

раздвинулись черты в объеме раздутой дыхательными кульбитами

площади. По ступенькам вверх, криво поднимаясь в углубления

гравюр на щеках, запавших щеках, в сырость в непревзойденной

слабости отсутствующей задернутости, столкнувшись

рукавами в кровати не слышно, неслыханно

до филигранного соотношения, приобнимая простынь.

Сближение нечувствительный край аммиака дыхания,

в рот пристегнуто мерцанием лезвия по глазному яблоку

в радужных и твердых застывших в руках монолитных

глиняных человечков. Их принимали в

анклав, заставляли нюхать, изучать, делить на

составляющие, слои мусоропровод.

Их перья — недостаточно красочные, на их лицах

не высохла краска, белый уголь танцующих

в ритме до потери сознания до разложения

тела при жизни, ее ноги пролазят сквозь сантиметровую

щель, так бы опереться о колени, ухватится

бы за крючки, которых размещают на всем пути

за спину, белых конструкций в горах придуманных

музыкальными пальцами того, кто ушел под воду

сбегая, поглотился по уши в сюиты веретено

Город отбетонивает отпрысками, тянутся

вверх головами цветов из раковин. Я слышу тебя

в этом снегу за шторами. Узник. Я — узник на 

кого упала кровать сверху, придавила собой

черты странной женщины, прошу ее помолчать,

прошу ее не единожды, а потом размотав все бинты

вижу на полу куклу, со встроенным механизмом

с руками и ногами, где правая, а где левая?

Морфин в солнцестроении, в сплетении рук за

за шеей, постоять так, простоять так на четверть кровати

не слышно языков, пройдя ими по ушной сере, по мокрому

асфальту, цепляясь за себяраба, в переосмысленной

системе, принадлежать, уподобится вещам, вещать

с кармана набитого хламом опилок, подрезаних ногтей

на крышах, на бетонных коробках без лестниц

пересесть в вагон метро над головами, слышно,

слышно как проникаю во все твои отверстия,

как в этом теле не осталось никакой жизни,

как она тянется каучуковой нитью. Закушу

губу сахарными зубами чтобы они раскололись,

чтобы насильно в силу несколько миллиметровой дробью допинга.